Чернильный орешек

В Ричмонде Анна узнала, что Саймондс там, поскольку видела, как он проскакал мимо по рыночной площади. Она окликнула его, но он не услышал ее. Офицеры были расквартированы в гостинице под названием «Королевские доспехи», и Анна при первой же возможности отправилась туда и сказала стоявшему на посту часовому, что хочет видеть лейтенанта Саймондса.

– В этом-то я не сомневаюсь, – небрежно ответил часовой, – но вот желает ли он вас видеть?

Анна твердо стояла на своем.

– Он захочет, когда узнает, кто я такая. Передайте ему, – заявила она, приняв как можно более надменный вид.

Ее голос заставил часового присмотреться повнимательнее, и он разглядел под грязью и растрепанным видом ее привлекательность, а под грязным плащом – дорогое порванное платье.

– А кто вы такая? – подозрительно спросил он. – Чего вы хотите?

– Я хочу повидать лейтенанта Саймондса, – повторила Анна и показала кольцо. – У меня есть вести о его брате.

Часовой попытался выхватить у нее кольцо, но Анна зажала его в ладони, а часовой вцепился в ее руки. Она неистово боролась с ним, но тут какой-то проходивший мимо прапорщик резко спросил:

– Часовой, что здесь происходит?

Не упуская этого шанса, Анна воскликнула:

– Сэр, вы ведь джентльмен… я должна видеть лейтенанта Саймондса. Отведите меня к нему, а то этот часовой принимает меня за потаскушку.

С сомнением посмотрев на нее, прапорщик сказал:

– Подождите здесь, я ему передам. Часовой, пропустите ее за дверь, но не далее… и больше не приставайте к ней.

Часовой что-то проворчал, но все же дал ей пройти внутрь крытого крыльца, и Анна, передернув плечами, стояла в этом укрытии, пытаясь руками хоть как-то пригладить растрепанные волосы и одежду в тщетной надежде улучшить свой вид. Но в этом не было необходимости. Едва появившись в дверях, Сэм бросился к ней и схватил за руки, дрожа от облегчения.

– Анна! Слава Богу, ты цела. А я-то уже думал, что ты погибла. Я искал тебя повсюду, когда мне сказали, что ты явилась на поле боя и искала Рейнольда. Но что ты делаешь здесь? Почему ты покинула дом?

Один лишь взгляд на нее мог бы объяснить ему эту причину, но Сэм был слишком возбужден и не замечал. Перевернув ладонь, Анна показала ему кольцо.

– Рейнольд погиб, – без обиняков сказала она, слишком уставшая и испуганная, чтобы подбирать щадящие слова, – а я беременна. Мне не к кому обратиться, кроме тебя. Ты мне поможешь?

Саймондс уставился на кольцо, лицо его побелело, а потом из белого стало красным, поскольку он не мог заставить себя оторвать взгляда от ее живота. Он поднял на нее глаза, смущенные и страдающие, обиженные и разгневанные. Она флиртовала с ним, заставила его поверить, что любит его, но улеглась с его братом… да и довольно давно, чтобы успеть отрастить такой вот внушительный живот. Но потом он увидел утонченную красоту ее лица, незнакомую спокойную отвагу, сменившую прежние капризы и тщеславие, и это глубоко тронуло его. В ее животе было дитя его брата, и ее руки – руки, которые когда-то были такими белыми и изящными, а теперь со сломанными ногтями, с глубоко въевшейся грязью, с царапинами и синяками… – доверчиво покоились в его руках. Так что же он мог сделать? Он любил ее, тщеславную, капризную и гордую, и не мог не любить ее теперь, страдающую и перепуганную, но по-прежнему гордую.

– Ты должна вернуться домой, – сказал он наконец. – Не годится, чтобы ты ехала в обозе вместе с армией. Позволь, я найду какой-нибудь способ отправить тебя в Морлэнд.

– Если ты только попытаешься это сделать, я вынуждена буду снова бежать. Я не могу вернуться домой. Ты хочешь помочь мне?

– Конечно, я хочу, но только…

– Жена Черного Тома Ферфакса сопровождает его, – сказала она, пытаясь улыбнуться. – Это возможно.

Он вздохнул, соглашаясь, и привлек ее к себе, чтобы можно было положить ей на плечи свою покровительственную руку.

– Что ж, хорошо, если ты так этого хочешь. Но в твоем положении… просто удивительно, что у тебя до сих пор не случился выкидыш.

– Сэм, – тихо произнесла она, – это ребенок твоего брата, – их глаза встретились, и Анна добавила: – Извини.

Сэм сжал ее руку и медленно проговорил:

– Если ты выйдешь за меня замуж, я стану отцом этого ребенка, и никто никогда не узнает, что… что я не всегда им был.

Она была поражена его благородством.

– Спасибо, – промолвила она, и они по-новому посмотрели друг на друга. Раскрыв ладонь, Анна протянула ему кольцо. – Возьми его.

Сэм покачал головой.

– Ты должна беречь его, пока я не достану для тебя другое. Оно будет твоим залогом.

– Ты – лучший залог, чем какое-то кольцо Но тем не менее я буду хранить его.

Сэм повел ее к внутренней двери.

– Я должен накормить и одеть тебя, и еще я… я должен послать за священником, чтобы мы могли обвенчаться как можно скорее. Нам надо будет попросить разрешения у принца, но я уверен, что он не станет возражать.

Седьмого июля принц вновь оставил Ричмонд и направился на юго-запад, через Ланкашир к Чеширу, чтобы пополнить полк новобранцами в Уэльсе и на юго-западе. Вместе с ним двинулось войско примерно в семь тысяч человек, среди которых были шотландские подкрепления, приведенные верным Монтрозом. И вместе с обозом в позаимствованной у кого-то одежде ехала Анна, новоиспеченная миссис Саймондс.

Число обитателей плантации Йорк медленно сокращалось. В августе Джозия, ослабший после несчастного случая с ногой, заболел лихорадкой, от которой не смог оправиться. Позже, в том же месяце, умерла Бетти Хэммонд, по всей вероятности, от той же самой болезни. Ее муж Джо был приведен этим в полное уныние. Он никогда не разлучался с ней надолго, с тех пор как они поженились – а было им в ту пору по тринадцать лет, – и без нее он просто не понимал, что ж ему самому-то теперь делать. Он, похоже, попросту угасал, словно жестокая судьба, вырвав у него жену, оставила и на нем рану, которую невозможно было залечить, и теперь она кровоточила, приближая его к смерти. Умер он во вторую неделю сентября. Место позади дома, где Нелл и Амброз похоронили мертвого новорожденного, понемногу становилось настоящим кладбищем.

А потом, уже в октябре, исчез Пен Хастер. Никто не понимал, что с ним могло случиться. Нелл была убеждена, что он сбежал, поскольку ему не нравилась тяжелая работа и перспектива зимовки в этом суровом месте. Амброз полагал, что с ним произошел какой-то несчастный случай, Рейчел же не сомневалась, что его схватили индейцы, в смертельном страхе перед которыми она жила, наслушавшись ужасных историй. Они пока еще не видели ни одного индейца, хотя иногда и находили свидетельства их присутствия на некотором расстоянии от дома. Похоже, что и сами индейцы были осторожны и не спешили приближаться, а лучшего никто и желать не мог.

Холода нагрянули в ноябре, но и они не дали им ни малейшего намека на то, что на них надвигалось. Овощи Нелл уже подросли и были съедены подчистую – все, кроме репы, которую она настойчиво потребовала отложить про запас. Но кругом было множество уток, прилетели и дикие гуси, и еще можно было ловить рыбу… правда, зерно почти иссякло, не считая посевного, отложенного для посадки на следующую весну. Однако никто из них уже не обладал прежней силой и здоровьем, как в пору их приезда: тяжелая работа, скудное питание и постоянные лихорадки истощили их силы. Нелл, толком не оправившись от неудачных родов, уже снова понесла, Феб была слабой от рождения, Амброз имел изможденный и осунувшийся вид, хотя по-прежнему упрямо сохранял свою веселость, а Остин, Рейчел и работники сильно исхудали и измучились от непосильного труда. И только Гудмены, хотя и утратили свою избыточную полноту, были здоровехоньки. Супруги сумели избежать изнурительного труда, москитов, переносивших лихорадку, и каким-то загадочным образом они, похоже, получали больше сил от еды… если только не ели что-то дополнительно.

Но потом повалил снег. Проснувшись однажды ночью, Нелл почувствовала какую-то давящую тишину снаружи: не было слышно ни единого звука, ни обычных ночных шорохов, ни шевеления травы и ветвей, ни пения птиц… Охваченная любопытством, Нелл поднялась с постели. От холода захватывало дыхание. Она подошла к окну, чуть-чуть приоткрыла ставни и не увидела снаружи ничего, кроме белых, ярко светившихся в свете звезд крупных и нежных хлопьев снега, подобно гусиным перышкам, мягко опускавшимся вниз и ласково оседавшим на ветви деревьев и на землю. Зрелище было чарующе прекрасно, но Нелл поняла, что это означает начало новых тяжких испытаний. Впрочем, даже она не могла предвидеть суровости той зимы.