Цена молчания (ЛП)

Сквозь красный туман, застлавший зрение, гладиатор заметила, что римлянин открылся, и погрузила меч глубоко в мышцы внутренней части его бедра. Мужчина хакнул, вытащил меч из досок, куда тот врезался от инерции замаха, и принялся нападать на нее снова и снова. Никакого геройства; гладиатор отбивала удар за ударом, ожидая. Горячий ручеек жизни утекал из него, скатываясь по ноге, затопляя крошечную платформу. Постепенно кожа римлянина стала бледнее и, к моменту, когда он решил отступить, стало слишком поздно. Мужчина резко привалился к перилам, когда ноги отказались слушаться его, удивленный и разъяренный. Гладиатор знала этот взгляд и торжественно кивнула ему, спокойно и понимающе, но без жалости. Никогда не жалей. И даже эти эмоции покинули ее лицо, когда глаза мужчины дернулись в последний раз, и он затих. Он умер так, как надеялась умереть она – глядя в глаза врагу.

Крик заставил ее развернуться и посмотреть вниз. Рука Никлоса соскальзывала с ее покрытого кровью запястья; паренек всхлипывал. Она, даже если бы захотела, не смогла бы разжать закостеневшую хватку на его тунике – окровавленная рука не слушалась – но паренек все равно сползал вниз. Даже после того, как она опустила к нему свободный конец кандалов, измазанные кровью руки продолжали упускать спасительный металл, звено за звеном.

- Помоги мне, – прошептал Никлос, слезы стояли в его глазах. Гладиатор потянула за цепь, но парень весил столько же, сколько и она, и ее тело, слишком утомленное и израненное, отказалось работать. Никлос попытался подтянуться сам, но только соскользнул еще ниже. Леопард обвила ногами мачту и потянула снова, чувствуя, как рвется по шву туника.

Его побелевшие глаза умоляли. Гладиатор перевела дыхание, заставляя свое тело повиноваться. Каким-то чудом, ей удалось приподнять Никлоса на несколько сантиметров ближе к безопасности.

Ткань порвалась. Она осталась наверху с пустыми руками, а он полетел вниз.

Рука, появившаяся из неоткуда, схватила его в полете. Пораженная, гладиатор повернулась, чтобы заглянуть под площадку. На вантах, парой ступеней ниже, стояла Завоеватель, держа испуганного паренька как ребенка.

Леопард перекатилась на спину, закрыла глаза, сердце дико колотилось, пытаясь вырваться из груди. Скоро адреналиновый выброс растаял в крови, сменившись головокружением.

Большой палец приподнял веко, открывая один ее глаз. Гладиатор покосилась в сторону. Ее хозяйка наклонилась над ней, ткнула пальцем в ногу, выгнула бровь, заметив окровавленную руку и пустой наручник. Зена ухмыльнулась, похоже, одобрительно. Одним плавным движением гладиатор оказалась перекинута через ее плечо подобно мешку с зерном. Палуба покачивалась на много метров ниже; Леопард зажмурилась, вцепившись плохо гнущимися пальцами в броню воина.

Мягкая постель поймала ее. Постель ее хозяйки, если быть точной, что она обнаружила, открыв глаза. Каюта. Гладиатор попыталась сесть, но крепкая рука на плече снова прижала ее к постели.

- Ложись. Я не буду повторять дважды.

Она кивнула. Зена принялась осматривать ее ногу. Это была мерзкая глубокая рана, но бывало и похуже.

- Я вдруг обнаружила, что не знаю твоего имени. – Пробормотала хозяйка, сгибая ее ногу, чтобы очистить рану и подготовить к лечению. Раб потянулась помочь, но получила по рукам. – Ты здорово поработала, чтобы освободиться. Не заставляй меня заковывать тебя снова.

Леопард легла назад, хотя ей и потребовалось усилие, чтобы сдержаться. Она привыкла сама обрабатывать свои раны, чтобы избежать прикосновений неприятных рук. Не то, чтобы эти руки – не грубые, не требовательные – были так уж неприятны. Гладиатор лежала неподвижно, пытаясь абстрагироваться от прикосновений и боли стежков, потеряться в линиях деревянного потолка. Вместо этого она обнаружила, что рассматривает воина, зашивающую ее рану. Ее руки двигались с опытом тысячи стежков, столь же уверенные в лекарском деле, как и в деле убийства.

Закончив со стежками и перебинтовав ногу, Завоеватель передвинулась, чтобы исследовать руку. Большие лоскуты кожи свисали с первого и второго суставов, но могло быть и хуже. Кислое вино, заструившееся по ранам, заставило гладиатор дернуться и задохнуться от боли. Круги, плавающие перед глазами, угрожали смениться темнотой. Хватка Завоевателя была стальной, удерживая руку, чтобы еще несколько раз обработать раны. Светлые синие глаза наблюдали за ее молчаливым страданием с любопытством.

Зена закрыла флягу и обернула руку раба тканью.

- Рана воспалится, если не будешь держать ее в чистоте.

Рука гладиатора дрожала как осиновый лист. Постепенно жжение спало, оставляя вместо себя головокружительное облегчение. Она смотрела на жесткого правителя, яростного воина, искусного целителя, загадочную хозяйку. Что из этого было реальностью, а что просто игрой? Была ли она хладнокровным Завоевателем или благородной Королевой Воинов?

На тренировочном дворе, в тот момент, когда все затаили дыхание после слов гладиатора «он мертв», воин смотрела на нее. Казалось, смотрела внутрь ее, мимо Леопарда, мимо раба. Что она видела? «Ты не заслуживаешь такого бойца».

- Габриель. – Слово соскользнуло с губ, оставив ее смущенной собственным признанием.

Хозяйка посмотрела на нее. Она забыла вопрос? Завоеватель обдумывала ответ, испытывала на вкус.

- Габриель. – Слово прозвучало как дым, когда хозяйка произнесла его – густой и опасный. Эти проникновенные глаза долгую секунду изучали ее лицо. Затем Завоеватель пожала плечами. – Оно совсем тебе не подходит. Я – ...

- Зена.

Воин моргнула. Ледяная стена вновь обосновалась в ее глазах.

- Обращайся ко мне Завоеватель или госпожа. Ты не можешь использовать это имя.

И снова гладиатор сожалела о том, что не промолчала. Тишина избавила бы ее от этого нелегкого момента, занятого выбором между попыткой принести извинения и попыткой откусить собственный язык. Укол неудобства вернул ее к действиям Завоевателя, быстро расстегивающей ремни ее нагрудника. Габриель помотала головой, пытаясь сопротивляться настойчивым рукам.

Бледно-синий взгляд Завоевателя пробуравил в нее.

- Все твое – мое. Каждый волос, каждый шрам, каждый ушиб. Что бы ты ни скрывала, я обнаружу это. Прибереги силы для сражений. – На секунду она задумалась. – Или мне позвать Никлоса, чтобы он раздел тебя?

Упрямство Леопарда продержалось только секунду; потом она приказала ему уйти, чувствуя, что Завоеватель не делает пустых угроз. Она кивнула и лежала молча, пока хозяйка расстегивала ремни. С небольшой помощью она села и подняла одну руку, чтобы воин могла стянуть с нее доспех через голову. Наконец, освободившись от жесткой кожи, гладиатор согнулась, пытаясь отдышаться, поскольку боль затопила ушибленный бок. Зена начала стягивать с нее тунику через голову, и она сжала зубы, ожидая неизбежной реакции.

Леопард была несколько разочарована. Воин небрежно оглядела ее спину.

- Твой прежний хозяин должен был обработать эти рубцы раньше.

Так она знала о бичевании. Конечно, она знала – так же, как и знала о больном плече. Как художник читает холст картины, так воин читает холст тела, определяя общее состояние по едва различимым движениям.

Уверенные руки втирали жидкую мазь в ее спину. В отличие от ранее примененного вина, жирная субстанция холодом прошлась по коже, унимая жжение разорванной плоти. Почувствовав небольшое головокружение, Леопард прислонилась к воину, спрятав лицо в мире кожи, пота и сандалового дерева. С облегчением она снова опустилась на постель, охотно вынося пальцы, обследующие ее ребра и бедра. Воин расхохоталась.

- Ты похожа на карту Средиземноморья.

Леопард посмотрела на себя. Старые и свежие ушибы пятнами покрывали один бок и проходили по животу на второй. К ее удивлению, простынь прикрывала нижнюю половину тела – неожиданное потворство скромности.

Мягкая ткань стерла кровь с ее лица. Сильные руки снова вправили нос и, наконец удовлетворенная результатом, воин отклонилась назад.