Роза и лев

— Я Роберт! Истинный хозяин Белавура.

Аделиза в ужасе вскрикнула, ноги ее подкосились. Она потеряла сознание и рухнула на пол. Хейвиз опустилась на колени рядом с бесчувственным телом госпожи, крестясь и невнятно бормоча молитвы, мешая французские и английские слова. Джоселин до крови закусила губу, чтобы не выдать охвативший ее суеверный страх.

Роберт де Ленгли, Нормандский Лев, неустрашимый воин короля Стефана, самый знаменитый рыцарь последнего столетия, тот, о ком слагались легенды, — вот он здесь, в этой комнате, восставший из могилы мертвец!

Отец Джоселин когда-то подло предал его, присвоил себе его земли и замки и с кощунственной радостью отпраздновал известие о его гибели. Уже год прошел, как были захоронены где-то в Нормандии его останки.

Внезапный порыв ветра ворвался в комнату, всколыхнул дверные драпировки, раздул пламя чадящих факелов в руках воинов. Смуглое лицо Роберта озарилось неверным колеблющимся светом. В это мгновение оно показалось Джоселин неживой бронзовой маской.

— Вы мертвы и давно похоронены, — с безумной решимостью заявила она.

— Не вы одна так думаете, — усмехнулся Роберт.

Она заслонилась от его взгляда лезвием кинжала, как будто сталь могла послужить ей защитой от выходца с того света.

— А что думаете вы?

3

Роберт медлил с ответом. Его удивляло, даже, пожалуй, забавляло поведение этого беспомощного существа, загнанного, но посмевшего огрызаться. В своей бурной и горестной жизни Роберт мало уделял внимания женщинам. Он давно убедился, что чем меньше они будут затрагивать его душу и сердце, тем легче будет с ними расставаться после коротких и тревожных ночей у походных костров, когда ему приходилось оставлять их, плачущих, несчастных, на растерзание врагам, упорно преследующим его малочисленное войско.

Но эта трепетная птичка с острым клювиком, взращенная в подлом гнезде Монтегью, пробудила в нем любопытство.

Он еще раз бесцеремонно окинул взглядом ее хрупкую фигурку. Сестрица этого злобного демона в женском обличье выглядит гораздо более аппетитно. Недаром ого воины смотрят на нее с таким вожделением. Они исстрадались по чисто вымытому женскому телу, да к тому же еще не тронутому мужской рукой. Красота невинной златокудрой Аделизы вызывала похоть и желание немедленно завладеть этой нежной податливой плотью.

Однако девушка, замахнувшаяся на него кинжалом, была ему более интересна, чем ее сестра, хоть она и не вышла ростом и была худа так, что в вырезе платья выпирали ключицы.

Темные растрепанные волосы, не прибранные, как обычно, под чепчик, клубились, как грозовые тучи, над ее головкой, а сзади, за спиной, ниспадали почти до талии. Бледный овал лица, белее меловых скал острова Уайт, выдавал ее возбуждение и внушаемый Робертом и его разбойничьей свитой страх. Но носик, гордо вздернутый вверх, и рот, широкий и способный, вероятно, на ласковую и добрую улыбку, были отменно хороши.

Исторгающая из себя яд и злобу, она была, о Боже, так искренна в своей ярости!

А ее брови — черные, густые! Как они строго сдвинуты к переносице. А ресницы, не допускающие света в глубину ее кошачьих глаз, ни от огарка свечи на столе, ни от факелов, запаленных воинами! А зрачки с золотистым ободком!

«Чур меня! Ведь это ведьмины очи».

Не было в ее личике соблазнительной пухлости, приличествующей особе женского пола. Лишь острые скулы, как у легендарных гуннов, наводивших когда-то страх на всю Европу, или как у еще более древних кельтских племен, населявших остров, названный римлянами Британией.

Он мог бы с легкостью опрокинуть ее на спину, ступить сапогом на ее распростертое на полу тело, отдать на забаву своим воинам или приказать сжечь ее, как ведьму, на костре. Но вместо этого он решил ее удивить.

Протянув руку, Роберт попросил ее так вежливо, как не говорил даже с самой королевой Франции и служителями церкви:

— Снизойдите к моей просьбе, мадам. Отдайте мне ваш кинжал. Он не послужит вам для защиты, но может поранить вас, если я выбью его из ваших ручек. С этого мгновения вы и ваша сестра находитесь под моим покровительством.

Она ответила ему пламенным взглядом, который, казалось, прожег насквозь его доспехи и рубаху под ними, и даже кожу, проникнув до самого сердца.

— Поклянись, рыцарь, на этом распятье! — потребовала она, словно не сдавалась ему в плен, а принимала присягу от покоренного вассала.

На рукояти кинжала было изображение распятого Христа. Ее дрожащие пальчики сжимали теперь остро отточенное лезвие, а рукоять с распятьем возникла перед лицом Роберта де Ленгли. Никто еще и никогда не оскорблял его недоверием произнесенному им слову. Но он смирился, поборов желание тут же вместо клятвы впиться поцелуем в эти алые губы.

Поведение вождя вызвало усмешку на лицах столпившихся у него за спиной воинов.

Выслушав от де Ленгли заверения, подкрепленные честным рыцарским словом, девушка на этом не успокоилась.

— А теперь скажите мне правду… Вы мужчина из плоти и крови или призрак?

Тут все соратники Роберта разразились хохотом.

— Слышите, мадам, как смеются эти черти? Вы здорово их повеселили. Может быть, и они кажутся вам бесплотными привидениями?

— Нет, не кажутся, — твердо произнесла Джоселин. — Стольких выходцев из ада в свое войско не смог бы собрать даже сам Люцифер. А теперь, раз вы согласились на мои условия, я вам сдаюсь.

Веселью, охватившему воинов Роберта, не было предела. Они чуть ли не валились от смеха.

— Но хотя бы позвольте мне самому назначить сумму выкупа за вас с сестрицей. Впрочем, ваш грешный папаша столько задолжал адской канцелярии, что никакие расходы и молитвы не спасут его от котла с кипящей смолой. Заверяю вас, что это дело не очень далекого будущего.

Еще несколько мгновений Роберт и девушка глядели друг другу в глаза, словно соревнуясь, кто дольше выдержит это состязание. Затем она опустила оружие вниз и горделивым жестом протянула его Роберту. Забирая кинжал из тонкой девичьей руки и засовывая его себе за пояс, Роберт ощутил некоторое разочарование. Ему хотелось почему-то, чтобы странная игра, затеянная ими, продолжилась.

— Поверьте, мадам, что я мужчина из плоти и крови — как вы изволили выразиться. Если вам нужны доказательства, то я легко могу их представить.

Если он желал ввергнуть Джоселин в смущение, то своей цели не добился. Она пропустила его остроту мимо ушей и все свое внимание обратила на красавицу, распростертую на полу.

Аделиза пришла в сознание и издала тихий стон.

— Могу ли я заняться своей сестрой? — спросила Джоселин.

— Безусловно, вам никто не мешает. Но сперва утихомирьте это глупое существо, — тут Роберт с презрительной гримасой указал на служанку, бьющуюся в истерике. — Иначе мне придется поступить с ней по своему усмотрению.

Джоселин опустилась на колени, погладила Хейвиз по щекам, прошептала на ухо несколько фраз, но, когда утешения не подействовали, она с размаху закатила служанке звонкую пощечину.

Истерика сразу прекратилась, и Джоселин смогла заняться сестрой. Она приподняла Аделизу, и обе девушки уставились на победителя, от которого воняло гарью, как и полагается выходцу из адского пекла.

Джоселин заговорила вновь за себя и за сестру:

— До того, как будут окончательно обговорены условия нашей сдачи, мы согласны отдать себя под ваше покровительство. Дверь в этой спальне и засовы должны быть немедленно починены, чтобы мы могли закрыться изнутри.

Если тон молодой женщины был холодным, то ответ Роберта на ее требования был уж совсем ледяным.

— Позвольте преподать вам урок дипломатии, мадам. Видимо, ваш просвещенный папаша допустил этот пробел в вашем образовании. Никогда не пытайтесь давить на партнера по переговорам и не предъявляйте чрезмерных требований.

Он сделал паузу, ощущая, что за его спиной воины смотрят на женщин словно голодные псы, которых дразнят, помахивая перед носом жирной костью.