Золото глупцов

— Я постараюсь принести немного хлеба, мяса, которое, наверное, уже остыло.

Она поблагодарила его.

Ночь прошла без неприятностей. Утром они причалили у небольшого поселения. Появился шанс сойти на берег. Девочки носились взад и вперед по деревянному настилу причала, а Либби удалось купить батон свежего хлеба, шесть сваренных вкрутую яиц и несколько сушеных яблок.

Пейзаж по берегам Миссури был более красив, чем у ее большой реки-сестры. Временами появлялись высокие желтые утесы. Местность была лесистая. Иден однажды заметила, как олень, выйдя к ручью, пьет воду. Она позвала маму, и тут все мужчины начали палить из ружей. Олень в испуге бросился бежать.

— Ужасные люди! Они стреляли в олененка!

— Здесь все по-другому, — сказала Либби, прижимая к себе Иден. — Они могут убить за кусок хлеба.

В середине следующей ночи Либби поняла, что спокойно им не доехать. Она проснулась под лодкой, после того как пара здоровенных ботинок простучали мимо ее лица. Потом послышались стоны и крики: «доктор», «умирает». Утром трое пассажиров лежали на палубе с закрытыми лицами.

— Что случилось? — спросила Либби, предполагая, что ночью была драка.

— Холера! — ответили ей.

— На корабле нечего есть и пить, — сказал кто-то.

— По крайней мере, у них хоть место красивое.

— Лучше, чем болото.

— Не все ли равно, где тебя похоронят. Мертвый есть мертвый!

Новость о холере сразу утихомирила гуляк. Стоны умирающих нарушали покой живых. Утром схоронили еще четверых. Либби поспешила на берег. Желание сойти с детьми преследовало ее.

Не зная, что предпринять, Либби купила хлеба и молока. Она вымыла детей перед тем, как вернуться на судно. Либби старалась держаться от других пассажиров как можно дальше.

За день до прихода в Индепенденс пароход сел на мель. Капитан спустил трап и приказал пассажирам спуститься на берег, чтобы облегчить судно. Канаты были привязаны к верхней палубе, и люди стали помогать матросам сдвигать с места судно. Одну команду сменяла другая. В середине дня им удалось снять «Амелию» с мели. Не желая рисковать, капитан приказал пройти людям по берегу. И только через милю река стала глубже, и все снова погрузились на судно. Еще ночь — и Либби с детьми сможет покинуть эту вонючую посудину.

Едва Либби удалось вздремнуть на жестких досках палубы, как Иден дотронулась до нее и сказала:

— Мама, Блисс, по-моему, плохо себя чувствует.

Либби вскочила как ошпаренная.

— Что? Моей малышке плохо?

— У меня болит живот, — сказала Блисс с искаженным от боли лицом. — Мама, помоги мне…

Либби прошиб холодный пот.

— Оставайся с ней, я пойду за доктором, — шепнула она Иден. Осторожно пробираясь между спящими людьми, она нашла доктора, сидящего у еще одной жертвы. У него уже начались конвульсии.

— Док, ты сообщишь моей жене? — с трудом проговорил он между приступами рвоты. — Меня зовут Айсон, я из Буффало. Я хотел как лучше… — тело его содрогнулось, и он умер.

Либби была в ужасе. В первый раз она увидела смерть так близко. Она набросила на плечи шаль и задрожала от холодного ветра, затем дотронулась до плеча доктора.

— Вы можете прийти? Моя малышка заболела.

Лицо доктора изменилось.

— Малышка, говорите вы?

Он быстро поднялся и последовал за Либби.

Блисс сжимала руками живот.

— Мама, мне больно!

Доктор наклонился, чтобы осмотреть ее.

— Были рвота, понос?

— Нет, — ответила жалобно Блисс.

Доктор встал и улыбнулся Либби.

— Она что-нибудь ела? — спросил он.

— Грушу в полдень, — ответила Либби.

— У нее обыкновенные колики. У вас есть пеперминт. Пару капель, и все пройдет.

— Спасибо тебе, Господи, — сказала Либби, прижимая к себе Блисс.

6

На следующий день пароход причалил недалеко от Индепенденса. Внимание пассажиров привлек не сам город, а красивая местность, густо усыпанная палатками.

Палаточный городок был такой большой, что его нельзя было охватить взглядом.

Дым от тысяч костров навис над лагерем. Длинная цепочка людей, набирая воду, проходила к реке и назад.

— Сколько же здесь народу?! Уйма! — произнес молодой человек, стоявший позади Либби.

— Что они там делают? — спросила Либби.

— Они ждут, чтобы присоединиться к партии.

— А как все это происходит? — спросила Либби, обрадовавшись, что нашла того, кто, казалось, хоть что-то знал.

— Вы записываетесь в партию, заранее сформированную, если, конечно, у вас нет людей для своей собственной, и, таким образом, вы добираетесь невредимым.

— И вы тоже собираетесь так поступить? — спросила она.

— Я собираюсь записаться в самую большую и лучшую партию. Тогда я буду хорошо питаться, и индейцы не снимут с меня скальп.

— И сколько это стоит? — Либби думала о деньгах: у нее осталось меньше двухсот долларов, которые она засунула во внутренний карман своей блузки.

— Говорят, для включения в список нужно 100 долларов.

— А вы не с фермы, случайно? — спросила Либби. Ее позабавило то, как на веснушчатом лице парня появилась растерянность.

Он кивнул.

— Из Южной Каролины — красивейшее место на всем Божьем свете. У меня появился шанс купить ферму рядом с фермой моего отца. Я собираюсь сколотить состояние как можно быстрее. А потом я поеду домой и женюсь на Бонни Бердвел.

— Удачи тебе!

— Она непременно нам понадобится, — сказал парень и сдвинул шляпу на затылок. Подошла его очередь спускаться по трапу. — Я уже потерял своего партнера, он умер от холеры, это был самый подходящий малый. Еще утром он смеялся и говорил, играл в салоне в карты, а на следующее утро мы спустились на берег, чтобы похоронить его!

Цепочка людей подтянулась к верху трапа.

— Буду счастлив помочь донести ваши сумки, вижу, что вы с малышками, — предложил молодой незнакомец.

Либби с благодарностью отдала ему сумки. Внизу он с почтением приподнял шляпу.

— Ну, до свидания, мэм. Рад был с вами поговорить. Мое имя Люк Холистер.

— А мое — Либби Гренвил. Может, еще увидимся в Калифорнии.

— Вы направляетесь в Калифорнию? Маленькая, хрупкая женщина, — запинаясь проговорил Люк. — Даже моя мать не хотела, чтобы я туда ехал.

— А сколько вам лет, Люк?

— Почти девятнадцать, — гордо ответил он.

— Может, Бог еще сведет нас в Калифорнии.

Сойдя на берег, Либби сразу же повела детей в город. Ей хотелось побыстрей устроить детей в хороший отель перед тем, как она начнет искать подходящую партию. До Индепенденса было около мили ходьбы по проселочной дороге, по бокам которой росли огромные дубы.

Тяжелые сумки оттянули ей все руки. Либби решила больше никуда не идти. Она сможет найти себе работу в Индепенденсе. Дети смогут жить в хорошем доме, а она напишет Хью, чтобы он как можно скорее приехал. Но ей уже нужно продолжать путешествие, ведь Хью не покинет Калифорнию до тех пор, пока не заработает денег. В первый раз она разволновалась, подумав, достиг ли он Калифорнии или нет.

Узнает ли она, если его вынесли завернутым в одеяло с парохода и похоронили где-нибудь в песке, или он умер незамеченным в этом палаточном городке. Ее терзали сомнения: не напрасно ли это путешествие, и увидит ли она когда-нибудь Хью.

«Ничего не остается как продолжать это опасное путешествие», — подумала Либби.

Они вышли на главную улицу — она была такая же многолюдная, как в Бостоне в неделю перед Рождеством. Сильно нагруженные экипажи катили по пыльным улицам, звуки кнута и проклятия возничих резали слух. Возничие пускали лошадей в галоп, умело объезжая другие экипажи и пешеходов. Люди с тюками и мешками шныряли туда-сюда.

Либби отказали в двух приличных отелях. Ей сказали, что она не найдет в этом городе и свободной койки, но в гостинице Ма Зеттель им повезло.

Ма Зеттель — полная женщина, волосы которой были собраны в клубок, а лицо было цвета дубленой кожи. Она была похожа на скалу, но когда она посмотрела на двух маленьких созданий, державшихся за юбку Либби, ее лицо расплылось в нежной улыбке.