Земля надежды

Дорогой муж!

Не имея от тебя никаких известий, я молюсь за то, чтобы твое начинание было в порядке и чтобы ты нашел землю, какую хотел, расчистил ее и засадил плантацию. Мне кажется странным, что я не знаю, ни какой вид открывается из твоего окна, ни как выглядит твоя кухня, ни даже какая у тебя там погода. Я пытаюсь рассказывать детям, чем ты сейчас занимаешься, но не знаю, что им сказать, то ли, что ты с трудом пробираешься по глубокому снегу, то ли вскапываешь влажную землю. По вечерам мы читаем «Правдивую историю» капитана Смита, чтобы хоть немного представлять себе, как ты там живешь. Но мне приходится кое-что из текста пропускать, чтобы не пугать детей. Молюсь за то, чтобы у тебя все было хорошо, и чтобы место, где ты живешь, было не таким диким, как он описывает, и чтобы плантаторы тоже стали добрее и вели себя по-христиански.

У нас в Ламбете все в порядке, хотя и очень неспокойно. Но так везде в королевстве из-за непрекращающейся войны. Продуктов очень мало, а угля и вовсе не достать. На дорогах, ведущих в Лондон, часто вспыхивают стычки, и мы никогда не знаем, привезут мясо на рынок или нет. Наших мужчин призывают на службу в ополчение, но пока что их не посылали за пределы Сити, поэтому, когда их отпускают со службы, они возвращаются к работе. Мы стараемся держать Ковчег и сады открытыми, как обычно, и понемножку ухитряемся продавать. Еще остались люди, желающие жить так, как будто нет войны, и они очень хотят быть уверенными в том, что сады цветут как обычно и все еще есть редкие и прекрасные вещи, которые можно увидеть. Мне всегда бывает очень жаль, когда приходит молодой джентльмен и заказывает растения или семена, а потом уходит в армию то ли короля, то ли парламента, и я знаю, что он сажает для своего наследника, а сам даже не надеется, что увидит, как вырастут его деревья. Именно в такие моменты я осознаю всю греховность этой войны. И должна признаться, я очень сильно виню короля в том, что он столь рьяно отстаивает свои права и тем самым побуждает свой народ к неповиновению и бунту.

Я никогда не думала, что смогу сказать это, но я рада, что тебя здесь нет, муж мой. Я скучаю по тебе, и дети тоже скучают, но я не могу себе представить, как мужчины могут не потерять головы и выдержать горе нашего королевства. Особенно такие люди, как ты, которые служили королю и королеве и видели, что они пожинают плоды собственного безрассудства. Обе стороны этого спора имеют права, данные от Бога. И простая женщина может только недоумевать, почему бы обеим сторонам не встретиться и не решить жить дальше в мире и согласии. Но они не могут, они не желают поступить так, и, Господи, прости, мы все страдаем, пока они стараются выбить друг у друга победу. Сейчас парламент заключил союз с шотландцами, и они поклялись защищать друг друга против короля. Но шотландцы далеко, а армии короля очень близко, и, похоже, все думают, что у него преимущество. А еще он нанял католическую армию Ирландии, и больше всего мы боимся именно их.

И вообще мне все чаще и чаще кажется, что все это закончится только тогда, когда мы снова увидим короля в Лондоне, и тогда едва ли его привилегии будут урезаны. А те, кто выступал против него, должны будут молиться, чтобы в победе он оказался великодушнее, чем был в мирное время. Говорят, что принц Руперт просто вездесущ и что другим командиром является сама королева, так что можешь себе представить, какие у короля советчики эти двое. Принц Морис тоже в армии, и этим летом они взяли Бристоль и Дивайзиз. Армия парламента — просто жалкое зрелище супротив богатства короля. У короля в командирах люди, которые сражались по всей Европе и знают, как это следует делать. Принц Руперт не проиграл ни одной битвы. И против них парламент выставляет пахарей и подмастерьев, а джентльмены косят их, как ячмень. Мы все время слышим от парламента о маленьких битвах, армии сражаются в местечках, даже имени которых никто не знает, и битвы эти ничего не значат, но их провозглашают великими победами.

И тем не менее король все еще не добрался до Лондона — и в Сити по-прежнему решительно настроены против него. Твой тесть, господин Херт, снарядил собственный отряд на защиту Сити. Он говорит — да и все купцы того же мнения, — что король никогда больше не сможет управлять Сити. Но, поскольку все прочие большие города в королевстве один за другим сдаются королю, совершенно очевидно, что Лондон не сможет выстоять в одиночку, особенно если королева убедит своих французских родственников присоединиться к ее мужу. Если французская армия пойдет на Вестминстер, парламент потерпит сокрушительное поражение, и я думаю, что от французских католиков будет куда труднее избавиться, нежели пригласить их.

Но ирландская армия еще хуже французских католиков. Больше всего мы боимся того, что король все время планирует наводнить королевство ирландцами. Я не могу поверить, что он держит в уме такое злодеяние. Уверена, что он не способен посеять такой ураган. И даже если когда-нибудь удастся заставить их уйти, какой англичанин когда-либо поверит снова слову короля?

Конечно же, король удерживает Оксфорд, а его друзья держат гарнизоны вдоль всей Великой северной дороги в Шотландию. Королева занимает Йорк, и, пока она находится в действующей армии, у меня очень мало надежды на мир. Скоро армия короля должна отправиться на Лондон, и те из нас, кто не знает, что и думать (а таких большинство), могут только надеяться, что город скоро сдастся.

У детей все хорошо, хотя и совсем отбились от рук, растут без школы и без общества, которые могли бы укротить их. Я не позволяю им часто бывать в городе, там снова чума. Я уверена, что ее разносят бродяжничающие солдаты, которые то приходят, то исчезают — на битву или в деревню. В нашей стене я поставила калитку, открывающуюся только в одну сторону, так, чтобы мы могли подавать еду проходящим мимо нищим, но чтобы слугам при этом не нужно было открывать нашу дверь. Мост через ручей я переделала в маленький подвесной мост, и на ночь мы его поднимаем. Я закончила стену вокруг Ковчега и сада и иногда чувствую себя настоящей госпожой Ной, выглядывая через борт Ковчега и видя, как воды Конца Света вздымаются и кружатся водоворотами вокруг меня. В такие ночи я чувствую себя очень одинокой и очень напуганной, и мне бы так хотелось, чтобы ты был здесь, со мной.

Джонни говорит, что он хочет быть солдатом и сражаться за короля. Он пришпилил гравюру с изображением принца Руперта на черном коне в изголовье постели и самым кровожадным образом каждый вечер молится за его здоровье. Он — красивый храбрый мальчик, не глупее других ребят в королевстве. Он читает и пишет по-латыни, по-английски и по-французски. И я поручила ему изготавливать этикетки на растения на английском языке и на латыни, что он и исполняет без ошибок. Он очень скучает по тебе, но гордится тем, что его отец — плантатор в Виргинии, он думает, что ты каждый день сражаешься с медведями и борешься с индейцами, и каждый вечер молится о твоем здоровье.

У Френсис тоже все хорошо. Ты бы и не узнал ее, она так выросла за эти последние несколько месяцев и превратилась из девочки в юную женщину. Она теперь каждый день убирает волосы в прическу и юбки носит очень длинные и элегантные. Я всегда знала, что она будет красавицей, но действительность превзошла мои ожидания. Она так дивно хороша собой. Она красива так же, как и ее мать, говорит мне госпожа Херт, но ее веселый нрав — это уже ее собственное. Иногда она даже слишком ветрена, и я стараюсь упрекать ее за это, но она такая жизнерадостная душечка, что я не могу быть слишком строгой. В твое отсутствие она занимается садом, и я думаю, ты сможешь гордиться ею, когда вернешься. У нее действительно дар обращаться с растениями и вообще со всем, что растет. Я часто думаю, что это просто позор, что она не может и в самом деле занять твое место и стать еще одним садовником Традескантом, как она всегда и хотела.

Но ее судьба беспокоит меня больше всего, особенно если война подберется близко к Лондону. Думаю, что мы с Джонни переживем все, что угодно, разве что кроме прямой атаки, но Френсис такая хорошенькая, что привлекает к себе внимание, куда бы она ни пошла. Я одеваю ее по возможности совершенно просто, у нее всегда на голове шляпка и капюшон, чтобы прикрыть волосы, но есть в ней что-то, что заставляет мужчин оборачиваться ей вслед. Я сама видела, как она идет вдоль по улице, и люди просто глазеют на нее, как будто она цветок или статуя, что-то редкое и прекрасное, что каждый хотел бы забрать себе домой. Один богатый человек, которого я не хотела бы называть джентльменом, на днях посетил наш сад и предложил мне десять фунтов за то, чтобы я отдала ему Френсис. Я поручила Джозефу выставить его из нашего дома как можно быстрее, но это только показывает тебе, как я за нее беспокоюсь. Одна из наших судомоек, дурища, сказала Френсис, что джентльмен в нее влюбился и сделал предложение, которое отнюдь не являлось предложением выйти за него замуж. И прежде чем он ушел — сожалею, что приходится тебе это рассказывать, — она взобралась на стену сада, повернулась к нему спиной и задрала юбки, показав ему зад. Я стащила ее со стены и отшлепала за недостойное поведение, думая, что она рыдает самым жалостным образом от стыда, но когда я снова поставила ее на ноги, то увидела, что она не может говорить от смеха. Я отослала ее в комнату. И только после того, как она ушла, сама посмеялась вволю. Она — потрясающая смесь кокетки, ребенка и юной леди. Подозреваю, что наш прекрасный джентльмен получил бы за свои деньги гораздо больше, чем рассчитывал.

Если я увижу, что военные действия подбираются ближе, я отошлю ее вверх по реке, в Отлендс, но страна сейчас в таком состоянии разброда, что не знаю, где для нее более безопасно. Мне лучше, конечно же, держать ее при себе.

Мой главный советчик в эти трудные времена — друг твоего отца и твой дядя Александр Норман, который в курсе всех самых последних событий. Поскольку он поставляет оружие и боеприпасы из Тауэра в Лондоне, он всегда знает, где идет самая ожесточенная борьба и сколько боеприпасов было использовано в каждом сражении. Он навещает нас каждую неделю, привозит нам новости и удостоверяется, что все у нас в порядке. Он обращается с Френсис как с настоящей молодой леди, а с Джонни — как с главой семейства, и поэтому они всегда рады видеть его как самого любимого гостя. Френсис никогда не шалит, когда он у нас, а ведет себя очень сдержанно и домовито, прямо идеальная маленькая хозяюшка. Когда я рассказала ему о посетителе, который предлагал за нее деньги, он рассердился так, как я никогда не видела раньше, и, если бы я назвала ему имя, он точно вызвал бы его на дуэль. Но я сказала ему, что бедняга уже достойно наказан, но не рассказала как.

Что же касается меня, муж, то я напишу и о себе, хотя мы поженились не по любви и всегда были друг для друга не больше, чем просто друзья, и вообще, боюсь, что ты до сих пор не думаешь обо мне по-хорошему из-за того, что мы расстались в ссоре. Я выполняю свой долг, согласно обещанию, которое дала тебе у алтаря и твоему отцу на смертном одре — быть хорошей женой для тебя и матерью твоим детям, следить за садом и за редкостями. Красота редкостей, сада и детей — величайшая радость моей жизни, даже в эти трудные времена, когда так трудно найти чему радоваться. Я скучаю по тебе гораздо больше, чем предполагала, и часто вспоминаю ту минуту во дворе, ту секунду в холле, то письмо, которое ты однажды написал мне и которое выглядело почти как любовное. И думаю, что, возможно, если бы мы встретились в более легкие времена, мы могли бы стать не просто мужем и женой, но и полюбить друг друга. Мне бы так хотелось быть свободной и отправиться в это путешествие с тобой, мне бы так хотелось, чтобы я была настолько дорога тебе, чтобы ты не уехал без меня или остался бы из-за того, что чувствовал себя, так же как и я, привязанным к дому, саду и детям. Но ты не такой, и этому не суждено было случиться, поэтому я стараюсь не тратить зря время на оплакивание несбывшейся мечты, мечты, о которой, может, мне и думать-то не стоило, дуре.

Итак, у меня все в порядке, иногда я немножко боюсь, все время беспокоюсь, много работаю, чтобы сохранить наследство твоего отца в целости и сохранности для тебя и Джонни, присматриваю за Френсис и молюсь за тебя, мой дорогой, дорогой муж. Надеюсь, что, где бы ты ни был, как бы далеко от меня в такой чужестранной земле, ты благополучен и здоров и в один прекрасный день вернешься домой, к своей верной жене Эстер.