Голубоглазая ведьма

– Вы что-нибудь съедите? – гостеприимно спросила Эстер, сопровождая эти слова самой соблазнительной из арсенала своих улыбок.

Маркиз молча покачал головой.

– Я уже и так съел лишнего на банкете, задумка которого была, по-видимому, таитянской, а исполнение двусторонним – французским и английским. Судя по всему, последняя из сторон одержала верх как над соперниками из числа французских поваров, так и над нашими бедными желудками, – пояснил маркиз.

Актер расхохотался.

– А что представлял собой спектакль, милорд? – решился спросить Мерридон, не в силах побороть профессиональный интерес.

– Нечто сугубо дилетантское, – усмехнулся маркиз. – Впрочем, чего еще можно ожидать от «непорочных» девственниц?

– Знаем мы этих девственниц! – с жаром вступила в беседу Эстер. – Я не доверила бы этой Шарлотте Хейс и бисерную сережку. Наверняка задумала потягаться с миссис Фоклэнд, которая открыла три замка: замок Авроры, замок Флоры и замок Трои.

– Я не сподобился приобщиться к столь изысканным удовольствиям, но мистер Шеридан говорил мне, что в замке Трои весьма забавно.

– Там старуха Фоклэнд держит своих самых зрелых, способных и опытных девиц, – тут же пояснила Эстер.

Лицо маркиза выражало откровенную скуку.

Он уже слышал, как его высокопоставленные друзья перемалывали все достоинства и недостатки этого борделя, единодушно отмечая в его устройстве проблески изобретательности.

В замке Авроры посетителей встречали самые молодые девушки. В замке Флоры – профессионалки, постарше. А замок Трои претендовал на экзотичность, по предположениям маркиза оборачивавшуюся всего-навсего вычурным непотребством.

Это было место, которое не могло заинтересовать его ни при каких обстоятельствах. Однако теперь, собираясь в Ридж-Касл, он припомнил, как кто-то рассказывал, что сэр Каспар был завсегдатаем этого популярного заведения.

Наслаждаясь шампанским, маркиз заметил, что в столовой просто повис омерзительный ему запах жареных свиных ножек, который ощущался здесь куда сильнее, чем в холле.

Бросив взгляд на тарелки Эстер и Мерридона, он заметил, что оба с удовольствием уписывают именно это блюдо, ненавистное ему как аристократу до мозга костей.

Словно прочитав его мысли, Эстер сказала:

– Простите меня, ваша милость, но именно привязанность к этому блюду сближает нас с Фрэнком. Мы также оба являемся неисправимыми поклонниками ухи из угря, с которой позволили себе начать сегодняшний ужин.

Угорь числился вторым в списке кушаний, невыносимых для утонченного обоняния и вкуса маркиза.

Он слишком часто наблюдал, как эту нелепую рыбу, только что выловленную в Темзе, раскладывали на прилавках, тянувшихся вдоль набережной и спускавшихся вплоть до доков.

Угри напоминали маркизу змей, а он еще мальчиком насмерть перепугался, когда гадюка укусила егеря, с которым они вместе охотились. Парень тогда не один час дергался в судорогах, на смену которым пришла ужасная агония, но все же, бог дал, поправился, хотя его жизнь целую неделю висела на волоске.

С тех пор змеи и утри казались маркизу одинаково омерзительными. Никто не мог бы обвинить маркиза в трусости, тем не менее этот бравый джентльмен предпочитал избегать и тех, и других.

Неожиданно маркиз почувствовал, что у него пропало всякое желание и дальше находиться в обществе Эстер.

Фрэнк Мерридон уже догадался, что ему лучше всего удалиться как можно скорее, и крупными глотками жадно допивал свое шампанское.

– Прошу меня простить, но мне пора домой, – галантно сообщил он. – У меня завтра на утро назначена ответственная репетиция.

Эстер показала ему взглядом, что вынуждена его отпустить, так как сложившиеся обстоятельства – не в ее власти.

У себя в театре Фрэнк Мерридон был важной фигурой, и с ним не следовало портить отношения. В то же время было очевидно, что с появлением в этом доме маркиза он, Мерридон, лишался здесь всех прав.

Маркиз тоже встал.

– Мне также придется подниматься завтра ни свет ни заря, – объявил он. – Поэтому я ухожу и прошу вас без всякого стеснения продолжать ваш ужин.

– Нет-нет! Вы не должны уходить! – поспешно возразила Эстер, испугавшись, что столь щедрый поклонник оставит ее навсегда.

Маркиз зашагал к двери, а она засеменила за ним, пытаясь удержать его за локоть и просительно заглядывая в глаза.

– Умоляю вас, останьтесь! – В минуты волнения уста Эстер сами собой выдавали театральные реплики.

– Эстер, я лишь заехал сообщить вам, что завтра утром покидаю Лондон и пробуду в отлучке не менее недели.

– Выходит, вы уезжаете? – растерялась Эстер. – Но куда? И почему так неожиданно?

Казалось, она совсем пала духом.

– Я должен разрешить проблемы, возникшие в одном отдаленном имении. А пока прошу извинить меня за то, что я невольно прервал столь увлекательный вечер, – с холодным сарказмом добавил маркиз. – Было неосмотрительно с моей стороны являться без предупреждения, но, надеюсь, вы меня поймете. Ведь любой из нас может допустить промах.

С этими словами он поднес к губам ее руку и нежно поцеловал. Каждый, кто хорошо знал маркиза, объяснил бы наивной девушке, что не стоит обольщаться его изысканной вежливостью. Именно в такие минуты он становился наиболее опасен.

Маркиз в три шага пересек узкий холл, но Эстер догнала его у двери.

– А ваша милость не могли бы остаться еще хоть ненадолго? – попросила она, убедившись, что ее слова не долетают до столовой. Теперь в ней говорила испуганная женщина, и не из театральной пьески, а из самой обыденной жизни.

– В следующий раз! – отрезал маркиз.

Отворив парадную дверь, он с наслаждением глотнул свежего воздуха, показавшегося ему особенно благоуханным после смрада жирной свинины.

Маркиз вздохнул.

– Что ж, прощай и ты, Эстер! – тихо сказал он и зашагал к своей карете.

Девушка, с воодушевлением махавшая ему рукой, не сознавала, что прощается со своим возлюбленным навсегда.

Глава вторая

Внезапным решением об отъезде маркиз доставил своим слугам множество хлопот. До пяти часов утра горничные под наблюдением камердинера укладывали одежду маркиза, самые необходимые вещи едва поместились в два сундука; повар, ни на минуту не присев, занимался сбором провизии, а главный кучер – подготовкой грумов, которые чуть свет погнали запасных лошадей, чтобы те подменили усталых рысаков маркиза на полпути в Хелмсфорде.

Наступило утро. Маркиз отправлялся в дорогу в отличном настроении. Он прекрасно выспался, нимало не смущаясь тем, что его людям в эту ночь было не до сна, обильно и вкусно позавтракал – в отличие от большинства своих высокородных современников он пил с утра кофе, а не эль или бренди. Горячий, горьковатый, загадочно привлекательный бодрящий напиток только входил в моду в столице. В это время в Лондоне открывались все новые кофейные лавки, расторопные владельцы которых сделали себе немалое состояние на модном увлечении знати. Самые изысканные леди стали предпочитать кофе чаю, который пили испокон веков, тогда как джентльмены, воспитанные в добрых старых английских правилах, были по-прежнему убеждены, что все эти травки да зернышки – не более чем очередная дамская дребедень, а им, людям солидным и обстоятельным, не подобает отказываться от привычных напитков – бренди и эля.

Маркиз, неизменно заботившийся о собственном здоровье, сразу полюбил кофе за бодрость, которой он, казалось, наполнял каждую клеточку тела, и вызываемое им особое ощущение легкости мыслей и движений, не поддающейся описанию словами.

В целом своими пристрастиями маркиз мало чем отличался от других джентльменов, фанатически приверженных спорту, предмету давней любви английской аристократии. Маркиз три-четыре раза в неделю занимался фехтованием с опытнейшими мастерами, регулярно боксировал в «Джентльмен Джексонз Рус» на Пиккадилли, так что его крепкая атлетическая фигура настолько развилась в результате долгих физических упражнений, что доставляла множество забот портным, приходившим в отчаяние от количества дополнительных вытачек, которые им приходилось закладывать, чтобы подогнать под нее модный облегающий наряд в стиле денди.