Аллилуйя женщине-цветку

Рене Депестр

Аллилуйя женщине-цветку

От переводчика

— Вы были на Гаити? — спросил бы я, как попугай Кеша в одном нашем мультфильме. Но не спрошу, потому что наверняка не были. Так вот, уважаемые читательницы и читатели, вы открываете книгу необыкновенного гаитянина. Ныне здравствующий, он прожил богатейшую жизнь человека, повидавшего чуть ли не всю планету и… влюблявшегося в женщин всей планеты, особенно в пламенных гаитянок, которые отличаются простотой подхода к любви и захватывающей сложностью ее самой.

Рене Депестр окончил Сорбонну и много лет работал во Франции. Но страсть его — карибская, экваториальная, жаркая. Даже колдовская, восходящая к почитанию жизнелюбивых и неистовых (хотя притом и жестоких) гаитянских божков «вуду».

О любви он пишет откровенно, можно сказать обнаженно, обо всем и до конца, с деталями и ситуациями, какие разве что могли присниться нашему читателю. Но — удивительное дело! — чтение его рассказов нисколько не повергает в смущение. Такая загадка легко разгадывается: Депестр боготворит женщин, гаитянских и европейских, японских и славянских, африканских и скандинавских.

Он не болезненный фанатик плотских утех, изгибов тел. Нет. Наряду с благоговением перед любовью, такой, как она есть, сочной и смачной, его истории проникнуты еще и неподражаемым юмором, порою перерастающим в такую фантастику, которая могла бы прийти на ум, быть может, только Николаю Васильевичу Гоголю. Помните, у Гоголя убежал нос майора Ковалева и стал жить самостоятельно. У Депестра убежали… Ну, да ладно, сами прочитаете.

Трудно подобрать точные определения жанру, стилю, тону, в которых творит Рене Депестр. Есть что-то и от Франсуа Рабле с его «Гаргантюа и Пантагрюэлем», и от Джованни Бокаччо с его «Декамероном». Но, в общем, он не тот и не другой. Он первооткрыватель. Так не писал никто. Такого не прочитаешь ни у кого.

И очень современен этот писатель. Само дыхание времени — наше, а места описываемых событий, несмотря на географическую экзотику, — знакомые. Поэтому его книга затронет струны души каждого.

* * *

Автор составил сборник своих новелл таким образом, что читатель может проследить «любовную» биографию героя с ранней юности до зрелых лет. И хотя герой в каждом рассказе носит иное имя, совершенно очевидно, что это один человек, скорее всего — сам автор. Вот почему редакция сочла возможным выпустить эту книгу в серии «Панорама романов о любви».

Аллилуйя женщине-цветку

Однажды вечером в пятницу тетушка Заза пришла к нам обедать. Ее очень огорчало, что на этой неделе никто из семьи не сможет поехать с ней на дачу. Но огорчение делало ее еще более очаровательной, и наш скромный обед превратился в поистине царское пиршество. Мы не верили своим глазам: бокалы блистали как хрустальные, тарелки походили на севрский фарфор, крахмальные салфетки покрылись серебром, скатерть, казалось, была вышита самой госпожой Обюссон. Вода из-под крана имела вкус шампанского, от хлеба шел аромат отличного сыра. Рыбный бульон источал запахи изысканной кухни. Даже свет в комнате исходил как будто не от лампы, а от зелено-золотистых глаз Зазы, хотя мой-то взгляд был прикован к ее великолепной груди.

— А почему бы Оливье не поехать со мной?

— Ты же знаешь, Заза, — возразила мать, — Оливье должен готовить уроки. Да и опасно на море. Он вбил себе в голову, что всегда должен заплывать дальше всех. А залив кишит акулами. Недалеко и до беды.

— Ты преувеличиваешь, Агнесса, — вмешался отец. — Оливье уже умеет вести себя как положено. В компании Зазы с ним не случится ничего серьезного.

— Ну, ладно, — смирилась мать. — Но если с ним все-таки что-нибудь произойдет, отвечать будете вы.

— Горный воздух ему полезен, — заключила тетушка. — Мальчик не отрывает носа от своих книг. Оливье, ты не будешь заплывать далеко, обещаешь, сокровище ты мое?

Я онемел от восторга и только молча кивнул головой.

— Тебе лучше ночевать у меня, — продолжала Изабелла, — и мы будем на лошадях до рассвета.

Ей едва исполнилось тринадцать лет, когда в Жакмеле стали говорить о ее красоте. Спустя три года приехали люди из Порто-Пренса пригласить ее быть королевой карнавала. Во время шествия мужчины и женщины столицы неистовствовали от восхищения. Каждая черточка, каждое телодвижение Изабеллы Рамоне являли спектакль и говорили людям: взгляните на меня, быть может, раз в сто лет вы видите человеческое существо, столь явно свидетельствующее, как оно ослепительно!

На пути следования колесницы Изабеллы возбуждение толпы приняло уж совсем мистические формы: молодой человек, обменявшись улыбками с королевой, мгновенно взобрался на верхушку кокосовой пальмы и издавал оттуда стоны раненого животного. Крестьянин, мужчина уже в возрасте, произнес, задыхаясь: «Я отдам тебе руку, если ты пошлешь мне воздушный поцелуй!» С высоты своего трона Изабелла тотчас отправила поцелуй незнакомцу. Тот, выполняя обещанное, вытащил из кармана тесак и что есть силы ударил по левому запястью. Подхватив отскочившую кисть, он бросил ее к ногам тетушки Изы, запятнав кровью ее королевское платье. Безумца поспешили увести, и праздник продолжался с еще большим энтузиазмом.

После карнавала сотни женихов просили руки девушки. Она вежливо отклонила все предложения и вернулась в Жакмель. При въезде в этот городок на юго-западе Гаити в ее честь воздвигли триумфальную арку. «Она вернулась в сиянии славы шахини из Тысячи и одной ночи», — писала местная газета. Через год она вышла замуж за сына кофейного торговца, но вскоре муж погиб в дорожной катастрофе.

Пошли слухи, что Даниель Локруа умер от таинственной болезни, которую подцепил в объятиях жены: с каждым разом, когда он нежил Изабеллу, его детородный орган сокращался подобно шагреневой коже. Когда, проснувшись однажды утром, он обнаружил, что сия принадлежность исчезла совсем и как бы в насмешку осталась половинка одного яичка, он пустил себе пулю в лоб. Врач положил конец этим бредням: он сам видел растерзанное тело и разбитый мотоцикл у дерева на дороге в Мейер.

Под окошками молодой вдовы появились новые вздыхатели. Изабелла твердо заявила нетерпеливым женихам, что не собирается снова выходить замуж. Она отказывалась от участия в праздниках в ее честь, от прогулок верхом, не читала присылаемых ей любовных стишков и записок, не слушала провинциальных сплетен и стала для города чем-то вроде древнего мифа. Она отлично вписывалась в пейзаж — старые деревья на Оружейной площади, или воды залива с торчащими из них проржавевшими останками «Альбано», или речка Госселина.

Так что, когда Изабелла Рамоне покинула Жакмель и уехала на несколько месяцев в Европу, опечалились только самые близкие, для остальных миф продолжал существовать, пусть в некотором отдалении. Вернувшись, она вновь повела отшельническую жизнь, но тут газета «Новеллист» поведала всем, что «всегда прелестная Изабелла Рамоне, незабываемая королева карнавала 1937 года, будучи приглашена сниматься в кино европейским постановщиком, отклонила его предложение. Она предпочла вернуться в родной город. Когда-нибудь провинциальная скука слишком сильно сожмет ее сердечко и она горько пожалеет о том, что повернулась спиной к славе. Это неизбежно, и мы совершенно убеждены в том, что Изабелла упустила уникальную возможность осветить свою маленькую страну лучами славы новой Греты Гарбо. Тем не менее мы питаем надежду, что ей еще не поздно пересмотреть свое чудовищное решение. Таково пожелание, которое, через посредство нашей газеты, высказывают тысячи ее обожателей ради ее будущего и ее красоты».