Холодная весна

— Не за что, Бартелеми. Ты уже сполна расплатился, охраняя нас по ночам, а также, когда играл нам на арфе или учил нас своим песням. Они всем очень полюбились. Мы надолго тебя запомним.

— Это только малая часть из того, что я умею делать, — Бартелеми заколебался, по его щекам разлился легкий румянец. Но Анна, занятая ребенком, не заметила этого.

— И если тебе когда-нибудь захочется побродить по свету, Анна, пойдем со мной. У тебя хороший слух, чистый голос, красивое лицо. Из тебя получится неплохая трубадурша.

— Из меня? Трубадурша? — Анна недоверчиво засмеялась. — Уж не настолько мой голос и красив. Только благородные дамы уходят в трубадуры. А я простая деревенская девушка.

— С твоим слухом ты улавливаешь и запоминаешь мелодии скорее, чем сердце сделает два удара, — заверил ее бродячий менестрель, подтягивая ремешки, которыми придерживались его переметная сума и арфа.

Анна покачала головой и принялась укачивать младенца, чтобы тот не проснулся. На перила сел воробей, ухватил клювом соломинку и улетел с нею. Анна проследила за пичужкой взглядом.

— На следующую зиму, если будет нужда, возвращайся опять к нам, под наш кров.

— Ты очень добра, Анна, — ответил менестрель. — Обязательно воспользуюсь твоим приглашением.

— Куда теперь направишься?

— Сначала на юг. В Нант, затем в Пуату, а затем…

Анна перестала укачивать Жана и схватила Бартелеми за рукав.

— Ты собираешься в Аквитанию?

Легкая улыбка мелькнула на лице музыканта.

— Да. Я еще там не был. Говорят, что в Аквитании хороших певцов ценят куда больше, чем здесь, на севере.

— Тогда ты можешь увидеться с ним, — проговорила Анна как бы про себя.

Бартелеми притворился, что не расслышал.

— Что?

— Ты можешь увидеться с Раймондом.

— Пошли вместе, милочка. И тогда ты увидишь его сама.

Бартелеми к тому времени уже знал, что Раймондом звали отца малыша, но не был уверен, что они повенчаны. Ему представлялось, что любовник Анны улепетнул от нее, как только узнал о ее беременности.

Поглаживая одной ладонью головку мальчика, Анна засомневалась:

— Если бы я могла…

Почувствовав неуверенность в ее голосе, Бартелеми начал настаивать:

— Анна, ну что тебя держит? Я буду заботиться о тебе. Ты доставишь мне огромное удовольствие, если мы отправимся вместе.

— Я буду даром есть твой хлеб.

— Что за ерунда! Ты ведь не станешь сидеть сложа руки. Будешь принимать участие в представлении. Я знаю, у тебя получится.

Анна решительно покачала головой.

— Нет, друг мой, хоть ты и очень добр ко мне. Но я не оставлю Кермарию. Жан слишком мал, и его жизнь слишком дорога всем нам, чтобы рисковать ею на пыльных дорогах Франции. Пока Раймонд не вернется, я буду ждать его тут.

— Что ж, тогда пора прощаться.

— Пусть хранит тебя судьба, Бартелеми. Послушай…

— Что?

— Если… если встретишь Раймонда, ты расскажешь ему обо мне?

— Само собой, расскажу.

— Передай ему, что Анна любит его, и скажи о ребенке. Скажи, пусть возвращается.

Бартелеми наклонился, чтобы прикоснуться губами к ее щеке, но поцеловать не решился.

— Скажу.

— И еще…

— Да?

— Ты помнишь, что он зовет себя Гвионн Леклерк?

Бартелеми усмехнулся. Анна всю зиму сочиняла и распевала песни о Раймонде Хереви и Гвионне Леклерке, и Бартелеми помнил в них каждое слово, хоть и звучали они по-бретонски.

— Еще бы не помнить.

— Если есть причина, по которой он не может сейчас вернуться домой, и ты на самом деле проведешь следующую зиму у нас, тогда следующей весной я пойду с тобой. К нему.

Лицо менестреля просветлело.

— Ты хочешь сказать, что если я найду твоего Раймонда, следующей весной мы можем отправиться в путь вместе, как трубадур и певица?

С нежностью глядя на ребенка, который посапывал у нее за спиной, Анна кивнула.

— Именно так. Я хочу его увидеть. К тому времени Жан немного подрастет и достаточно окрепнет для бродячей жизни.

Бартелеми торжественно повернул лицо Анны к своему и вгляделся своими голубыми глазами в ее глаза.

— Отлично, Анна. Если ты даешь мне такое поручение, я разыщу твоего любовника и вернусь назад, чтобы сопроводить тебя к нему. И ты станешь моей спутницей. Договорились?

— Договорились.

— Скрепим наш договор поцелуем.

Бартелеми ле Харпур наклонился и теперь уже без колебаний поцеловал Анну в губы. Несмотря на врожденную деликатность, бродячий трубадур умел добиваться своего. Затем он выпрямился и зашагал по дороге, насвистывая любовную песенку.

В смущении Анна потерла пальцем то место, куда он ее поцеловал.

Она смотрела вслед менестрелю еще долго-долго, пока тот не дошел до поворота, где его скрыли кусты боярышника, росшие по краям дороги.

Глава семнадцатая

Весна 1187 года.

Констанция, герцогиня Бретани, муж которой Джеффри был убит на турнире предыдущим летом, родила сына, которого назвали Артуром. Жители Бретани ликовали, по всему герцогству звонили колокола.

С поднятым капюшоном — небо было серое и накрапывал дождь — Гвионн проехал через Ля Порт дез Тур в Домме и направил свою лошадь к рыночной площади. Он разыскивал Арлетту де Ронсье, вместе со служанкой уехавшую в город в сопровождении сэра Вальтера. Из Хуэльгастеля прибыл священник, который привез для нее письмо от Элеанор, и Гвионн, сгоравший от нетерпения поскорее узнать его содержание, вызвался отыскать ее.

Сэр Вальтер не выказывал никакого стремления вернуться на север. Вместо этого он принес клятву верности сэру Этьену и считал теперь Ля Фортресс своим домом.

Прошло уже несколько месяцев с той поры, как Гвионн и леди Петронилла убедили сэра Вальтера отослать в суд подписанную и запечатанную декларацию по поводу действий де Ронсье той памятной августовской ночью. Суды вели свое делопроизводство безо всякой спешки, но возможно, в деле об измене они будут более расторопными. Гвионн надеялся, что нанесенный ими удар больно поразит графа, и ему очень хотелось, чтобы письмо к Арлетте из дому подтвердило его ожидания.

В течение прошедших месяцев он слегка флиртовал с графской дочерью. Но никаких попыток соблазнить ее. Пока еще не время. Если уж Гвионн вознамерился добиться грехопадения Арлетты, он должен выбрать для этого наиболее подходящий момент. Если он излишне поторопится, то может потерять все. А если подождать… Гвионн не сомневался в своем конечном успехе, он с удовольствием подмечал, что щечки предмета его мести розовели в его присутствии куща чаще, чем в обществе пожилого графа. Он притворялся, что очарован ее костлявыми прелестями, наслаждаясь заигрыванием с дочерью человека, которому, он надеялся, скоро придется несладко.

Арлетты и ее спутников на рынке не оказалось, но Гвионн обнаружил их на тропке, вырубленной в скале над рекою. У подножия утеса, похожая на серебристую ленту, неторопливо и степенно текла красавица Дордонь, в конце своего пути впадающая в Бискайский залив. Она несла на своих волнах габары местных жителей с таким же безразличным спокойствием, с каким в свое время носила барки римлян. Медленно-медленно река текла по своему руслу, не обращая внимания на муравьиную суету людишек по ее берегам. На сверкающей водной глади, осев по ватерлинию, покачивались баржи, нагруженные доверху дубовыми комлями, из которых изготавливались бочки для бордосских виноделов. За рекой до горизонта расстилалась равнина, плодородный ковер полей и рощ всех оттенков зеленого цвета.

— Леди Арлетта! — позвал Гвионн, подъезжая к ней и ее спутникам.

Дочь де Ронсье оторвалась от созерцания речных далей и откинула капюшон на затылок. При виде Гвионна в ее глазах зажегся озорной огонек.

Сэр Вальтер, который разговаривал с Клеменсией о чем-то очень серьезном, взглянул на подъехавшего, но, узнав Леклерка, продолжил с жаром объяснять что-то своей собеседнице.

Будучи человеком с врожденным чувством справедливости, Вальтер не распространял ту неприязнь, которую чувствовал к самому Франсуа, на его дочь. Хоть отец Арлетты лишил жизни его родного брата, он, в отличие от Гвионна Леклерка, не собирался вымещать обиду на невинной девушке. Она была хорошей госпожой, и он был счастлив находиться у нее в услужении. Этим утром сэр Вальтер должен был охранять суженую Этьена от непрошенных чужаков. Гвионн же таковым не являлся.