Милая Шарлотта (СИ)

– Прошу меня простить, Шарлотта, я очень дурно о вас подумал, но, слушая ваш разговор с мсье де Руаном, понял, что жестоко ошибся в вас.

Теперь Шарлотта смутилась, отвела взгляд и, опираясь на его руку, поднялась на ноги.

После того, как Шарлотта сказала, что хочет подняться к себе, в разнесенной в дребезги гостиной остались только они с Госкаром и герцогиня де Монтевиль. Та выглядела очень уставшее и растерянной – видимо, только манеры, отработанные до мелочей, не позволяли ей высказать «гостям» свое недовольство.

– Ваша Светлость, – сконфуженно обратился к ней Госкар, – я прошу прощения за то, что мы устроил здесь…

– Нет-нет, не стоит! – та выдавила улыбку. – Я все понимаю, такой ужас… Мсье Госкар, вы действительно думаете, что барона убил этот юноша? Мне кажется, это какая-то ошибка?

– По-моему, это очевидно, Ваша Светлость, – мрачно отозвался Госкар.

– Бедняжка Шарлотта… Господи, какой длинный ужасный день, – покачала она головой и, едва переставляя ноги, побрела к дверям.

ЗАВЕЩАНИЕ

Сон Шарлотты был тяжелым, муторным и начисто лишенным сновидений. Открыв глаза и пытаясь разглядеть хоть что-то в густой темноте, она перебирала в памяти ужасные события прошлого дня и отчаянно молилась, чтобы события эти оказались лишь ночным кошмаром. Напрасно.

В углу комнаты на столике все же чадил слабый огонек свечи, дающий немного света, а в кресле кто-то дремал. Баронесса приподнялась на подушках и поняла, что это Грета, умиротворенно похрапывающая во сне.

Со стоном Шарлотта вновь упала на подушки и уткнулась в нее лицом, пытаясь унять рыдания: реальность была так беспощадна, что лучше бы ей вовсе не просыпаться!

Шарль убил ее мужа… Так сказал мсье Госкар, а он никогда не ошибается.

Убил расчетливо и хладнокровно. Даже думать об этом было страшно. Разумеется, он ненавидел Максимильена еще с той дуэли, когда позорно был побежден, а Макс своей милостью подарил ему жизнь. Он ненавидел его, мечтал о мести, а она – глупая женщина – еще подливала масло в огонь. Что тогда, во время фейерверка, что вчера вечером. Она ясно дала понять Шарлю, что никогда не изменит мужу, а он понял это по-своему, решив сделать ее вдовой.

Шарлотта отчетливо вспомнила, как решительно он покинул гостиную замка Седан и как, излишне подгоняя коня, помчался по дороге. Должно быть, как раз в это время Максимильен покидал Фонтенуа, а Шарль так и ехал за ним до самой гостиницы.

Ведь у Шарлотты в тот момент даже шевельнулось предчувствие какого-то неясного зла. Она среди ночи велела оседлать коня и тоже помчалась в Фонтенуа, решив, что хуже все равно уже не будет. В замке ее встретила Жизель, выслушала и велела Грете дать ей успокоительный настой.

Проснулась тогда Шарлотта уже днем – из-за лязга шпаг в гостиной, а вскоре узнала о смерти мужа…

Остаток ночи Шарлотта мечтала забыться сном – пусть беспокойным и тяжелым, но во сне все же не было так больно. Однако действие снотворного отвара, которым уже вторую ночь поила ее Грета, кажется, закончилось, и Шарлотта была обречена на бодрствование.

Когда Грета, громко всхрапнув в последний раз, все же проснулась, за окном уже вступил в права новый день. Шарлотта в это время с преувеличенной аккуратностью раскладывала на кровати черный траурный наряд – расправляла малейшие складочки и как будто пыталась примириться с этим платьем. Шарлотте до сих пор не верилось, что все это происходит с нею. На самом деле.

– Ой, что же это я – уснула? – встрепенулась горничная, сладко потягиваясь после сна.

Зная о привычках баронессы, она первым делом вышла за водой для умывания, а вернувшись и помогая ей умыться, вдруг заговорила несмело:

– Мадам, вчера, когда вы уже уснули, приходил мсье Бернар – лакей господина де Руана. Шибко уж хотел с вами поговорить.

– Разумеется, ты его выставила? – нахмурилась Шарлотта, обтирая лицо и присаживаясь к зеркалу.

Что нужно этому мерзкому человеку? Именно дурное влияния этого проходимца так повлияло на Шарля – по-другому и быть не может!

– Да, конечно, я выставила его, – продолжала, как ни в чем ни бывало, Грета, – вы ведь спали. А сейчас вот за водой-то выходила, так он все у дверей топчется, видать, и правда важное дело-то!

В отражении зеркала Шарлотта увидела по ее лицу, что та, похоже, еще и сочувствует ему.

– Я не желаю, чтобы он даже рядом с моей комнатой находился! – жестко ответила Шарлотта. – И вообще… если мсье де Руана в замке нет, то я не понимаю, что здесь делает его слуга.

Грета взглянула на нее хмуро и, как ей показалось, осуждающе. Да что она понимает!

– Извольте пойти завтракать, звали давно уже, – буркнула та непочтительно.

– Я не хочу, – отозвалась Шарлотта, продолжая сидеть подле зеркала, – и видеть никого не хочу – ты тоже ступай.

Горничная пожала плечами, забрала таз и вышла. Шарлотта тотчас поднялась и заперла за ней дверь – не хватало еще, чтобы этот проходимец ворвался сюда!

Шарлотта действительно никого не хотела видеть – даже мсье Госкара или Жизель. Она не знала, как разговаривать с ними, и ей отчего-то было стыдно принимать их соболезнования.

Что она чувствовала? Шарлотте мучилась оттого, что так дурно рассталась с бароном. Что в тот момент, когда он, должно быть, прощался с жизнью, она остро ненавидела его за пощечину и обвинения. И еще она немного сожалела, что никогда больше не увидит его взгляда – доброго, теплого и полного обожания, и вряд ли кто-то еще станет называть ее Чарли.

Вот, пожалуй, и все, что Шарлотта чувствовала по отношению к своему покойному мужу. Она не убивалась по нему – видимо, потому, что никогда не любила. Убивалась и чувствовала себя уничтоженной она совсем по другому поводу – гореть ей, наверное, за это в Гиене огненной, но причиной ее мучений и слез был не муж.

Как Шарль мог такое сотворить… Ну как?! Слава Мадонне, что он успел сбежать, но что будет, если его схватят? Именно это сводило с ума Шарлотту.

В дверь постучали, отвлекая ее от самобичевания.

На пороге снова была Грета, которая то и дело отворачивалась вглубь коридора и с кем-то переговаривалась:

– Здесь господин Бернар, – умоляюще глядя на Шарлотту, пояснила она, – может быть, все-таки примите его?

– Да что же это творится! – вспыхнула Шарлотта. – Я не желаю ни видеть, ни знать этого человека! Пускай уходит!

– Слышал? – прикрикнула в сторону Грета и с силой захлопнула за собой дверь.

Потом деловито прошла в комнату, как будто Шарлотта не приказывала и ей не приходить.

– Ах, да! – вспомнила она причину возвращения. – Там по поводу покойного барона приехали – нотариус, стало быть. Завещание будут зачитывать, а без вас не начинают, дожидаются.

Шарлотта встрепенулась. Отчего так скоро? Неужто мсье Госкар поторопил? Неужели его могут волновать денежные вопросы сейчас, когда тело барона еще даже не предано земле… Мысленно упрекая мсье Госкара, Шарлотта кивнула горничной:

– Да-да, я сейчас спущусь…

Оставшись в одиночестве, Шарлотта попыталась собраться с мыслями и вышла за дверь. Запирая комнату, она совершенно забыла о лакее Шарля, караулившим ее совсем рядом:

– Мадам Шарлотта, – тотчас вышел он к ней из тени, отчего она даже вздрогнула, – прошу вас, выслушайте меня.

Выглядел он сейчас, пожалуй, даже несчастным: мял в руках шляпу и смотрел на нее как будто снизу вверх, хотя ростом был повыше. Однако Шарлотта, совершенно не чувствуя жалости, игнорировала его и гордо шагала к лестнице.

– Я не желаю вас видеть! – бросила она, не оборачиваясь.

– Да, я знаю, что ужасно виноват перед вами, а знай вы чуть побольше, так, верно, и вовсе прибили бы меня… – продолжал он семенить следом, – но я прошу снисхождения ни к себе, а к мсье де Руану.

Это было такой наглостью, что Шарлотта даже замедлила шаг:

– Как смеете вы, презренный человек, просить меня о снисхождении к человеку, который сделал меня вдовой!