Обручение на море

Энне Бодман

Обручение на море

Катарина, двадцатидвухлетняя студентка Кильского университета, вошла в кафетерий и пробежала взглядом по многочисленным посетителям. Где-то тут должна быть Соня Вимут. В этой толчее попробуй найди…

А, кажется, есть. Катарина увидела девушку в противоположном конце зала, призывно машущую ей рукой. Это и была Соня. Она, очевидно, держала для нее свободный стул.

— Приветик! — воскликнула Катарина, пробравшись наконец к столику. — Как здорово, что ты догадалась занять мне место.

— Еще немного — и меня бы растерзали, — пожаловалась Соня. — Ты не представляешь, каково это — объяснять всем, что здесь занято.

— Ну все, уже сижу, — ответила Катарина. — Теперь пусть попробует кто-нибудь меня отсюда выжить.

— Пойду принесу пару стаканчиков кофе, — смеясь, сказала Соня. — Теперь ты будешь иметь удовольствие отражать атаки на мой стул.

Только стоило подруге отойти, как тут же какой-то студент без спросу подсел к Катарине. Оставалось только гадать, что его больше прельстило: общество хорошенькой студенточки или свободный стул.

— Здесь занято, — придав своим словам просто-таки царственную надменность, произнесла она. — Моя подруга кофе набирает в автомате, сейчас вернется.

— Мне-то откуда это знать, — неприветливо пробурчал студент.

— Порядочные люди спрашивают, прежде чем усесться, — колко заметила Катарина.

— Да брось ломаться, — не выдержал парень. — Кого ты строишь из себя? Принцессу, что ли?

Катарина слегка покраснела. Не ведая того, студент угодил в ее самое уязвимое место.

— А что, если так оно и есть?

— Тогда я — Наполеон или мандарин китайский, — язвительно выдал студент, окинув нагловатым взглядом свою соседку по столику. Внешне она мало чем отличалась от его сокурсниц. Застиранные джинсы да вылинявший свитерок. Едва ли в ней можно было отыскать какие-нибудь аристократические черты.

В этот момент появилась Соня. Она несла два бумажных стаканчика с кофе и две порции пирога. Хотя пирогом это можно было назвать с большой натяжкой: простая дрожжевая лепешка с запеченным мармеладом сверху да еще, похоже, не первой свежести.

Катарина жадно схватила пирог, подобно тому как усталый путник бросается к холодному источнику.

— Спасибо, Соня, — сказала она. — Ты будто знала, что я голодна.

— Ничего нет проще, — усмехнулась Соня. — Сегодня у нас двадцать пятое июня, конец месяца: время твоих хронических голодовок.

— Деньги я тебе верну, — смутилась Катарина.

— Ерунда, невелика забота, — отмахнулась подруга. — Ты же мне помогаешь к контрольным по русскому готовиться.

— Ну, это само собой разумеется, — ответила Катарина. — Мы ведь подруги, к тому же мне это ничего не стоит.

— Не скажи, — возразила Соня. — За что же тогда репетиторам платят? Да такого репетитора, как ты, днем с огнем не сыщешь. А сокурсники — те, конечно, не прочь на мне подзаработать, но они ведь и сами не больше моего знают. Что они мне могут дать? Так что если ты считаешь, что помогаешь мне просто по дружбе, то не мешай и мне помогать тебе пережить голодные денечки в конце месяца. Идет?

И девушки весело рассмеялись.

Обе они учились на факультете славянских языков, и Катарина имела несомненное преимущество перед подругой по причине вроде бы довольно прозаичной, но тем не менее вызывающей у многих удивление и интерес. Дело в том, что мать Катарины была по происхождению русской принцессой и растила дочь в двуязычной среде. Соня же пока одолела лишь азы русского языка и была безумно счастлива иметь такого великолепного наставника. Зато она выросла в зажиточной семье и никогда не знала материальных забот, которые так усложняли жизнь ее подруге. Отец Сони успешно управлял фабрикой, когда-то давно перешедшей в семейное владение, так что учебу дочери он мог финансировать весьма щедро. У нее были своя довольно мило обставленная квартира, спортивный автомобиль и собственный счет в банке. «Мы здорово дополняем друг друга», — часто говаривала Катарина.

— Что это за тип усаживался за наш столик? — спросила Соня. — Я случайно заметила, когда набирала кофе.

— Понятия не имею, — ответила Катарина, пожав плечами. — Представляешь, ни слова не говоря, плюхнулся на твой стул, а когда я стала его прогонять, принялся выяснять, не принцесса ли я.

Соня снова громко рассмеялась.

— Ну и что? Призналась, что он в яблочко попал?

— Я и без того себя в обиду не дам. Здесь в университете я просто Катарина Ангербург. Ты абсолютно не ценишь свое счастье — быть обыкновенной Соней Вимут. А я вот всю жизнь мучаюсь. Знаешь, как трудно быть принцессой, а вести себя, как ни в чем не бывало.

— Конечно, это нелегко, — сказала Соня. — Но, согласись, несчастьем это тоже не назовешь Катарина, принцесса фон Ангербург! Как здорово звучит!

— Это всегда вызывает какие-то ложные представления, — устало возразила Катарина. — Уж сколько раз я с этим сталкивалась. Все сразу представляют себе жизнь в королевском замке, скаковых лошадей, блеск званых ужинов, камерные концерты при свечах и всякое такое. На самом деле все куда прозаичнее, по крайней мере, у меня. У мамы есть трехкомнатный домик в Ойтине, она живет на скромную вдовью ренту. Подрабатывает немного переводами, но это такие жалкие крохи. Хорошо хоть ей не приходится обращаться за помощью в социальное ведомство. Один-единственный раз я, помню, осмелилась у них что-то попросить. Ну и что ты думаешь? Не положено! Какие могут быть пособия принцам и графьям! Так прямо в лицо и сказали. А я ведь ни пфеннига лишнего не просила кроме того, что положено любому гражданину.

— Ну, у них там просто старые предрассудки. Раз ты дворянин — значит, должен быть богачом.

— Наверное, так, — согласилась Катарина. — Но порой ведь просто до смешного доходит. Например, все почему-то ждут от моей мамы каких-то неслыханных чаевых, думают, что она в состоянии платить бешеные деньги за любую мелкую услугу. Иногда, правда, бывает наоборот. Я когда училась в школе, часто устраивалась подработать нянькой или официанткой. Так многие, видишь ли, стеснялись рассчитываться со мной деньгами. То цветы преподнесут, то какую-нибудь безделушку. С ума сойти! И это тогда, когда мне до зарезу нужны были деньги! Да и у мамы не хотелось на шее сидеть, ей ведь тоже нелегко.

— Не бери в голову, Кати, — утешала Соня подругу. — Те, кто тебя хорошо знает, умеют ценить твою доброту и отзывчивость, поверь. Для них ты такая, какая есть, а вовсе не кукла с длинной титульной приставкой и пустым кошельком. Для нашей профессуры — ты умная студентка, для однокурсников — добрый товарищ. Уверена, так и в школе было, правда ведь?

— Не напоминай мне про школу, — мрачно произнесла Катарина. — Я ходила в сельскую школу. Правда, жили мы в замке, но практически в двух жалких комнатушках без электричества и водопровода. Нас там приютили родственники после папиной смерти. Мама долго не могла привыкнуть к мысли, что аристократическая фамилия мало что значит, если за ней не стоит богатство. А тут еще, когда меня отдавали в школу, она возьми да и упомяни, что я, мол, восхожу к «великим русским княжнам», потому как сама она — дальняя родственница русского царского дома. Все! Это наложило отпечаток на всю мою дальнейшую школьную жизнь. Кличка «великая княжна» намертво приклеилась ко мне с самого начала. Это было так ужасно.

— А по мне так очень даже интересно. А это все правда? Я имею в виду отношение к «великим княжнам»?

— В первые годы своей учебы я была твердо в этом убеждена, — задумчиво пробормотала Катарина. — Потом решила заглянуть в энциклопедию. Титул происходит от царской фамилии, от наследников одного монарха во втором колене. Мой прадед действительно являлся великим князем, поскольку был внуком русского самодержца. Его семья жила в замке Пернау, в Эстонии, которая между первой и второй мировыми войнами была самостоятельным государством. А перед началом второй мировой семья была вынуждена куда-нибудь бежать. Так они попали в Германию. Мама тогда была еще ребенком. Она выросла в Германии и вышла замуж за принца Ангербурга, который был таким же бедным, как и она сама. Таким же беженцем с востока.