Любовь дикая и прекрасная

— Жиль де Пейрак был развратным чудовищем, он, можно считать, убил свою жену. Я хочу, чтобы вы забыли о том, что произошло сегодня. С вами все в порядке?

Все еще прижимаясь, Катриона обратила к нему лицо, залитое слезами, и он простонал:

— Господи, Катриона! Не смотрите на меня так! Я священник, но тоже мужчина!

— Тогда отпустите меня, Ниалл! Я чувствую, как вы дрожите. Идите, пока мы не сотворили глупости.

Священник нехотя выпустил ее, и графиня прикрыла свою наготу простынями. Хотя служители церкви и нарушали частенько обет безбрачия, сам Ниалл никогда раньше не испытывал соблазна. Прежде чем сделать окончательный выбор, он поимел многих шлюх и никогда не жалел, что отказался от плотских радостей. Но теперь, как бы прочитав его мысли, Катриона сказала:

— Честные сомнения укрепляют веру, святой отец!

Спасибо за то, что спасли меня, но теперь я отдохну.

Скоро рассветет, и, что бы ни случилось, сегодня я непременно должна уже быть в пути.

Он тупо кивнул.

— Не выслушаете ли вы мою исповедь перед тем, как я уеду? Думаю, лучше не выносить эту тайну из семьи.

Вновь обретя голос, Ниалл с готовностью ответил:

— Да. Приходите на заре в часовню. Я буду ждать.

И он медленными шагами вышел из комнаты. Пришла Сюзан — удостовериться, что все в порядке. Катриона слабо улыбнулась и потрепала ее по руке.

— Со мной все хорошо. Спасибо, что привела Конолла. Я знала, что, если повышу голос, ты услышишь.

Сюзан зарделась.

— Это была не я, миледи. Это Мэй. Она спит чутко.

— Возблагодарим же Бога!.. А теперь — в постель, дитя мое. Скоро утро.

Катриона подремала в темноте, пока внутренним чувством не ощутила, что рассвет близок. Проснувшись, она быстро оделась и прошла в часовню, где уже находился Ниалл. Молодой священник вновь стал самим собой, хоть и выглядел изможденным. Преклонив колена, графиня вложила свои руки в его ладони и начала исповедь.

Священник молча слушал, пока она перечисляла свои мелкие прегрешения, затем и несколько больший грех, совершенный вместе с Генрихом Наваррским. Епитимью Ниалл наложил легкую, а когда, отпуская грехи, нежно прикасался к ее склоненной голове, рука у него подрагивала. Катриона вскинула свои зеленые глаза и, плутовски сверкнув ими, сказала:

— А вам, святой отец, за ваши грехи три Аве и три патера.

Ниалл прямо-таки задохнулся от смеха.

— Катриона, вы несносны и непочтительны, но я благодарю вас. Ведь я наделал столько шума из ничего, вы согласны?

— Да, святой отец. Но между мыслью и делом существует огромное расстояние.

— Спасибо, дочь моя.

Катриона поцеловала протянутую руку, затем поднялась и позволила Ниаллу проводить ее из часовни. Приглушив голос, он сказал по-гаэльски:

— Труп пока не нашли. Если вы поторопитесь, то успеете уехать прежде, чем его найдут.

— Мы уже готовы.

— Вы поели?

— Нет. Поедим в дороге.

Когда графиня со священником вошли во двор замка, то увидели, что их ждет Дэвид Лесли де Пейрак.

— Адель велела мне попрощаться с вами, если вы все-таки решите нас покинуть. Ей казалось, что вы можете задержаться, хоть и не понимаю почему.

Дядюшка расцеловал ее в обе щеки.

— Но прежде чем пускаться в дорогу, племянница, не могла бы ты удовлетворить мое любопытство? От кого ты бежишь?

— От Джеймса Стюарта, — честно призналась Катриона.

— А король знает и все равно тебя не задерживает?

— Да, дядюшка.

Де Пейрак усмехнулся, — Езжай с Богом, племянница, и если тебе когда-нибудь потребуется моя помощь, то только попроси. Хотя сомневаюсь, что при таких могущественных друзьях я могу тебе понадобиться.

— Иногда нужен именно родной человек, дядя. Спасибо тебе, — ответила Катриона и поцеловала старого добряка. Тот подсадил ее в экипаж; она склонилась в окошко и сказала:

— Прощайте, святой отец и деверь мой Ниалл. Еще раз — спасибо за все.

Ниалл Фиц-Лесли припал губами к ее тонкой руке.

— Прощайте, моя прелестная. Будьте счастливы.

— Буду! Конолл, вперед!

Кортеж графини Гленкерк прогромыхал со двора Пети-Шато на большак, ведший через лес Фонтенбло на юг к Средиземному морю. Но едва отъехав от замка, карета остановилась на поляне, а Катриона, выскочив из нее со свертком под мышкой, скрылась в густых кустах.

Несколько минут спустя она появилась снова, одетая уже в короткие штаны и кожаный камзол, а ее волосы были забраны под шляпу. Не успела она бросить старую одежду в коляску к Сюзан и Мэй, как подъехал Конолл, ведя в поводу Иолэра. Легко вскочив в седло, графиня потянулась, разминая затекшее тело, а затем, прижав колени к бокам коня, ударила шпорами.

— Я свободна, Конолл, — засмеялась она. — Наконец-то! В Неаполь! К Ботвеллу! Я свободна!

Часть VI. МИЛОРД БОТВЕЛЛ

46

И ехали они через всю Францию, через города и деревни, которые скоро уже стали расплываться в их глазах и терять всякие различия. Немур… Бриар… Невер… Лион… Вьенн… Авиньон… Марсель… И теперь впервые Катриона увидела южное море, такое непохожее на холодные северные. Оно было все в пятнах — зеленое здесь, голубоватое там, налево — бирюзовое, направо — пурпурное и прозрачное, до самого дна, песчаного или кораллового.

На несколько дней отряд задержался в Марселе, и Катриона восторженно бродила по городу и по его набережным-рынкам, где торговали фруктами, рыбой и пряностями. Из каких только стран там не встречались моряки — французские, испанские, турецкие, русские, арабские, английские, венецианские, генуэзские, сицилийские и даже чернокожие! Она любовалась кораблями, выстраивавшимися у причалов, ей тоже хотелось отплыть в залив, пронестись на всех парусах по Лигурийскому морю, мимо Корсики и Сардинии и далее через Тирренское море прийти в Неаполь. Но путешественница прекрасно понимала, что безопасна только марсельская бухта, а за ее пределами турецкие пираты только и поджидают случая напасть на плохо охраняемый корабль.

Еще до выезда из Марселя к графине явился вестник от Жискара Кира и сообщил, что, хотя он и передал письмо на виллу, где жил лорд Ботвелл, самого адресата ему увидеть не удалось. Граф находился в отлучке. Встревожившись, Катриона захотела сразу же продолжить путь. Жиль де Пейрак говорил, что Френсиса лишили всего, кроме платья и лошади. Если теперь любимый жил в достатке, то у него, несомненно, появился богатый покровитель. Это мог, конечно, оказаться мужчина, но Катриона поспорила бы на весь свой новый гардероб, что Ботвелла содержала женщина.

Так и было на самом деле. Ее звали Анджела Мария ди Ликоза, и она носила титул графини как по мужу Альфредо, графу ди Ликоза, так и по рождению, как дочь Шинно, графа ди Чикала. Мать Анджелы, Мария Тереза, происходила из мусульман Османской империи. В четырнадцать лет девушка пережила набег христианских , рыцарей, и один из них, Шинно ди Чикала, не колеблясь, похитил ее. Итальянец глубоко влюбился в свою рабыню, а та, забеременев, сделала самую разумную вещь.

Она приняла христианство и вышла за Шинно замуж, так что старший сын у них успел родиться законным. Их младшим ребенком стала Анджела. Дочь выросла столь же прекрасной, что и ангелы, в честь которых ее нарекли, и столь же злонравной, что и дьявол, которому она поклонялась. Родители — в особенности нежная и кроткая мать — были в отчаянии и, едва Анджела подросла, поспешили выдать ее за Альфредо ди Ликоза, человека на двадцать лет старше ее.

Она пришла к мужу девственницей, но вскоре утомилась его ласками. Подарив графу двух сыновей, Анджела начала заводить любовников. Пока жена держалась в рамках приличий, Альфредо ди Ликоза — человек изысканный и терпимый, закрывал глаза на ее прегрешения.

В конце концов, он тоже развлекался на стороне. К тому же юная Анджела оказалась совершенно ненасытной, а он уже был далеко не молод. Даже когда графиня приводила любовников в его дом, Альфредо не возражал, лишь бы только находился благовидный предлог для их присутствия. Приличия следовало соблюдать.