В поисках наслаждения

Потому что она не обладала талантом делать мужчин довольными собой и не имела способности его развить. На самом деле своей проницательной наблюдательностью и острым языком она вызывала у них чувства прямо противоположные: нервозность и неловкость.

Но теперь, надежно защищенная брачными узами, она могла делать все, что хочет. От этой мысли кружилась голова.

В Хайтон-Хаусе состоялся элегантный свадебный завтрак, в котором принимали участие только ее родители и родители Джейми. Мама устроила все, как всегда, красиво и привлекательно. Столы украшали цветы из сада, и их дыхание наполняло влажный воздух раннего лета пьянящим благоуханием. Джейми сидел рядом с ней за накрытым полотняной скатертью столом и выглядел очень довольным. Весь завтрак е восхитительным очарованием он ухаживал за матерью Лиззи и своей собственной.

— Как это досадно, дорогой капитан, — говорила ее мать, — что вы вскоре нас покидаете.

Наблюдать за ним было истинное удовольствие. Этот мужчина, безукоризненно одетый, воспитанный, обладающий непринужденными манерами, с не сходящей с лица улыбкой, был живым воплощением преуспевающего, счастливого жениха.

Уж не привиделся ли ей этот темный мужской голод, промелькнувший в его глазах, когда, взглянув на Лиззи из-под непокорного вихра каштановых волос, он ответил ее матери:

— Мне и самому жаль, леди Теодора, но долг обязывает.

Нет, не привиделся. Потому что отец тоже это заметил или почувствовал. Единственно этим объясняла Лиззи его яростную враждебность и упрямую непреклонность.

И он все еще не успокоился, хотя факт уже свершился. Его лицо продолжало выражать напряженное неодобрение. За столом он сидел с таким несчастным видом, будто ему вырвали зуб и он мучится от дискомфорта и боли.

Его угрюмое молчание явно повлияло и на преподобного Марлоу, от обычной словоохотливости которого не осталось и следа. Священник, впав в неловкое молчание, как будто копировал хозяина дома. Без усилий матушки и Джейми завтрак стал бы сущим бедствием.

— Но перед отъездом вы ведь останетесь с нами здесь хоть на время. И брачную ночь здесь проведете. Я приготовила для вас Голубую комнату, чтобы восточное крыло было в вашем полном распоряжении.

Лиззи чуть не подавилась вином. Брачная ночь? Здесь? Мама ничего ей об этом не говорила. Боже, что за идея! Что бы там ни выражал темный взгляд Джейми, она не была готова к этому в доме своего детства. Она собиралась начать замужнюю жизнь самостоятельно и независимо.

— Благодарю вас, миледи. Но я думал провести вечер в более интимной обстановке. Я снял комнаты в «Рыжем олене».

Джейми говорил ровно и легко, непринужденным тоном, но кожу на шее и щеках Лиззи обдало жаром.

Как глупо. Ее должно было обрадовать, что Джейми позаботился о сохранении природы их отношений в тайне. Это и вправду было счастье, что подробности их брачной ночи не станут достоянием ее родителей и слуг в доме.

— Лучше бы ты позаботился о том, чтобы остаться здесь, — прозвучал грубо и упрямо голос отца.

Вероятно, он выпил достаточно вина, чтобы преодолеть упорное молчание.

— Папа, — попыталась спокойно воззвать к нему Лиззи, чтобы заверить, что с Джейми она будет в полной безопасности, — Я уверена, что Джейми устроил все наилучшим образом. Я всецело в распоряжении своего мужа.

О тьфу. Все получилось совсем не так, как она рассчитывала, и дало скорее обратный эффект. Лицо отца приобрело тревожный цвет баклажана.

— Тогда забирай ее, и покончим с этим!

Переполненный гневом отец хлопнул ладонью по столу, и вино в его бокале выплеснулось через край. Его гнев поверг всех в шоковое молчание.

— Попомни мои слова. Ты пожалеешь об этом безумном начале, Элизабет. Не знаю уж, что на тебя нашло. Ты достаточно хорошая девочка, хотя сумасбродная и своевольная. Я сделал все, что было в моих силах, чтобы видеть тебя живой и здоровой. И уберечь тебя. В том числе и от себя самой. Но теперь больше ничего не могу для тебя сделать. Ты выбрала иной путь, где я бессилен тебе помочь.

Пока сквайр говорил, швыряясь словами как булыжниками, он ни разу не взглянул на Джейми, но сверлил глазами дочь, пока она не зажмурилась, подавленная его злыми, убийственными угрозами.

— Пусть будет так, — продолжал он, не замечая гробовой тишины. — Как постелешь, так и поспишь. Но только не под моей крышей. Убирайся в «Рыжий олень» и будь ты проклята!

Лиззи почувствовала, как ее самообладание лопнуло и унижение горячей кислотой обожгло лицо.

Ей давно следовало привыкнуть к отцовским тирадам. Следовало привыкнуть к непроизвольным всплескам ярости, прорывавшейся каждый раз, когда они не находили взаимопонимания. Это случалось слишком часто. Его неосторожные слова, как и многие другие, брошенные за все эти годы, разозлили ее и сильно опечалили, оставив во рту привкус горечи.

Лиззи на мгновение запнулась, и этого хватило, чтобы Джейми встал и повернулся лицом к ее отцу. О нет. Она не могла позволить, чтобы эта глупая демонстрация переросла в конфронтацию между Джейми и ее отцом. Не могла позволить, чтобы этот день был окончательно и безвозвратно испорчен. Она не могла изменить своего отца, хотя, видит Бог, пыталась. Она лишь могла его игнорировать. Это было ее единственно возможной защитой.

Расправив плечи, она быстро поднялась с места и заставила себя улыбнуться, как будто отец не сказал ни слова.

— Спасибо, мама, за чудесный завтрак. Миссис Марлоу, преподобный Марлоу, благодарю вас. Вижу, Кушинг велел подогнать вашу карету. Джейми, будь любезен, возьми матушку за руку.

Дворецкий ее отца, благослови его Господь, привык к приступам деспотизма сквайра, как и другие, и уже стоял у передней двери, вооружившись от дождя огромным зонтом.

Лиззи не могла себя заставить посмотреть на Джейми, И не стала. Ей было бы невыносимо видеть понимающее, насмешливое превосходство или, упаси Боже, сочувствие в его глазах. Вскинув подбородок, она улыбнулась, как будто гневная вспышка отца ее не касалась, и сопроводила преподобного Марлоу из столовой в вестибюль.

Джейми, когда проходил мимо, провожая к двери и ожидающей карете мать, легко коснулся ее спины, оставив отпечаток тепла.

Лиззи дошла с ними до порога, но отделилась от группы прежде, чем от нее потребовалось что-то еще, кроме слов прощания.

Затем она быстро, как на прорыв, устремилась к лестнице. Но Джейми оказался проворнее и, нагнав ее, схватил за оба локтя, предотвращая бегство. Его длинные пальцы, твердые и обнадеживающие, заскользили вверх к ее плечам.

— Лиззи, — его теплое дыхание тревожно обдало ее шею, — все в порядке.

Она попыталась освободиться из его рук, поднявшись на первую ступеньку, но он был гораздо выше ее. Это было все, что она могла сделать.

Ей следовало помнить, что он скоро уезжает.

— Перестань, Лиззи. Не нужно убегать в такой поспешности, — бархатным клинком проник в ее сознание тихий голос Джейми.

— Пожалуйста, — выдавила она из себя, — не суетись.

Отвернув лицо, она смахнула с глаза тыльной стороной ладони невидимую соринку. Она бы не вынесла, если бы он начал суетиться. Распалась бы на куски.

— Я хочу… переодеться в амазонку.

Уехать, как можно быстрее, чтобы оставить все позади — все эти бесконечные споры, обиды и возмущение.

— Хочешь прогуляться верхом? Сейчас, Лиззи.

Мягкая жалость в его голосе резала ее без ножа.

— Нет. — Сделав глубокий вдох, она повернулась к нему лицом, придав своему выражению обычное безразличие. — Мы поедем верхом. Ты собирался показать мне дом.

— Твой дом, миссис Марлоу.

Лиззи подавила в себе приятную боль, какую испытала, когда он впервые назвал ее новым именем. В его устах оно прозвучало как ласкательное.

— Мой дом. С восемью спальнями и чудесным видом на море. Помнишь, ты сказал, что я должна увидеть его, что ты хочешь показать его мне, пока не уехал. Пожалуйста.

Она подарила ему одну из своих пленительных улыбок, в которой явила свету всю свою любовь к интригам, чтобы скрыть, чего ей стоило это унизительное признание.