Холодная весна

Гвионн приложил руку к груди.

— Разве вы сомневаетесь в этом, госпожа моя?

Такое выражение преданности вновь вогнало девушку в краску, но она посмотрела на него уже не так тепло и дружелюбно, как несколько минут тому назад. Гвионн подумал даже, не совершил ли он ошибку, когда позволил себе нарушить установленные этикетом правила обращения к ней. Возможно, думал он, голубка еще не совсем созрела для того, для чего он ее прочил.

Они возвращались в замок так поспешно, как только могли. Арлетта не хотела мешкать.

Граф Этьен был на конюшне, когда копыта их коней зацокали по мощеному замковому двору. Он сразу вышел навстречу, словно специально поджидал их. Ледяным взглядом он вперился в Арлетту.

Девушка надеялась, что суженый встретит ее благосклонно, и сердце ее упало. Она соскочила с седла.

— Госпожа Арлетта, будьте добры, пройдите немедленно в горницу, — произнес граф повелительным тоном.

Без своей обычной ободряющей улыбки он выглядел совсем другим человеком. От невесты не укрылось и то, как он грубо заговорил с нею. Ничего хорошего это не сулило. Похоже, дело идет к тому, что граф, чего доброго, накажет ее за просчеты и преступления ее отца. Она должна попробовать оправдаться в его глазах.

В светлице граф Этьен недвусмысленным жестом приказал Клеменсии оставить их наедине.

— Мне нужно с глазу на глаз побеседовать с твоей госпожой, — сказал он.

Клеменсия, взглянув на Арлетту и получив подтверждающий кивок, вышла из комнаты.

— Итак, госпожа… Ты получила письмо мачехи?

— Да, господин.

В его зеленых глазах, пристально смотревших на нее, читался холодный расчет. Этот взгляд заставил Арлетту невольно содрогнуться и пробудил в ней ощущение, что кто-то другой совсем недавно точно так же смотрел на нее. Да, конечно, это взгляд Гвионна Леклерка! Смятенным рассудком она понимала, что это всего лишь случайное сходство, не более. К тому же Гвионн никогда не смотрел на Арлетту так строго. И тем не менее сходство казалось ей поразительным.

Граф Этьен и оруженосец из Бретани были очень похожи и телосложением, и комплекцией. Они не были ровесниками, и наверное поэтому их физическое сходство ускользало от ее внимания так долго. Граф Этьен уже давно вышел из поры своей молодости, а Гвионн Леклерк еще только становился мужчиной. Волосы ее суженого были безжизненные, тонкие, с серебряными прядями, а у Гвионна — густые и шелковистые. Но если сравнить теперешнего Леклерка и графа Этьена в молодости, тридцать лет назад… Они имели одинаковое телосложение и были примерно одного роста, вот только у молодого оруженосца не было привычки приволакивать ногу, которая у графа Этьена была повреждена в одном из давних сражений. Осанка у обоих была гордая и независимая. И даже взгляд их глаз был в чем-то схож. В них светился природный ум, но также какая-то сдержанность, даже скрытность. Теперь ей казалось очевидным, что Гвионн напоминал графа настолько, что мог бы по праву сойти за его сына. Арлетта даже удивлялась, не слепая ли она была все это время.

— Прочла ли ты письмо? — спросил граф.

— Да, прочла.

— В таком случае ты понимаешь, что наш брачный договор более не имеет силы, не так ли?

Внутри нее все сжалось. Как он груб и прямолинеен…

— Как это не имеет силы, господин?

— Очень просто. — Граф Этьен постучал носком своего лакированного сапога, доходящего ему до колена, по козлам. — Я никогда не свяжу свою жизнь узами брака с девкой-бесприданницей, чей отец, к тому же, обвиняется в государственной измене, измене своему сеньору.

Арлетта, опустив глаза, смотрела на тростник, которым был застлан пол; ее разум отказывался принять то, что сказал граф. Кто-то закапал стебли свечным воском, и она, рассматривая восковые натеки, пыталась собраться с мыслями.

Всю жизнь, почти от самого рождения, ее готовили к браку с этим человеком. Она его не выбирала, но привыкла к мысли о нем и по-своему желала его. Ее отец мог заболеть и впасть во временную немилость, но почему она должна была платить за его позор собственным бесчестием? Она — Арлетта де Ронсье, чьим сокровенным желанием уже много лет было стать графиней Фавелл, так оно и должно статься. Она стремилась к этому. Граф не мог просто взять ее и выбросить, как швыряют псам отрезанный ломоть хлеба. Он подписал контракт с ее отцом, и если тот не мог сейчас контролировать неуклонное его соблюдение, это становилось ее задачей. Это было ее право. Право и долг.

Арлетта подняла глаза и всмотрелась в лицо старого графа. Его щеки обвисли, надвигающаяся старость избороздила его лоб глубокими морщинами, а выражение глаз было твердокаменным, неумолимым. Это был человек, который, как и ее отец, привык считать любое свое слово законом и не допускал и мысли о том, что кто-то мог ему перечить. Но ей, если она хочет выполнить роль, к которой ее готовил отец, придется сказать графу то, что окажется ему совсем не по вкусу.

Гнев ей не поможет. Если она закатит истерику, граф ее только возненавидит — зачем в таком случае выходить замуж? Она и думать не хотела об этом. Нет, нужно действовать иначе. Она решила обратиться к его совести.

— Но, господин, вы уже взяли часть моего приданого, — сказала она.

— Можешь забрать ее назад, — последовал грубый ответ. — Используй ее в качестве вступительного пожертвования в какой-нибудь монастырь, где тебе придется молиться за спасение души изменника, ибо кто же теперь тебя возьмет? Наш контракт расторгнут.

«Похоже, взывать к его совести бесполезно», — подумала она.

— Но вы не можете так просто взять и нарушить данное вами слово.

— Не могу? Не будь такой наивной дурой. В условиях контракта оговорено, какие земли перейдут мне после свадьбы. Как наследница этих земель, ты подходила мне в качестве невесты и жены. А бесприданница, чей отец, вдобавок, обвинен в измене, никому не нужна!

— Не нужна? — Арлетта чувствовала, как внутри нее поднимается волна гнева, но она еще пыталась обуздать это чувство.

— Ну да. Контракт был основан на землях, которые ты бы мне принесла. Но теперь, когда твой отец под стражей, нет никакой уверенности, что я получу земли де Ронсье. Я утверждаю, что контракт потерял силу.

Арлетта выдавила из себя улыбку.

— Господин мой, я уверена, что вы допускаете ошибку. Мой отец, как я поняла, находится под обвинением, но ничего еще не доказано. Я уверена, что он будет оправдан и восстановлен в правах владельца замка Хуэльгастель.

— По словам твоей мачехи, твой отец не встает с ложа, — бросил граф сердито. Потом тон его смягчился и выражение лица стало почти обычным. — Твой отец калека. Прими этот подарок Господа Бога с надлежащим смирением, дочка. Это лучшее, что остается сделать христианке. И не надейся на что либо иное: я на тебе не женюсь.

Спиной Арлетта ощутила холодок — словно кто-то приоткрыл дверь. Она не обернулась, чтобы посмотреть в ту сторону и, гордо подняв подбородок, спросила:

— А как же наследник, который вам так нужен, господин граф? Чтобы сговориться о другом брачном контракте, потребуется время. Сколько вам еще осталось жить, господин граф?

Зеленые глаза — почти как у Леклерка — вспыхнули.

— Ты забываешься, дура!

— Нет. Я рассуждаю практически. И я не так глупа, как вы, может быть, обо мне думаете, господин.

Граф Этьен выпрямился в полный рост.

— Можешь делать и говорить что угодно, красавица, но свадьбы между нами не будет. Ты мне не нужна. Даю тебе день, чтобы упаковать пожитки, и отправляйся домой, в Бретань.

— Я не уеду!

— Уедешь.

Лицо графа потемнело, совсем как лицо ее собственного отца, когда тот был в гневе. Сердце Арлетты заколотилось.

— Нет, не уеду! — она твердо стояла на своем. С детства она привыкла спокойно смотреть в глаза разъяренному мужчине. — Сомневаюсь, что вы сумеете меня заставить. Много лет тому назад мой отец с обоюдного согласия подписал с вами контракт, скрепив его клятвой перед Господом, а это не шутка. И вы тоже поклялись. Он готовил меня стать вашей женой. Я уехала из дому и прибыла сюда в полном здравии. Я чиста как снег, и не хочу, чтобы меня вышвырнули из Орлиной Крепости, словно паршивую собачонку! Моего отца оклеветали! И я стану вашей женой! Я стану графиней Фавелл! Контракт был составлен как положено, с соблюдением всех законов, и, да поможет мне небо, я заставлю вас соблюдать его!