Моя единственная

Увлеченный мечтами о том, чем он займется после ужина, Хью лишь машинально участвовал в общем разговоре. Правда, он обратил внимание, что настроение Франсуа с приездом друга не улучшилось. Молодой человек выглядел даже более грустным и напряженным, чем раньше. Но и это наблюдение отвлекло его лишь на короткое время. Один человек на всем свете занимал его мысли — Микаэла! Хорошо еще, что она догадалась опустить голову. Ее страстные взгляды сводили с ума. Хью даже поймал себя на том, что теряет контроль над собой. Еще немного, и он мог бы шокировать всех, приставая к собственной жене прямо за столом.

К счастью, до этого не дошло. Возможно, благодаря Алену и Франсуа. Они сказали, что торопятся, так как хотят этим вечером еще успеть навестить живущих неподалеку друзей. Всех остальных, хоть они никак и не выказали этого, такой поворот событий более чем устраивал. Хью и Микаэла могли пораньше удалиться в спальню. У Жана, Джона и Лизетт появлялась отличная возможность поговорить с хозяевами на известную щекотливую тему.

Молодые люди уехали. Все вышли в сад и расположились в удобных креслах, стоящих под двумя благоухающими магнолиями. Чтобы отогнать москитов, подожгли несколько горшочков с серой и какими-то ароматными листьями. Струек дыма оказалось вполне достаточно, чтобы испугать надоедливых кровососов. На оба дерева были повешены зажженные фонари, свет которых ярким кругом отгораживал людей от сгущающейся темноты. Со стороны реки дул легкий приятный ветерок. Дополнял сельскую идиллию хор лягушек, в который изредка вносил протяжную басовую ноту зовущий подругу аллигатор.

Хью блаженно откинулся на спинку стула, наблюдая за исполняющими причудливый танец на границе света и тьмы насекомыми и обмениваясь время от времени ленивыми фразами с окружающими. Однако уже через несколько минут он ясно ощутил какое-то напряжение, особенно оно чувствовалось в голосе Лизетт. Он поднял глаза и увидел, как Джон сжал ее руку и, нагнувшись, что-то зашептал на ухо. Теща покачала головой. Жан тоже пристально смотрел на Лизетт, причем так, будто желал подтолкнуть ее к какому-то действию. Что за чертовщина? Хью перевел взгляд на жену. Странное поведение матери, судя по всему, не прошло мимо ее внимания.

— С тобой все в порядке, мама? — спросила Микаэла. — У тебя не болит голова?

Лизетт несколько секунд молча вглядывалась в лицо дочери, похожее при этом призрачном освещении на прекрасную камею.

— Нет, — произнесла она наконец. — Я чувствую себя прекрасно. — Лизетт растерянно перевела взгляд на Джона, затем на Жана и, будто получив от них какой-то тайный сигнал, заговорила уже другим, торжественным тоном:

— Я должна кое-что сказать тебе.., нечто, что очень удивит тебя. Это оставалось тайной в течение двадцати лет.

Джон ободряюще пожал ее руку, и Хью вдруг понял, о чем им хотят рассказать. Сразу припомнилось смутное подозрение, шевельнувшееся в душе, когда он узнал историю давней любви Джона и Лизетт. Тогда перед глазами почему-то возникло лицо Микаэлы с такими знакомыми ямочками на щеках. Знакомыми с детства! Как же он сразу не догадался! Поднявшись на ноги, он подошел к жене и положил руку ей на плечо.

Немного смущенная и озадаченная происходящим, Микаэла обернулась к нему, улыбнулась и благодарно потерлась щекой о его крепкую ладонь.

— И что же ты хочешь рассказать мне, maman? — спросила она, поворачиваясь к Лизетт. — Неужели есть еще что-то, что может удивить меня? — Микаэла рассмеялась. — Сомневаюсь, что так много интересного происходило, до моего рождения… — Произнеся последние слова, она смолкла, ощутив смутную тревогу. Мама встречалась с Джоном Ланкастером до ее рождения… Она вышла замуж за Рено Дюпре почти сразу же, как только прекратились их отношения с Джоном… — Что же ты молчишь? — воскликнула она, растерянно глядя то на Лизетт, то на Джона. — Говори же!

Лизетт выдохнула и решительно произнесла:

— Твой отец не Рено Дюпре. Я забеременела до того, как стала его женой. Ты — дочь Джона Ланкастера.

У Микаэлы перехватило дыхание. Если бы не поддерживающий ее за плечи Хью, она, наверное, упала бы. Схватив руку мужа, она прижалась головой к его груди. Он казался ей сейчас единственной твердой опорой в неожиданно изменившем свои очертания мире. Все молчали. Микаэла подняла полные боли глаза на мать, потом перевела их на Джона Ланкастера, затем на Жана.

— Ты знал? — коротко спросила она дядю.

Тот угрюмо кивнул.

Микаэла проглотила подступивший к горлу горький комок, только сейчас начиная понимать смысл услышанного. Тот, кого она называла папой, вовсе не папа. Жан тоже не дядя… Она носит фамилию Дюпре, но в ней нет ни капли крови Дюпре… Никогда не было! Она — незаконнорожденное дитя… Только благоразумное решение Лизетт, согласившейся быстро выйти замуж, спасло ее от стыда и позора. Все это было столь ошеломляюще не правдоподобно, что Микаэла не могла даже плакать. Она замерла, уставившись неподвижным взором в темноту.

Нарушить возникшее тягостное молчание решился Джон Ланкастер.

— Мы не собираемся делать тайну твоего рождения всеобщим достоянием, — спокойно начал он. — Это не из-за нас с Лизетт, — поспешил добавить Джон, видя, как сжалась, недоуменно посмотрев на него, Микаэла. — Такой красивой и умной дочерью я могу только гордиться. Но мы понимаем, какие боль и унижение придется испытать тебе, объясняя друзьям и знакомым, кто твой отец.

— Это никого, кроме нас, не касается, — проворчал Жан. — Тайну знаем только мы пятеро. Пусть так оно и останется. — Он взглянул на застывшее лицо Микаэлы. — Мы не хотели причинить тебе боль, крошка. Но, согласись, ты и Хью должны знать правду. — Жан улыбнулся с искренней добротой. — На самом деле ничего не меняется, та cherie. Надеюсь, что ты по-прежнему будешь называть меня дядей. Для меня ты остаешься любимой племянницей.

Микаэла растерянно посмотрела ему в глаза. Мысли в голове мелькали с лихорадочной быстротой, и сосредоточиться на чем-то было крайне трудно. Шок, однако, начал постепенно проходить. Она перевела смущенный взгляд на Джона Ланкастера. Это ее отец… Этот высокий, симпатичный американец с красивыми глазами — ее папа!

— Как давно вам стало известно об.., обо мне? — тихо спросила она.

— Не так давно, как бы мне этого хотелось, — с готовностью ответил Джон, ласково улыбнувшись. — Твоя мама, — он взглянул на растерянную Лизетт, — по вполне понятным причинам сказала мне об этом только сегодня утром. Для меня это была большая радость, сравнимая разве что с ее согласием стать моей женой. Конечно, — вздохнул он, — хотелось бы узнать о своем ребенке пораньше. Мы — и ты, и я — были многого лишены. Но так уж получилось. Ничего не поделаешь. Надеюсь, что ты позволишь мне хоть как-то восполнить упущенное. Я готов помочь тебе всем, чем могу, как и положено отцу. Если ты хоть изредка будешь смотреть на меня с симпатией, я буду совсем счастлив. — Глаза Джона и Микаэлы встретились. — Я не собираюсь подгонять события. Нам еще предстоит привыкать к нашим новым отношениям. Торопить тебя было бы глупо. Меньше всего мне хочется причинить тебе какие-то неудобства. Мы все хотим только одного — чтобы ты была счастлива.

Не без удовольствия Микаэла отметила про себя, что папа ее очень мил. Губы ее чуть дрогнули и расплылись в робкой улыбке. Она ощутила вдруг какое-то странное спокойствие. Конечно, она была смущена, даже ошеломлена, но огорчения, а тем более неприязни не чувствовала совершенно. Боль, которую она испытала в первый момент, становилась все слабее и постепенно исчезла совсем. Джон Ланкастер — родной отец!.. Как ни странно, эта поразительная новость совсем не огорчила ее. Наоборот, чем больше Микаэла думала об этом, тем радостнее становилось на душе. Оказывается, ее папа жив. Вот он, красивый и здоровый, сидит напротив нее! А через несколько недель он женится на ее любимой мамочке.

— Ты очень сердишься на меня? — услышала Микаэла робкий вопрос Лизетт и увидела ее полные тревоги глаза. — Я.., я не хотела тебя обманывать… Но потом решила, что всем нам, тебе в первую очередь, будет лучше, если ты будешь считать своим отцом Рено. — В голосе Лизетт послышались сдерживаемые слезы. — Я не хотела причинить тебе боль, малышка! Я так боюсь, что ты возненавидишь меня!..