«Narcisse Noir / Чёрный Нарцисс» (СИ)

Под сводами дворца повисла гробовая тишина, лишь изредка нарушаемая перешёптываниями. Придворные застыли на месте, в недоумении воззрившись на графа де Вандом, столь смело обличавшего слепого арфиста. Чёрный Лебедь, мэтр Лани и маркиз де ля Пинкори стояли вместе, когда началось это омерзительное выступление, и теперь тихо о чём-то переговаривались, посылая недобрые взгляды оратору. Сам же Дювернуа смертельно побледнел, услышав знакомый голос, и схватился за гриф арфы, как будто она была его щитом, а Гийом, едва дышавший, пока граф толкал свою крамольную речь, сам того не замечая, встал ближе к арфисту, закрывая его собой от негодяя, что продолжал сыпать оскорбления.

- Следует немедленно сообщить об этом Его Величеству и вышвырнуть отсюда этого грязного обманщика, который ввёл всех вас в заблуждение! – вновь возопил Вандом-Тресси.

- Он брат Гийома Беранже, граф! Быть может, вы ошиблись? – крикнул кто-то из вельмож, стоявших рядом с маркизом.

- Вы заблуждаетесь! Он названый брат, которого мсье Беранже приютил из жалости, видимо, также введенный им в заблуждение! – прогремел гнусный обличитель, явно осведомлённый в последних новостях версальских кулуаров, и знавший, чьим фаворитом был Гийом, а потому не предпринимавший попыток очернить его.

Де Тресси уже открыл рот, чтобы сказать очередную гнусность, когда Чёрный Лебедь негромко, но так, что услышали всё, произнёс стальным тоном: «Я приказываю вам замолчать, сударь!», и отделился от своих друзей, двинувшись в его направлении. Граф замер, ожидая пояснений и, удивлённо взирая на человека, которого считал обыкновенным танцором – он не знал, что этот восточный красавец и есть герцог ангулемский.

- Как вас понимать, мсье… как вас там?

- Герцог ангулемский, бургундский, граф де Шароле, де Тоннер, де Сердань… впрочем, перечисление всех моих титулов займёт слишком много времени, - холодно изрёк Марисэ, - И я требую, чтобы вы немедленно принесли свои извинения мсье Дювернуа!

Среди присутствующих послышались удивлённые восклицания, и вскоре толпа загудела, выражая поддержку герцогу ангулемскому. Маркиз держал под руку Лани, который побагровел от гнева, и, казалось, был готов убить де Тресси на месте. Кто-то предупредительный позвал караульных, и в зале появились солдаты, сосредоточенно следящие за происходящим в центре него.

- Этой мрази? Никогда! – возопил подлец, презрительно скривившись и буравя взглядом Дювернуа.

- Тогда я жду вас завтра, ровно в полдень в Булонском лесу, - всё таким же ровным голосом, будто говоря о какой-то безделице, произнёс Чёрный Лебедь.

ТВС

_________________

*- Франсуа́ Буше́ (фр. François Boucher, 29 сентября 1703, Париж — 30 мая 1770) — французский живописец, гравёр, декоратор. Яркий представитель художественной культуры рококо. Активно привлекался к украшению резиденций короля и мадам де Помпадур, частных особняков Парижа. Фаворитка Людовика XV маркиза де Помпадур, которую он запечатлел на нескольких портретах, была его поклонницей. В последние годы жизни был директором Королевской академии живописи и скульптуры и «первым живописцем короля». Создал многочисленные серии гравюр, иллюстрировал книги Мольера, Боккаччо, Овидия. Работал во многих видах декоративного и прикладного искусства: создавал декорации для опер и спектаклей, картины для королевских шпалерных мануфактур; выполнял орнаментальные росписи изделий севрского фарфора, расписывал веера, исполнял миниатюры и т. п. Буше был удостоен множества почестей, включая звание придворного художника (1765 год).

** - Сёгунат Токугава (яп. 徳川幕府, Токугава бакуфу) — феодальное военное правительство Японии, основанное в 1603 г. Токугавой Иэясу и возглавляемое сёгунами из рода Токугава. Просуществовало более двух с половиной веков вплоть до 1868 г. Этот период в истории Японии известен под именем периода Эдо, по названию столицы Японии города Эдо (ныне Токио). Ставка сёгуната находилась в замке Эдо.

========== Часть III. продолжение 3 ==========

Какою ты стихией порожден?

Все по одной отбрасывают тени,

А за тобою вьется миллион

Твоих теней, подобий, отражений.

Вообразим Адониса портрет, -

С тобой он схож, как слепок твой дешевый.

Елене в древности дивился свет.

Ты - древнего искусства образ новый.

Невинную весну и зрелый год

Хранит твой облик, внутренний и внешний:

Как время жатвы, полон ты щедрот,

А видом день напоминаешь вешний.

Все, что прекрасно, мы зовем твоим.

Но с чем же сердце верное сравним?

© У. Шекспир, сонет 53

Тревоги тёмной ночи, с их ноющей болью, едва сдерживаемым гневом и первобытным страхом, перешли в беспокойное утро. Каждый из участников вчерашнего скандала боролся со своими эмоциями, и провёл ночь в тщетных попытках сомкнуть веки. Мэтр Лани настоял на том, чтобы арфист ночевал в его доме, в Париже, так как оставаться в версальском домике было крайне опасно – дабы избежать дуэли, подлецу де Тресси достаточно было избавиться от её причины в лице Дювернуа. И Жан Бартелеми, и Тома всю ночь пытались заснуть, однако ни один не сомкнул глаз, поскольку перед сном мэтр потребовал объяснить, откуда новоиспеченный граф де Вандом знает их с Беранже, и арфисту пришлось поведать мэтру о неприятном происшествии в Сент-Мари. Стоит ли говорить, какой гнев овладел всегда сдержанным слугой муз, когда он узнал о том, какую гнусность хотел сотворить мерзавец над беззащитный созданием! Жан Бартелеми попытался успокоить юношу, пообещав, что де Тресси получит по заслугам, и принялся уверять его в том, что в самозащите не было ничего постыдного. Однако, остаток ночи Тома не знал, куда себя девать от стыда, понимая, что сам виноват в происхождении этой нелепости, и что теперь эта полуклевета станет ещё одним тёмным спутником во дворце. Когда-то эти слова послужили причиной сомнений Беранже в его честности, но тогда они были одни, и тогда… Нарцисс любил его. Нынче же, эта история могла лишить арфиста последней возможности видеть возлюбленного - Дювернуа уже начал готовить себя мысленно к тому, что скоро придёт день, когда он увидит Гийома в последний раз.

Оказавшись вечером во дворце, юноша начал сожалеть о том, что завязал глаза и не видит его. Слушая пение Гийома, арфист пытался представить его, как это было прежде, но ничего не получалось – голос Нарцисса стал другим, и больше не возникал в воображении тот образ – образ его Билла из Сент-Мари. И всё же, это был он, без которого Тома не видел себя в мире, и, отбросив прошлое, хотел знать его таким, каким тот сделался сейчас. Теперь и это могло разом закончиться. То, что произошло после их совместного выступления, стало настоящим потрясением – не думал Тома, что когда-либо ещё услышит мерзкий голос де Тресси. Понимал он и то, что Гийом не станет портить свою репутацию, а король может отказаться от музыканта с тёмным прошлым, и тогда… вчерашний вечер станет последним, когда он мог хотя бы услышать Гийома, и прикоснуться к нему – когда де Тресси начал свою обличающую речь, Тома почувствовал облако тепла, а вскоре дрожащие руки легли на его плечи. Их пальцы сплелись в одно мгновение, и Гийом долго не выпускал его рук, крепко сжимая в своих. Тома чувствовал нежный фиалковый аромат, который сводил с ума, дрожь, дыхание, но ещё он чувствовал от Гийома то, о чём теперь не хотел думать и распалять себя призрачными надеждами. Он боялся признаться сам себе, что готов выслушать ещё тысячу бранных слов, только бы чувствовать его так близко, и так нежно. Заступничество же, проявленное Чёрным Лебедем, стало хлёстким ударом по самолюбию: кто-кто, но не человек, отнявший саму жизнь, должен был восстанавливать справедливость и рисковать своей ради него, пусть даже из принципа – в том, что для Марисэ шаг этот был политикой, Тома был убеждён изначально.