Мадам Флёр

– Клотильда? – поднял брови Сезар. Про экономку вчера никто не упоминал.

– Да. Она обычно уходит часов в семь, в восемь, и вчера она прощалась со мной… кажется, – добавил Анри без особой уверенности, – так вот, она ушла, но вернулась, так как забыла кошелек. Открыла дверь и услышала крик Мари, побежала на кухню, а там… – Анри поморщился. – Словом, Клотильда сказала мне, что Бертран умер, и что умер он не просто от старости или сердечного приступа – отравлен, скорее всего.

Конечно, спутать естественную смерть с гибелью от большой дозы мышьяка сложно даже человеку несведущему.

– Она волновалась?

– Да Клотильда была в ужасе! Я послал ее за полицией, так как Мари, как сказала Клотильда, не одета. Полиция прибыла через час – или что-то около того. Я сходил на кухню, посмотрел на Бертрана – бедняга! – и велел ничего не трогать. Его и вправду отравили, он лежал так, скорчившись…

– Я видел.

– Ах да, я и забыл. Так вот, примчались этот инспектор Кавье со своими людьми, Клотильду допросили, затем мою экономку отпустили домой. Потом приехали вы. Потом уехали. Они тут еще долго толклись после вашего отъезда. Вот, собственно, и все.

– Вы никого не видели во дворе, когда работали?

– Ну, я же работал в сарае и не выходил, – резонно заметил Жиффар. – Этот инспектор спрашивал меня об этом. До чего же неприятный тип! Нет, никого и ничего я не видел. Я был занят.

Вопрос «кто вызвал полицию» можно считать решенным. Значит, Клотильда. Вернулась за кошельком. Надо будет попозже побеседовать с экономкой.

– Клотильда придет сегодня?

– Вряд ли. Я дал ей и Мари выходной. Мари вообще боялась оставаться в доме на ночь, так что я разрешил ей уехать к родственникам до завтра. Это неподалеку, и она обещала прийти днем приготовить обед.

– Так что же, вы всю ночь были в доме один? – подозрительно спросил Сезар.

Анри пожал плечами.

– Я слишком прагматичен, чтобы бояться призраков. Э! Неужто вы на меня за это сердиты?

– Я не сердит, – произнес Сезар ровным голосом, – я просто в бешенстве! Вы могли бы поехать ко мне.

– Я работу не закончил.

– Подождала бы денек ваша работа.

– Ну да. А пока я трусливо прятался бы по углам, кто-нибудь пробрался бы сюда и уничтожил двигатель.

Об этом виконт не подумал. Он в сомнении уставился на предмет спора – двигатель лежал словно символ надежды человечества на управляемый воздушный полет. Да…

– Что ж, – сказал виконт. – Тогда позвольте, я выскажусь. Вам присылают письма, о которых вы мне не сказали – но, зная вас, я верю, что вы действительно не восприняли угрозу всерьез. Я прочел все эти послания и нахожусь в некотором недоумении; возможно, вы сможете просветить меня. Есть ли в числе ваших ярых противников какие-нибудь религиозные деятели?

– Те, что говорят, будто нельзя осквернять небеса, Божью обитель? – хмыкнул Жиффар. – Те, что уверяют, будто полет – прерогатива ангельская, но никак не людская? Есть. Но они безобидны, совершенно точно безобидны. В большинстве своем все они старики, которых никто не слушает.

– Старики могут иметь деньги. А за деньги можно купить того, кто не погнушается…

– Нет, нет. Только не эти. Видели бы вы их! Они могут проклинать меня и грозить геенной огненной, однако угроза расправы… Они бы на это не пошли. Не запятнали бы себя. – И он добавил задумчиво: – К тому же, их всего трое или четверо… Был пятый, да скончался от дряхлости. Остальные тоже одной ногой в могиле.

– Словом, церковь вас не донимает.

– Церковь пытается устоять в эпоху перемен. Мой дирижабль – не то, что заботит христиан в первую очередь.

Сезар кивнул.

– В таком случае, вспомните, кто может желать вам зла.

– Да никто! – воскликнул Анри, раздосадованный, что его отвлекают от работы пустыми разговорами. – Моро, я уже говорил, что сам не понимаю, кто мог бы подкинуть эти послания.

– Их точно не черти пишут. Когда вы получили последнее?

– Два дня назад.

– В таком случае, следующее доставят или сегодня – что весьма вероятно, так как вчера вечером умер Бертран, и это должно подхлестнуть убийцу, – или завтра. Письма появляются когда?

– В сумерках. Или ночью. Иногда мы обнаруживали их утром на крыльце.

– Что ж, на всякий случай следует понаблюдать за входом. – Сезар поднялся. – Я захватил с собой двух лакеев. Один сходит к Мари и скажет, что приходить не надо, а затем оба присмотрят за домом. Я же… я устроюсь в прихожей и подожду нашего таинственного почтальона.

В другое время Сезар велел бы слуге этим заняться – его прислуга уже не раз помогала ему в деле, так что парни отлично умели вести слежку, – но сейчас ему было скучно, а ожидание в засаде – хоть какой-то способ времяпрепровождения.

– А двигатель? – возмутился Жиффар.

– Доставим его завтра. Если мы покинем дом, почтальон может и не появиться.

– Странная логика.

– Я не хочу рисковать. Зная, что вы здесь, возможно, этот человек попробует снова до вас добраться – и обнаружит себя.

– О, так я подсадная утка? Благодарю покорно, Моро!

– Не за что.

– А, ладно. Все равно скоро Габриэль придет. Нам есть чем заняться. А вы просиживайте штаны в моей прихожей, если не находите себе лучшего занятия!

Так и получилось, что полчаса спустя виконт сидел в удобном кресле недалеко от входной двери, там, где из окна отлично просматривалось крыльцо и дорожка, ведущая к нему от ворот. Рядом с креслом слуга поставил низенький столик, на котором красовались закуски, предусмотрительно привезенные с собой, и бутылка вина, и бокал на рахитичной ножке. Словом, засада была обставлена с удобствами.

Пока не появился таинственный почтальон, виконт оказался предоставлен сам себе и собственным размышлениям.

Ему нравился Анри Жиффар, и не нравилось, что кто-то хочет его убить. Случай казался не типичным. Обычно причиной убийства становится выгода, или месть, или зависть, или что-то подобное. Конечно, именем Господа творились страшные зверства, вспомнить хотя бы Святую Инквизицию, однако те времена уже прошли. Теперь все творят под крестом политики – рушат троны, снова ставят их на место… а строители дирижаблей никому не нужны. К тому же, Жиффар еще не заслужил себе громкого имени. Пока он – один из сонма блуждающих душ, что жаждут вознестись еще при жизни. Он изобрел инжектор, представляющий собою впрыскивающий насос для паровых двигателей, и Сезар, разбиравшийся в технике, считал это открытие гениальным. Оно по праву будет носить имя Жиффара. Однако для начала его изобретение нужно продемонстрировать.

Кто знает, что Анри собирается устроить показательный полет дирижабля на моторной тяге? Многие. Запуск назначен на ипподроме на двадцать четвертое сентября. Сейчас пятое. Осталось девятнадцать дней – и в деле появились не только подброшенные письма, но и труп. Кстати, надо бы оплатить похороны бедняги Бертрана, пострадавшего за науку…

Что бы произошло, если бы Анри не пошел тогда смотреть на изобретение Жюльена? И не потащил с собой Годара? Хотя, кажется, это Годар его потащил… Ах, неважно. Последствия тут – во всей красе.

Как причудливо иногда сплетаются ниточки судеб! Если бы часовщику Жюльену, живущему на другом конце города, не пришла два года назад мысль создать одну небольшую модель…

Искусный часовщик и мастер на все руки, Жюльен, читая в газетах и журналах статьи о неудачных попытках воздухоплавателей заставить свои шары летать в любом направлении, задумался. Если у воздухоплавателей нет подходящего легкого и мощного двигателя, то у него, часовщика Жюльена, сколько угодно часовых механизмов с пружинками. А если такой механизм заставить вращать маленький воздушный винт, прикрепленный к небольшому шару в виде сигары? Полетит или нет? Попробовать стоило – что он терял?

Сказано – сделано. Жюльен построил легкую модель дирижабля с трехметровой вытянутой оболочкой, внутри ее поместил часовой механизм с пружиной, которая быстро вращала два небольших, выходящих по бокам, винта. Передняя часть оболочки была толще, а задняя тоньше, ни дать ни взять – веретено с матерчатым рулем на конце. Жюльен наполнил «веретено» водородом, завел часовой механизм, воздушные винты быстро завертелись, и часовщик выпустил свое творение из рук. Воздушное «веретено», подгоняемое винтами, полетело под потолком мастерской.