Полуночные грехи

– Я не могу. – Губы тети сжались.

– Конечно, нет. Ты ведь, в конце концов, пошла в мать. Элиза тоже не думала о том, как ее поведение скажется на семье.

Джиллиан почувствовала, что в сердце закипает гнев.

– Это неправда! – воскликнула она.

Мора шагнула и встала рядом с тетей Оливией. Она уставилась на нее взглядом, полным злобы.

– Это правда. Ты думаешь только о себе. Из-за твоего позедения мое появление в свете уже однажды откладывали.

Джиллиан стало стыдно. Она действительно не собиралась причинять вред сестре. Все, чего ей хотелось, это вырваться из поместья Фицуотеров, очень похожего на холодную пустую темницу. Наверное, она также не должна была надевать бриджи и снимать обувь, чтобы походить по мягкой траве босиком. Но ей и в голову не могло прийти, что леди Гвинет и ее мать, графиня Лидс, решили выйти на утреннюю прогулку как раз в то время, когда она в таком виде тайком пробиралась обратно в дом. Мора меж тем продолжала говорить ледяным презрительным тоном:

– Теперь, когда все готово к моему первому сезону, ты хочешь опять его испортить. Ты не успокоишься, пока не увидишь, что у меня не останется ни одного шанса выйти замуж. Так же, как у тебя.

– Довольно, Мора, – раздался позади них твердый мужской голос. Три женщины обернулись и увидели высокую худую фигуру лорда Олбрайта, стоявшего недалеко от них. Его голубые глаза покраснели, их взгляд был более усталым, чем обычно.

– Папа, если бы ты услышал мою точку зрения... – попыталась объяснить Джиллиан, но Мора прервала ее:

– Кто-то должен заставить ее одуматься, папа. Если Джиллиан будет и дальше так себя вести, я останусь старой девой, как и она. Я...

– Мора, я же сказал! Достаточно!

Маркиз так редко поднимал голос, что обе девушки тут же умолкли, с удивлением посмотрев на него. Воцарилась мертвая тишина.

– Папа, ты сердишься на Джилли и Мору? – донесся сверху нежный голос.

Неожиданное безмолвие нарушилось. Джиллиан перевела взгляд с отца на лестницу, где в сумраке стояла фигура, одетая в длинную белую ночную рубашку и кружевной чепчик.

Боже правый, это Эми! Теперь никто не мог сказать, как долго самая младшая из Давентри незаметно следила за ними. Ее застенчивая и маленькая для своих тринадцати лет сестренка была способна слиться со стенами, когда хотела.

Эми начала спускаться вниз, дрожа от волнения. И сердце Джиллиан сжалось. Эми всегда была робкой, но после той ночи, когда умерла леди Олбрайт, она стала бояться любого пустяка. В душе младшая сестренка оставалась все той же испуганной девятилетней девочкой, которая видела убийство матери. Воспоминания об этом как-то странно стерлись из ее памяти.

Ну может быть, не до конца. Первые несколько месяцев после той ужасной ночи ее мучили кошмарные сны. Но после пробуждения она не могла ничего вспомнить. Доктор объяснил, что таким образом мозг Эми старается оградить ее от психологической травмы. Однако не было никакой гарантии, что она когда-нибудь не вспомнит те страшные события.

Но вот Эми очутилась на последней ступеньке. Маркиз откашлялся, подошел к ней, взяв младшую дочку за руки.

– Конечно, я не сержусь, – мягко сказал он ей.

– Тогда почему ты кричишь?

Лорд Олбрайт растерялся, а Джиллиан нагнулась к девочке и убрала с ее лба прядь золотисто-русых волос.

– Это не имеет никакого значения, дорогая. Почему ты не спишь?

– Я хотела увидеть тебя и Мору после бала. – Янтарные глаза, унаследованные Эми от матери, зажглись от волнения. Она повернулась к Море: – Это было чудесно? Ты чувствовала себя настоящей принцессой?

Средняя сестра покраснела, но кивнула.

– Да, конечно. – Она исподтишка посмотрела на Джиллиан, а потом обняла Эми за худые плечики. — Настоящей принцессой.

– Теперь пришло время всем молодым леди идти спать, – сказал маркиз Олбрайт, наклоняясь и целуя младшую дочку в щеку. – Мора, отведи сестру наверх.

– Но...

– Пожалуйста, сделай, как я прошу. – Эта просьба, произнесенная твердым голосом, была больше похожа на приказ.

На секунду Джиллиан решила, что ее сестра не послушается. Но Мора, наклонив голову, приподняла обшитый лентами подол сиреневого шелкового платья и повела Эми вверх по ступеням.

– Пойдем, солнышко, я расскажу тебе все про бал. – Джиллиан продолжала смотреть на них, и ее сердце сжималось от боли. Когда-то она и Мора были близки, но за последние несколько лет между ними появилась пропасть. Пропасть, которую Джиллиан не могла преодолеть, несмотря на все старания. И даже себе она не признавалась в том, как это терзало ее.

Как только две сестры удалились, леди Оливия, которая все время молчала, скрестила руки на груди и устремила на брата гневный взгляд:

– Филипп, должна сказать тебе, что сегодняшнее поведение твоей старшей дочери было постыдным. Она не только вступила в перепалку с леди Гвинет Уодсуэрт, но и...

Лорд Олбрайт прервал ее, подняв руку:

– Оливия, я ценю все, что ты для нас делаешь. Но если ты позволишь, я хотел бы поговорить с Джиллиан наедине.

Пожилой женщине явно не понравилось, что ее удаляют, но ей ничего не оставалось, как подчиниться.

– Хорошо. Но мы обязательно обсудим это завтра. – Бросив на Джиллиан последний осуждающий взгляд, она пошла наверх, высоко подняв голову.

Маркиз подождал, пока его сестра не исчезла из виду, потом закрыл глаза и потер переносицу. Он выглядел очень уставшим.

Джиллиан встревожилась: «Боже, когда папа стал таким старым?» В пятьдесят лет Филипп Давентри был аккуратным и подтянутым мужчиной, в его золотисто-русых волосах не серебрилась седина, но Джиллиан заметила, что морщины на его красивом лице стали более резкими, а плечи согнулись под тяжестью невидимой ноши.

Как будто почувствовав, что его изучают, маркиз посмотрел на Джиллиан и чуть натянуто улыбнулся ей:

– Пройдем со мной в библиотеку?

– Конечно, папа.

Они пересекли фойе, потом прошли по короткому холлу первого этажа и очутились перед дверью темной комнаты, порог которой Джиллиан было так тяжело переступить. Как папа мог проводить все свое время тут, в том самом месте, где произошло убийство? Это было выше ее понимания. Яркие картины происшедшего тревожили ее воображение, стоило ей посмотреть на темную массивную мебель и стены, обшитые деревянными панелями.

Усевшись в кресло напротив письменного стола, Джиллиан постаралась не смотреть в сторону пятна на блестящем полу, где когда-то лежал персидский ковер. Его давно убрали, но она до сих пор помнила лежащее на нем неподвижное тело матери, освещенное молнией, помнила заливавшую его алую лужу крови.

Подавив дрожь, Джиллиан сжала кулаки на коленях и посмотрела на отца. Маркиз зажег лампу, потом облокотился о стол и с непроницаемым выражением лица сложил руки перед собой.

– Папа, – рискнула начать она, – я знаю, что мне не следовало поддаваться на уловки леди Гвинет. Мне очень жаль. Но тетя Оливия не в курсе...

Лорд Олбрайт покачал головой, и Джиллиан замолчала.

– Детка, тетя желает тебе и Море только добра. У нее нет своих детей, и потому наша семья для нее очень важна. Порой Оливия слишком усердствует, но, честно говоря, я не знаю, что бы я делал, если бы она не предложила присмотреть за вами, когда Элиза... в общем, мы многим ей обязаны.

Джиллиан чуть не стиснула зубы от огорчения. Она знала, что должна быть благодарна тете. После смерти мамы леди Оливия поселилась здесь, чтобы присмотреть за племянницами, которым не хватало женского руководства. Но в ней не было ни нежности, ни материнской ласки, к тому же старшей сестре маркиза никогда не нравилась покойная леди Олбрайт. Она постоянно принижала ее, и это вызывало гнев у Джиллиан.

– Я знаю это, – сказала девушка. – Но если бы ты слышал, что они говорили о маме...

– Могу представить, дорогая. И я понимаю твою готовность защищать ее от клеветы. Господь знает, как часто за последние годы я оказывался в похожей ситуации.