Мой любимый дикарь

— А вы напрасно не беспокоитесь о том, что вам не верят, — насмешливо проговорил герцог ему в спину.

— Это еще почему? — Беннет остановился и недоуменно оглянулся.

— Вы ведь путешественник, не правда ли, капитан? А, прочитав эту книгу, я не могу себе представить, кто согласится финансировать еще одну вашу экспедицию. — Он выпрямился. — Да и откуда мне знать, кто из вас больший выдумщик? Вы вообще были в Восточной Африке?

Беннет почувствовал, как сжались все его внутренности. Всю ночь, читая произведение Лэнгли, он отгонял эту неприятную мысль.

— Как только я выпущу Лэнгли кишки, увидим, кто из нас более способный.

— В этом случае он умрет, а вас повесят, но вы так и останетесь в дураках. — Герцог извлек из кармана безупречно сшитой домашней куртки горсть арахиса и предложил орешки Керо. С радостным щебетанием обезьянка спрыгнула с плеча Беннета, схватила лакомство и ретировалась наверх ближайшего книжного шкафа, чтобы насладиться полученными сокровищами. — Так что ваше решение кровавое, чреватое многими неприятностями, но не слишком практичное.

— Он обокрал меня. Что, по-вашему, я должен делать? Сидеть и глупо ухмыляться, пока он присваивает мое положение и мой статус?

— Нет. — Соммерсет встал. — По-моему, вы должны помнить, что находитесь не в Конго, а в Лондоне. Мы не проливаем кровь своих лордов, без соответствующего разбирательства или хотя бы не заручившись мнением большинства.

— Очень любезно с вашей стороны. Но, надеюсь, вы извините меня, если я позволю себе следовать собственным инстинктам, а не вашим лекциям о морали и правилах приличия.

— Знаете, а ведь я вам верю.

Последняя реплика снова остановила устремившегося к двери Беннета.

— Вы могли бы сказать об этом и раньше, когда меня чуть удар не хватил.

Лицо герцога осветила слабая улыбка.

— А вы могли бы сказать «спасибо», но ведь не сделали этого? Вы не большой приверженец хороших манер, не правда ли, капитан?

— Нет, во многих местах, где я бывал, честность и прямота ценились выше.

— Сейчас вы не в тех местах. И если хотите получить шанс доказать, кому в действительности принадлежит сочинение «Через континент», то не должны лезть с кулаками на всякого, кто на вас косо посмотрит.

Это и было камнем преткновения. Беннет ненавидел даже саму мысль о том, чтобы остаться в Лондоне. Но если он отправится домой в Теслинг и займется сортировкой образцов, у Лэнгли будут развязаны руки и тот уничтожит то немногое, что еще осталось от его репутации. И, как чертовски верно отметил Соммерсет, вряд ли сейчас кто-то захочет спонсировать возглавляемую им экспедицию. Возможно, уже никогда не захочет.

— Есть предложения? — проворчал он.

— Идите за мной. — Уверенный, что его никто не посмеет ослушаться, Соммерсет вышел из гостиной.

Беннет негромко выругался, подхватил Керо и устремился за герцогом. Если события будут развиваться по наихудшему сценарию, он сможет продать Теслинг и на вырученные средства уехать в Америку или обратно в Африку. Правда, это будет уже не исследовательская экспедиция, а обычное путешествие, и он не сможет рассказать миру о своих открытиях, поскольку, похоже, теперь ни у кого нет оснований, ему верить. Это будет бегство, другого слова не подобрать.

Герцог шагал по коридору. Сновавшие повсюду слуги останавливались и почтительно кланялись хозяину, но полностью игнорировали Керо и Беннета. Он не был уверен, говорит ли это о глубоком уважении к герцогу или о презрении к гостю.

Наконец Соммерсет остановился в дальнем восточном углу дома.

— Мы пришли, — сказал он, распахнул дверь и, посторонившись, жестом предложил Беннету войти.

За дверью находился небольшой альков. За ним начиналась просторная гостиная с отделанными темными панелями стенами и горящими лампами на столах, вдоль которых было поставлено около двух дюжин стульев. Одну стену занимали книжные шкафы и карты. В углу стояло фортепиано, выглядевшее более чем странно рядом с тремя зулусскими барабанами. Вообще в комнате было много экзотических безделушек и чучел животных, пол был устлан шкурами. Три окна в восточной стене дома выходили в сад Эйнсли-Хауса.

В комнате было три человека. Один читал газету, второй дремал в кресле у камина, третий сидел у окна и казался полностью погруженным в книгу. Никто из них не обратил внимания на приход герцога, и уж тем более Беннета.

— Что это, — полюбопытствовал он, заметив еще одну дверь в передней части комнаты. Создавалось впечатление, что она ведет прямо на улицу. Четвертый человек сидел в тени и хранил абсолютную неподвижность, так что сначала Беннет принял его за манекен. Именно он встал и пошел к ним навстречу.

— Это начало, — ответил герцог. — Я потратил год на обдумывание, а последние четыре месяца — на снос стен и складывание осколков.

— Все это, конечно… чрезвычайно интересно, — осмелился вставить сбитый с толку Беннет, — но начало чего? И какое оно имеет отношение к моему желанию видеть голову Лэнгли на блюде?

— Тот, кто читает газету, — продолжил герцог, словно не слыша вопроса, — некий Лукас Крестли, лорд Пайпер. Восемь месяцев назад он вернулся из… секретной экспедиции по занятым французами территориям Америки. Его целью было разведать, стоит ли Англии восстановить свое присутствие в тех местах. Краснокожие убили большую часть его группы, причем убили зверски.

— Это…

— Человек, который спит, — сообщил герцог, — прибыл в Лондон три дня назад. Полковник Бартоломью Джеймс. Он…

— Сражался с индийской сектой разбойников-душителей, поклонявшихся богине Кали, — перебил его Беннет, с интересом взглянув на темноволосого человека, сидевшего с тростью в руке. — Он какое-то время считался пропавшим без вести. Я читал о нем в утренних газетах. — Беннет знал, что они одного возраста, но полковник выглядел старше. По его мрачному лицу создавалось впечатление, что в последнее время спать ему приходилось только урывками.

Соммерсет кивнул.

— А у окна вы видите Томаса Истона, посланного в Персию, чтобы убедить местных жителей расширить экспорт шелка. Он целый год притворялся мусульманином.

При звуке своего имени Истон поднял голову, и падавший из окна луч осветил тонкий шрам, тянувшийся от левого уха вниз по шее.

— И я сейчас читаю «Через континент». Вы, должно быть, капитан Вулф, тот самый чрезмерно осторожный малый с обезьяной. Здесь сказано, что вы мертвы.

Беннет сжал кулаки и рванулся вперед.

— А вы… вы… глупый ублюдок, который говорит, когда его никто не просит.

Соммерсет встал между ними, оттеснив Беннета.

— Нет, не здесь, — прорычал он.

— А что, собственно говоря, здесь находится? — требовательно вопросил Беннет.

— Мне хотелось бы думать, что это клуб для джентльменов, для тех, кто был вынужден по тем или иным причинам порвать с… легкомыслием цивилизации. Для тех душ, которые отчаянно пытаются найти способ снова приспособиться к существованию в обществе.

— Убежище для отверженных, — с сомнением проговорил Беннет.

— Скорее святилище. Я назвал его Клубом авантюристов. Сейчас в нем только четырнадцать человек, что, по моим расчетам, делает его самым эксклюзивным в Лондоне. Только я решаю вопрос о членстве в клубе и предлагаю вам присоединиться.

— А Лэнгли член вашего клуба?

— Нет.

— А как насчет тех душ, которые не слишком стремятся вернуться в общество?

Герцог окинул строптивого собеседника внимательным взглядом.

— Вам необходимо восстановить свою репутацию, капитан. В Каире это сделать невозможно.

Беннет глубоко вздохнул. Герцог, черт бы его побрал, прав ему было наплевать на Мейфэр с его лизоблюдством, но находившиеся там пэры могли финансировать очередную экспедицию.

— Если вы хотите к нам присоединиться, — продолжил Соммерсет, — клуб будет открыт для вас в любое время. Здесь вы всегда найдете духовную и телесную пищу, свободную кровать, если потребуется, и товарищей, которые взирают на мир более проницательными глазами, чем остальные члены общества. Таких, как вы.