Весенние сны

– Сделайте любезность, войдите первой и отвлеките хозяина.

– Что?

– Вы же слышали – войдите в гостиницу и...

– А как я?..

– Черт возьми! Да сами знаете, как! Заговорите ему зубы, чтобы он ничего не заметил.

– Послушайте... – начала Анастасия.

– Индейцев в гостиницы не пускают, а я хочу отнести парня к себе в номер. Так вы отвлечете хозяина, или мне придется его застрелить?

Анастасия не поняла, шутит он или говорит серьезно. Шутливых ноток в его голосе она не заметила и поэтому решила не испытывать судьбу.

– Хорошо. Я войду и...

– Отлично. И пожалуйста, поторопитесь.

Постаравшись придать себе беспечный вид, Анастасия деревянной походкой направилась к конторке. Ей казалось, что все в вестибюле смотрят только на нее. Хозяин поднял на девушку глаза и тут же расплылся в любезной улыбке.

Пару раз кашлянув, Анастасия нерешительно заговорила:

– Я забыла, то ли мама забрала ключ от нашего номера с собой, то ли нет. Вы не взглянете?

– Конечно! Как вам показался ужин?

– Очень вкусно! За последние дни... Да что я говорю – недели! – ничего лучше не ела.

– Я рад... очень рад, – протянул хозяин, откровенно разглядывая свежее личико Анастасии.

– А ключ... может, посмотрите? – решилась напомнить девушка.

– Ключ? Ах да, ключ...

Хозяин повернулся к Анастасии спиной и принялся рыться в ячейках ящика для ключей. Хок на цыпочках прокрался мимо и едва успел со своей ношей подняться по лестнице на второй этаж, как хозяин обернулся к Анастасии и с сожалением развел руками:

– Не нашел. Должно быть, ключ у вашей мамы. Что я еще могу сделать для вас?

– Большое спасибо. Больше ничего не надо, – улыбнулась Анастасия и заторопилась наверх.

Хок стоял в коридоре и, удерживая одной рукой на плече то и дело сползавшее безжизненное тело юноши, другой неловко ковырялся ключом в замке, пытаясь открыть дверь в свой номер.

– Дайте я открою, – подлетела к нему Анастасия.

– Тише, – прошипел Хок. – Если кто услышит...

Анастасия торопливо забрала у Хока ключ, отперла дверь и, когда они вошли, поспешно захлопнула ее за собой. Пока она зажигала лампу, стоявшую на столике у кровати, Хок осторожно положил мальчика на постель. Мягкий свет залил комнату. Анастасия подошла к Хоку и посмотрела на распростертое перед ними тело.

На вид мальчику было не больше двенадцати. Волосы у него были длинные, цвета воронова крыла. Кожа такого же, как и у Хока, бронзового цвета, только еще темнее. Одет он был в рубаху из оленьей кожи и грязные джинсы, поверх которых была повязана кожаная набедренная повязка. На лице виднелись синяки, из носа текла кровь, а губы были совершенно разбиты.

Анастасия взглянула на Хока, увидела у него в глазах неприкрытую тревогу и, бросившись к умывальнику, налила в таз воды, намочила в нем чистую тряпку и вернулась к раненому. Отодвинув Хока в сторону, девушка присела на край постели и начала осторожно обтирать лицо мальчика, изо всех сил стараясь не делать ему больно. Тем не менее мальчик застонал. Анастасия сочувственно поморщилась:

– Бедняжка. Неужели кому-то захотелось так избить ребенка?

– Он же индеец. Что еще нужно? – негромко ответил Хок и потрогал зубчик серебряной шпоры в кармане своего сюртука.

Анастасия подняла на него глаза, потом перевела взгляд на мальчика.

– Признаться, я удивлен, видя, как вы за ним ухаживаете. В конце концов...

Анастасия перестала хлопотать над разбитым лицом мальчика и недоуменно посмотрела на Хока:

– Что вы такое говорите?

– Ведь вы из бывших рабовладельцев? А с рабами обращаются не лучше, чем с индейцами.

Анастасия открыла было рот, чтобы возразить ему, но не сказала ничего. Когда у отца на полях работали рабы, она была совсем еще юной. Тогда-то она и научилась перевязывать и исцелять раны и утешать страдающих – рабы часто нуждались в помощи. Что же ей сказать Хоку? Ведь она действительно жила на плантации, пусть и недолго.

– Лично у меня рабов не было никогда. А если я могу чем-то помочь человеку, я всегда помогу. И какого цвета его кожа, мне все равно, – собравшись с мыслями, ответила она наконец.

Девушка поднялась на ноги, желая оказаться сейчас подальше от Хока с его обвинениями, и бросила окровавленную тряпку в таз. Все, что можно было сделать для мальчика, она сделала. Теперь для него лучший лекарь – это сон.

Неожиданно Хок шагнул к Анастасии и, чуть склонив голову, пристально посмотрел ей в глаза:

– Это правда? Вам все равно, будь это индеец, или негр, или...

– Конечно, все равно. Я вас не понимаю. Сначала вы обвиняете меня в ненависти к неграм и индейцам, а теперь...

– Я приношу извинения. Просто вы меня удивили.

– Пожалуй, я вернусь к себе в номер, если только вы не хотите, чтобы я посидела с мальчиком. Ночью ему может понадобиться помощь.

– Не надо. Все обойдется. Не вмешайся я тогда, досталось бы ему крепко. Глупыш. Надо знать, с кем связываться. Я вас провожу.

– В этом нет никакой необходимости. Я и сама...

– Хватит со мной пререкаться! – резко оборвал ее Хок, схватив за плечи и слегка тряхнув.

Анастасия попыталась высвободиться, но он лишь сильнее сжал ее плечи.

– Послушайте, Хок, нет никакой нужды... – начала она.

– Да вы сущее наказание, Анастасия! – воскликнул Хок и привлек девушку к себе. – Куда ни глянешь – одни колючки!

– У меня? Колючки? – против воли рассмеялась девушка. Он рассмеялся ей в ответ низким грудным смехом.

Они стояли, слегка касаясь друг друга, и Анастасия почувствовала, как от смеха его грудь слегка подрагивает и дрожь эта сладостными волнами расходилась по всему ее телу. Анастасия понимала, что затевает опасную игру, но ей отчего-то стало все равно, лишь бы длился этот миг.

Хок привлек ее еще ближе и прошептал ей на ухо:

– Анастасия, вы прямо кактус какой-то. Но если мужчина сумеет пробраться мимо ваших шипов, то сможет утолить жажду.

У нее перехватило дыхание. Может статься, он прав. Но отнюдь не всякому мужчине дано пробраться мимо ее шипов, разве что вот этому...

– Анастасия... А я могу пробраться мимо ваших шипов? – Слова были произнесены мягко, но где-то в глубине их еле слышно звенела сталь.

Анастасия рассмеялась снова, но на этот раз смех вышел каким-то тихим, горловым, и в нем больше было приглашения, чем вежливого ответа на фривольную шутку. Слова не шли с языка, хотя сердце и подсказывало, что с этого мгновения ее жизнь может измениться. Она была поглощена этой неожиданной близостью и вызванным им душевным смятением. Нет, что касается его, то о каких колючках и шипах можно говорить?

В этом смехе Хок услышал согласие и жадно приник к губам девушки, да с такой неистовостью, как если бы истомился ожиданием сладкого мига поцелуя. Обняв девушку, он крепко прижал ее к себе и с чувственным стоном погрузил руку в ее волосы.

Анастасия с неожиданной для себя страстью откликнулась на поцелуй. Хок припал к ее теплым полуоткрытым губам с вожделением, с каким мучимый жаждой путник припадает к желанному роднику. Он гладил волосы Анастасии, и в считанные мгновения ее тщательно уложенная прическа растрепалась, а распущенные волосы заструились по спине. Хок с упоением снова и снова погружал руки в этот золотистый поток, восторженно перебирая длинные мягкие локоны.

Анастасия изо всех сил прижималась к нему и в каком-то полузабытьи все гладила и гладила ткань его сюртука. Как ей сейчас хотелось, чтобы между ними не было и этой преграды! Изнутри ее то и дело обдавало жаром, она жаждала его объятий... Эти неведомые ей доселе чувства изумляли и немного страшили ее. Девушка тихонько застонала и стала пропускать между пальцами его волосы, такие густые, такие жесткие...

В окутавшее их блаженство пробился невнятный звук... Хок неохотно оторвался от губ Анастасии и бросил взгляд на кровать. Мальчик спал и время от времени стонал во сне.

Анастасия медленно опустилась с небес на землю. Несколько раз моргнув, она тоже посмотрела на мальчика, потом перевела взгляд на Хока.