Преследование

Амелия растерянно моргала, глядя на него сквозь слезы.

— Почему? — Она вдохнула воздух, стараясь успокоиться. — Мистер Саутленд, я должна спросить вас прямо: вы приехали сюда для того, чтобы забрать ее к себе домой?

— Я не знаю! — закричал Саутленд, и в его глазах блеснули слезы. — Я просто не знаю! Как я могу взять ее домой? Я — холостяк, мне — двадцать два. Я живу один, с единственным слугой. Я не готов заводить семью. Я даже не готов жениться!

В душе Амелии стала зарождаться робкая надежда. Она недоверчиво посмотрела на Саймона. И в тот момент, когда их взгляды встретились, его глаза заблестели.

Уже чуть не плача, Саутленд добавил:

— Конечно, ее могут взять мои родители. У них — целый штат слуг. Но я даже не рассказал им о ней. Мисс Грейстоун, я просто не знаю, что делать. Я разрываюсь на кусочки. Я боюсь!

Амелия взглянула на Саймона и взмолилась:

— Пожалуйста…

И тогда он решительно вышел вперед:

— Она желанна в этом доме, она может остаться здесь, Саутленд.

Молодой человек обернулся к Саймону, его глаза недоверчиво округлились.

— Вы оставите ее у себя?

— В этом доме она желанна, поэтому останется здесь, — категорично повторил Саймон. — Я ни за что не выгнал бы незаконнорожденного ребенка своей жены — упокой, Господи, ее душу. Но если вы сейчас уйдете, вас никогда не позовут обратно. Она или отправится с вами, или останется здесь — как дочь Гренвилла.

Сердце Амелии воспарило к небесам. Вот почему она так любила Саймона, так восхищалась им — он был так благороден и великодушен! Он был так добр!

Саутленд кивнул, явно разрываясь между чувствами облегчения и отчаяния.

— Убежден, будет лучше, если она останется с вами, милорд, потому что вы способны подарить ей ту жизнь, которую я никогда не смогу дать. — Он обернулся к Амелии: — Будет лучше, если я не возьму ее на руки. Будет лучше, если она не проснется и не увидит меня.

Амелия не могла поверить собственному счастью. Люсиль останется у них!

— Вам лучше уйти, — сказал Саймон Саутленду и встал рядом с Амелией, совсем близко, словно защищая ее и ребенка.

— Да, мне следует уйти, — замялся Саутленд, еще раз взглянув на Люсиль.

Парень явно колебался, и Амелия крепко обняла малышку, боясь, как бы он не передумал. Но Саутленд лишь печально улыбнулся и со слезами на глазах бросился прочь из комнаты.

У Амелии, все еще прижимавшей Люсиль к груди, подкосились колени.

Саймон успел подхватить вмиг ослабевшую Амелию, крепко сжав ее за локоть.

— Он стал бы отвратительным отцом. Он слишком молод, у него нет средств, чтобы заботиться о своем ребенке, как и истинного желания делать это.

— Саймон, спасибо! — вскричала Амелия.

И тут маска соскользнула с его лица. Теплота и участие наполнили его глаза.

— Я знаю, как сильно ты любишь ее, Амелия.

Слезы покатились по ее щекам.

— Я люблю и тебя, Саймон, очень сильно!

Его лицо снова посуровело.

— Но ты поставила под вопрос мою преданность Англии. И ты права. Я предал бы свою страну, если бы мне не оставили иного выбора. — Он обнял Амелию за талию. — Ты слишком хорошо меня знаешь… И все же умудряешься любить меня.

— Я люблю тебя таким, какой ты есть!

— Не сомневаюсь, сейчас ты говоришь то, что думаешь. Но я молюсь, чтобы никогда не наступил тот день, когда твои чувства ко мне изменятся.

— Они не изменятся никогда, — прошептала Амелия. — Саймон, я ничего не рассказала Уорлоку.

Он вмиг помрачнел.

— Если существует нечто, что он желает от тебя услышать, ты расскажешь это ему рано или поздно, хочешь ты этого или нет.

— Я никогда не предам тебя, — тоном не допускающим возражений сказала Амелия.

— Верно, ты никогда не сделала бы этого — сознательно. — Саймон привлек ее к себе и поцеловал в щеку, потом с нежностью провел носом по ее подбородку. — Я так скучал без тебя прошлой ночью.

Острое желание мгновенно пронзило ее тело. Душу наполнила любовь.

— Я тоже скучала по тебе.

Но тут Люсиль зевнула и стала просыпаться.

Амелия сняла передник, она стояла посреди кухни и внимательно осматривала идеально зажаренную свиную вырезку.

— Это выглядит восхитительно, господин повар, — сказала она, нисколько не кривя душой. — Воистину вы превзошли самого себя!

Повар просиял, поблагодарил ее и накрыл серебряное блюдо большой крышкой. Амелия, явно в приподнятом настроении, улыбнулась Джейн и Мэгги. С тех пор как Саутленд покинул дом этим утром, оставив здесь Люсиль, Амелия чувствовала себя так, словно с ее плеч сняли неимоверно тяжелый груз. В этот момент жизнь казалась ей почти превосходной — у Амелии создавалось ощущение, будто все они стали одной большой счастливой семьей.

Саймон ясно дал понять, что собирается растить Люсиль как свою собственную дочь. Никогда еще Амелия не чувствовала такого облегчения и такой благодарности. В тот самый миг, когда Саутленд ушел, а Люсиль вернули в детскую, Амелия с Саймоном занялись любовью — с нетерпеливой жадностью и безрассудным пылом, прямо на столе в кабинете. Амелия никогда не любила Саймона больше, чем сейчас, и не уставала повторять ему это снова и снова. А после их страстных игр Саймон сжимал ее в объятиях с такой силой, словно боялся, что она в любой момент может раствориться в воздухе.

— Я счастлив, что ты счастлива, — сказал он.

Любовь и радость неудержимо бурлили в ее груди. Вечером, после ужина, Амелия собиралась почитать мальчикам сказку, как это уже было заведено. Но сегодня Амелия решила подключить к чтению Саймона. Она представляла, как он будет сидеть на соседнем с ней стуле, перед камином, пока она будет читать уже забравшимся в кровати мальчикам. Она могла бы даже принести в комнату ребят колыбельку с Люсиль, чтобы та разделила с ними эти приятные семейные мгновения. А потом, как только мальчики и Люсиль заснули бы безмятежным сном, Амелия отправилась бы в свою спальню ждать Саймона…

Она то и дело задавалась вопросом: наступит ли когда-либо день, когда все они станут настоящей семьей? Все, что требовалось от Саймона, — это принять Люсиль в качестве собственной дочери и сделать ее, Амелию, своей женой.

Погрузившись в эти мысли, она почувствовала, как ее радость понемногу исчезает. Саймон еще не признался ей в любви. С одной стороны, его действия говорили красноречивее всяких слов. Но с другой — он никогда не упоминал о будущем, никогда не высказывал желания снова жениться. И это так беспокоило Амелию! Впрочем, она понимала, что сейчас Саймон находился не в том положении, чтобы просить какую-либо женщину стать его женой.

Грохот сковородки вывел Амелию из состояния мечтательной задумчивости. Она посмотрела на карманные часы. Саймона не было дома весь день, и он до сих пор не вернулся. Ужин должны были подать в семь вечера, как обычно, а до этого времени оставалось лишь четверть часа. Саймон не известил, что задержится, так что она ожидала его в любую минуту.

Встревоженная, Амелия резко опустилась с небес на землю. То радостное сияние, которое она носила в себе весь день, стало стремительно угасать. Саймон даже не удосужился сказать ей, что будет отсутствовать весь день. Впрочем, не в его привычках было докладывать ей о своих перемещениях.

Она вешала передник на стенной крючок, когда в кухню пришел Фред. Амелия взглянула на него:

— Его светлость уже вернулся?

— Нет, мисс Грейстоун, его пока нет.

Амелия еще больше встревожилась. Выйдя из кухни, она заглянула в столовую, как делала это каждый вечер. Стол был превосходно сервирован. В центре красовался букет из белых и желтых роз.

И вдруг перед мысленным взором Амелии предстал Саймон, сидящий во главе стола, в бархатном сюртуке бронзового цвета… Мальчики в своих синих нарядных сюртучках сидели по левую руку от него. А по правую руку Амелия неожиданно увидела саму себя в своем новом платье из розовой камчатной ткани…

Она замерла, изумленная этими нереальными грезами, а потом вдруг рассердилась на саму себя. Да что это с ней такое? Всему свое время и место. До тех пор пока Саймон не освободится от шпионской службы, ей придется забыть о своих мечтах.