Греховный поцелуй

Гэвин разжал свои кулаки, запоздало осознав, что девушка пытается рассеять напряжение.

– Я ничего такого не говорил, – послышался дребезжащий голос Тисдейла, будто слова Нэнси только сейчас дошли до его не слишком острого слуха. – На улице холодно, а здесь слишком жарко. Не могу крепко удержать трость в руке.

Мисс Стентон, а возможно, это была мисс Пембертон – кто-то из них весьма неизящно фыркнул. Обе молодые леди сидели по другую сторону стола. Эдмунд разразился пьяным смехом, покачал головой и потребовал вина.

По-видимому, Гэвин был не единственным, кто находил этого старого рамолика не лучшей партией для своей племянницы, считая его просто нелепым и плешивым чудаком вне зависимости от того, насколько полны денег были его карманы.

Леди Стентон бросила ледяной взгляд на свою дочь.

– Но погода и впрямь восхитительная, – послышалась быстрая речь девицы Стентон. По-видимому, это она издала неприличное фырканье. – На улице ветер, но зато не жарко, это хорошо, а здесь у нас чудесно. Правда, Эванджелина?

– Гм, – послышался тихий и нежный голос, принадлежавший, по-видимому, таинственной мисс Пембертон, чей жаркий взгляд и обольстительное тело теперь были скрыты от его глаз. – Я нахожу осенние листья красивыми, – говорила теперь его сирена, – но здешние деревья такие же, как и у вас дома, леди Стентон. Вам недостает красоты листьев, меняющих цвет.

Леди Стентон скривила рот, будто ей было неприятно, что мисс Пембертон обратилась к ней.

– Я презираю природу, – заявила она, давая понять, что не желает поддерживать разговор, а затем повернулась к Гэвину, обратив к нему странный оценивающий взгляд: – У вас прелестное поместье, мистер Лайонкрофт. Сьюзен как раз говорила мне, как ей здесь все нравится.

По выражению лица и безмолвно раскрывшемуся рту мисс Стентон Гэвин заключил, что она не говорила ничего подобного.

– Во всяком случае, я уверена, что вы подумали о многих вылазках на природу, принимая во внимание, что погода еще вполне приемлемая.

Прибыли три лакея с блюдами свежеподжаренной рыбы и горшками сливок и соусов. Гэвин обратил все свое внимание на ужин и не ответил на вопрос леди Стентон.

Глава 5

Слуги, разносившие чай в гостиной, где собрались одни леди, были, как всегда, вездесущими и ненавязчивыми, но возникало ощущение, что они выполняют свои обычные дела слишком долго. Они бросали украдкой быстрые взгляды на Эванджелину и обменивались между собой многозначительными взглядами, будто не могли противиться непристойному и неуместному любопытству.

У Эванджелины возникло подозрение, что она представляет собой нечто курьезное и заслуживающее изучения. Как случилось, что она забыла попросить Джинни не распространяться насчет той помощи, что она оказала ей?

– Я так и знала, – зашептала Сьюзен, увлекая ее в тихий уголок.

– Что вы знали?

Эванджелина огляделась, чтобы убедиться, что они одни. Только слуги все еще наблюдали за ней.

– Что Лайонкрофт намерен поколотить Хедерингтона. Это ясно без слов. Я всегда слышала, что он груб и невоздержан. За ним тянется дурная слава из-за его вспыльчивости с тех самых пор, когда он был еще в Итоне и Кембридже. – Сьюзен помолчала, потом продолжила зловещим шепотом: – А что ты думаешь о следе пощечины на лице леди Хедерингтон? – Глаза Сьюзен блестели от предвкушения скандала. – Не могу себе представить большего позора, чем расхаживать с таким украшением на лице. Да еще на званом вечере. Как вы думаете, чем она это заслужила?

– Почему вы вообразили, что она это заслужила? – резковато произнесла Эванджелина, внезапно проявив особую чувствительность ввиду собственных синяков и царапин, скрытых под одеждой. У нее не было желания любоваться чужой болью.

Сьюзен покачала головой:

– Не говорите глупостей. Мужья не бьют своих жен без причины.

Эванджелина почувствовала, что ее душит ярость, и подавила возмущенный ответ.

– Шш, вот она идет.

Сьюзен вскочила на ноги. Эванджелина последовала ее примеру.

Графиня приблизилась к ним с неуверенной улыбкой. Она заново попудрилась, и до известной степени ей удалось замаскировать красный след пощечины.

– Вы, леди, примете участие в танцах немного позже?

– О да, – захлебнулась от восторга Сьюзен и сжала руки. – Я так люблю танцевать!

– Боюсь, что мне предстоит подпирать стены, – сказала Эванджелина. Менее чем через неделю после похорон матери о танцах не могло быть и речи.

– Не важно, – сказала леди Хедерингтон с облегчением. – Нас неполная дюжина, а точнее, одиннадцать, но десять человек вполне подходят для такого развлечения.

– Прошу меня извинить, – пробормотала Эванджелина, приняв отсутствующее выражение лица, которое, как она надеялась, они могли интерпретировать как «не принимайте меня во внимание – я иду на поиски ночного горшка».

– Разумеется.

Эванджелина, привыкшая к тому, что на нее не обращают внимания, поспешила выйти.

Двое слуг поторопились открыть для нее дверь, будто она была особой королевской крови, а не сбежавшей из дома сиротой. Дома она бы не имела ничего против такого внимания со стороны слуг, хотя и предпочитала уединение, но свет был слишком опасным местом, чтобы открыто демонстрировать ему свой дар.

Выйдя в холл, Эванджелина обернулась поблагодарить слуг, потому что подобная любезность вряд ли причиталась такой особе, как она. И, поскольку голова ее была повернута к двери, а ноги несли в противоположном направлении, она не видела, куда ступает.

И всего в двух шагах от двери Эванджелина нос к носу столкнулась с Гэвином Лайонкрофтом.

– Давненько женщина не бросалась в мои объятия, – пророкотал низкий глубокий голос.

Лицо Эванджелины оказалось прижатым к его груди, и потому каждое произносимое им слово впечатывалось в нее и рокотало в ее ушах, посылая странные ощущения по всему ее телу. Жар его дыхания щекотал ее кожу и заставлял шевелиться волосы на темени. Она впитывала его дыхание, и легкие ее наполнялись воздухом, полным пьянящего аромата дорогого портвейна и какого-то особенного мужского запаха. На мгновение глаза ее закрылись, чтобы позволить чувствам впитать это сочетание ароматов и близость мужчины.

И тут Эванджелина осознала рядом с кем находится.

Она отшатнулась, но его теплые сильные руки все еще крепко обвивали ее, будто оберегая от падения. Но поскольку падение ей больше не грозило, он должен был бы ее отпустить.

Но он не отпускал.

– Что вы делаете? – спросила она, и голос ее звучал глухо и едва слышно, потому что она прижималась к его твердой груди и лицо ее тонуло в его мягком галстуке.

– Обнимаю вас, – ответил он насмешливо, как будто нелепость и смехотворность ситуации были очевидны. – А что делаете здесь, вы?

Прежде чем Эванджелина сумела придумать хлесткий ответ, что ей трудно что-либо делать, будучи вплотную прижатой к нему, он внезапно ослабил хватку. Лишившись его поддержки, она потеряла равновесие и, пытаясь восстановить его, споткнулась. И он снова поймал ее и удержал.

Но на этот раз все было иначе.

Вместо того чтобы заключить ее в надежные объятия, он позволил своим рукам свободно повиснуть вдоль тела, а плечам расслабиться, в то время как пальцы слегка касались ее бедер. Ноги его соприкоснулись с ногами Эванджелины. Опираясь спиной о стену, он согнул колени так, что она оказалась сидящей верхом на сильном и крепком мускулистом бедре.

Теперь все его тело прижималось к ней самым нелепым, скандальным и непристойным образом.

Ее лицо оказалось поднятым к его лицу, а губы в нескольких дюймах от его рта. И вместо того чтобы овевать своим отдающим портвейном дыханием ее макушку, он дохнул на ее щеку, нос, губы, и губы сами по себе непроизвольно раскрылись.

– Возможно, – произнес он тихо, все еще не сводя с нее жаркого взгляда, – вы здесь для того, чтобы вас поцеловали.

– Я, – пробормотала Эванджелина, запинаясь и отчаянно качая головой. По крайней мере, она надеялась, что трясет головой. Возможно, она просто смотрела на него не отрываясь и боясь вздохнуть в ожидании его следующих действий.