Крепостной княжич

Трапеза уже подходила к концу, когда взъерошенный Федор влетел в кухню.

— Порфирий! Простите …барышня… Там коляску привезли! Это…. Ось то подпилена, барышня…Кабы вы не с горки, а в горку сломались — верная смерть.

Даша побледнела как мел и кинулась во двор к коляске. Все кинулись за ней. Мужики, взмокшие от пота, освещали фонарями привезенную коляску и обсуждали, как ось менять, да кто перепилил.

— Посмотрите, барышня, пропилено тут — вот, видите, здесь слом, а здесь ровно идет!

— Когда ж успели! — Федор наклонился к поломке, — я ж перед поездкой проверял, все цело было! И кто?! Если б не с горки, а в горку — верная смерть!

— До завтра почините? — к Даше снова возвращался румянец, — завтра к обеду должна быть готова!

— Управимся, барышня, вы не сомневайтесь! — мужики потянули коляску к конюшням, а Даша с Никитой повернули к дому.

— Мы к себе, барышня, утро вечера мудренее! — Марфа обняла Дашу и погладила по голове как маленькую. — Ох, горемычная вы моя, ну, всё. Все, спать идите, проводи, Никита.

Даша с Никитой вошли в её комнату. Даша зажгла лампу.

— Да! Столько всего сегодня случилось! А тут еще и Федор с Ульяной!

— А что случилось то?..

Не дав ему закончить, резкий звук разбивающегося стекла, словно гром, разорвал ночную тишину. Что-то большое и белое пронеслось в миллиметре от Дашиной головы и, ударившись о стену, упало на пол. Даша закричала, Никита резко дернул её к себе и обнял, прижав её голову к своей груди. Затем, отпустив, кинулся к окну. Во дворе никого не было. Даша оторопело смотрела на предмет. Никита поднял его с пола. Это был булыжник, завернутый во что-то белое. Развернутая ткань оказалась белым свадебным рушником, на котором чем-то бурым, словно кровью было написано: «Убирайся!»

На крик и шум уже бежали Марфа и Порфирий, во двор сбегалась обслуга.

— Что случилось? Седые волосы Порфирия топорщились в разные стороны! Что это?!

Даша протянула ему рушник с надписью.

— Вот, камень обернули, окно все разворочено!

Марфа схватилась за сердце:

— Ну, вот что, милая моя, давайте-ка к нам спать, Улька пьяная, не добудишься, вы тут одна будете — не годится это, а завтра что-нибудь придумаем. Полицию надо бы!

— Нет! Даша разрыдалась, — убери стекла! Я буду здесь спать! Это мой дом, и моя комната! Не надо никакой полиции! Никто меня отсюда не выживет! Сама разберусь!

— Погоди, Марфа! — Порфирий почесал в затылке. — Что-то здесь не то, сама посуди- с утра волк, потом коляска. Теперь вот это! Кажется мне, что кто-то, толи напугать, толи навредить хочет Дарье Дмитриевне, ведь до этого всё спокойно было, детишки малые по малину в лес бегали почитай каждый день. Коляска, вон, новая совсем! Неспроста это! Нельзя её без присмотра оставлять.

— Барышня, если позволите, я в соседней комнате, за стеной на диване лягу. — Никита подошел к Даше и, налив из графина воды в хрустальный стакан, подал ей. — Сплю я чутко, ежели что — зовите. Ложитесь спать, и ничего не бойтесь. С сегодняшнего дня я при вас неотлучно буду, если конечно доверяете.

— Кому же доверять, если не тебе. Постели ему, Марфа, на диване, в каминной. Порфирий, ты не расстроишься, что помощника у тебя отнимаю? Только, похоже, охрана мне и впрямь сейчас не помешает. Пусть Никита и вправду со мной пока побудет, разберемся, что за чудеса на нашу голову обрушились.

— Только где ж это, барышня, видано, чтоб мужик крепостной в барских покоях прохлаждался, — Марфа озабоченно покачала головой. — Что люди то скажут! Нельзя так! Батюшка Ваш что скажет! — Даша слабо отмахнулась от её доводов по поводу девичьей чести.-

— А может тогда ты, вместо Никиты, будешь меня охранять? А людей мне стыдиться нечего, чай не в спальне у меня будет, а в соседней комнате. батюшка не скоро еще будет, так что разберемся пока. А к его приезду, глядишь — сторож и не понадобится. Марфа! Сделай, как я прошу! Да завтра с утра дворню собери! Раньше ты сама со всем в доме управлялась, а теперь тебе подмога будет нужна и по дому и на кухне. Гости у нас будут не сегодня — завтра, а через месяц и именины, батюшка приедет, а ты знаешь, как он любит, чтобы всё было по высшему классу.

Даша проснулась около полудня, после тяжелого, беспокойного сна, от скрипа оконных петель. Никита, весело подмигнув ей, снимал со стороны двора рамы на окошке, чтобы заменить в них стекла.

— Доброе утро, Дарья Дмитриевна!

— Доброе утро. — Даша спросонья протерла глаза и, натянув простынь под самый подбородок, села на кровати, на подоконнике лежал букет полевых цветов. Настроение сразу стало хорошим, и в душе словно запели птицы. Он снова принес ей букет. И теперь он всегда будет рядом. Она вспомнила вчерашний поцелуй и сладко потянулась. На кушетке, виновато горбясь, сидела Ульяна. Глаза у нее были заплаканными, выглядела она жалко. Даша решила поддразнить её. С притворной строгостью спросила:

— Ну, рассказывай, голубушка, что ты вчера натворила!

— Это Федька все! Пригласил погулять, уговорил вина попробовать, а я в первый раз, стаканчик только и выпила, сладкое как компот, а потом уж и не помню, что было то! Простите, барышня, уж я впредь больше и не попробую!

— Так что прикажешь? Федьку то выпороть, за то, что тебя споил?

Никита с интересом прислушивался к разговору между Улькой и её хозяйкой. Старался потише стучать и не пропустить что-нибудь интересное. Девушки казалось, забыли о его присутствии

— Не надо, барышня! — Ульяна кинулась ей в ноги, — не надо, он ведь не со зла…

— Да ты влюбилась! — Даша захохотала от души, — ты влюбилась, Улька! Ладно, не плачь, не трону я твоего Федора, только скажи, что он там просил мне передать?

— Не помню, барышня, Христом богом клянусь, не помню! Голова гудит, все тело болит, простите меня, барышня! — Ульяна снова разрыдалась. Даша поняла, что так недолго и перегнуть палку в воспитании Ульяны.

— Полно тебе! Будет тебе урок! Одеваться давай, вон — людей полон двор, надо с прислугой разобраться.

Спустя час, позавтракав наскоро с Никитой и Ульяной на кухне, одетая в легкое розовое платье, подхваченное по таллии розовым прозрачным поясом, с волосами, зачесанными наверх, откуда они спадали вьющимся черным водопадом, Дарья стояла на ступеньках своего особняка. Никита был чуть позади, опершись на стену, с интересом наблюдая за развернувшейся картиной. Во дворе особняка, обычно немноголюдном, выложенном желтым кирпичом и украшенном по кругу зелеными клумбами, с кустами в виде различных фигур по европейской моде, толпились девки и бабы, даже несколько мужиков, которые не прочь были бы сменить тяжелый труд в поле на работу в барском доме. Марфа стояла подбоченившись, разговаривая с каждым, распределяя их налево направо. Даша спустилась вниз, подойдя к Марфе, она напомнила, что помощники нужны и в прачке, и белье гладить, и в кухне и на уборке дома. Мужиков потолковее можно взять на кухню и в помощь садовнику. Таким образом, уже к полудню в доме было почитай человек тридцать дворни, и Марфа сбилась с ног, обмеряя всех и каждого, для того чтобы отдать заказы портному на пошив формы. Снимая мерки с Никиты, Марфа не представляла, как ему-то сшить что-либо приличное. Ни у кого из дворни не было такого мощного разворота плеч. Да и понадобится ли ему эта форма? Судя по тому, что барышня не отпускала Никиту от себя ни на минуту, выводы напрашивались сами собой. Спустя еще час, согласовав с Дашей все мелочи по цвету и внешнему виду формы прислуги, заказ отдали Порфирию, и тот, заодно решив прикупить в городе другой необходимой мелочи, отправился к портному в Задольск.

Марфа взяла Дашу и Никиту под руки и потащила в кухню, где на столе уже стояли глубокие тарелки с окрошкой, приправленной зеленью, сметаной и холодным квасом.

— Марфа! Не буду я есть, мне через два часа на обед к Федяевым ехать! Если я буду так есть, я растолстею!

— А если вы не будете есть — вы умрете! — Марфа усадила обоих за стол. Тут же подошла и села рядом Ульяна, — садитесь, говорю, сейчас карлу Вашего позову.