Очарованная горцем

Давина была не глупа. Если Эдвард вместе с сотней своих людей не смогли защитить ее — хотя, видит Бог, они пытались, — то что уж говорить о Робе? Четверо шотландских горцев, двое из которых совсем зеленые юнцы, при всем своем желании не смогут противостоять целой армии. Или… смогут? Святые небеса, какой же у них дикарский вид, подивилась она, с этими голыми, волосатыми ногами и огромными мечами, при каждом движении колотившими их по бедрам. Кстати, что они делали возле аббатства? Что у них на уме? Действительно ли они намерены отвезти ее в какое-то безопасное место или собираются вместо этого передать ее в руки ее врагов? Как бы там ни было, она — неподходящая для них компания. Если намерения их чисты, тогда из-за нее их просто убьют. Конечно, можно было прямо спросить, кто их послал — случайно, не те, кто охотился за ней? Только вряд ли они скажут правду, решила Давина.

Как ее врагам удалось напасть на ее след, спрашивала себя Давина, да еще прямо перед коронацией? Кто-то явно сообщил им, где ее искать. Но кто?

Сестры никогда не скрывали от нее правду. Давина знала, почему ее отняли у матери, когда она была еще совсем крошкой, и отправили в аббатство Святого Христофора. Давина хорошо понимала, какую ценность она представляет… двойную ценность, с горечью поправилась она, учитывая, какую цену заплатили те, кого она любила. Когда в аббатстве появился посланный королем Карлом Эдвард, он сказал, кто хочет ее смерти. Видит Бог, их оказалось немало. Откровенный разговор с Эдвардом посеял в ее душе мутный, похожий на липкую паутину страх, который иногда сгущался настолько, что казалось, его можно потрогать руками. Она не винила Эдварда — девушка хорошо понимала причину, по которой он решился это сделать. Не знать о нависшей над тобой угрозе иной раз куда опаснее, чем встретиться с ней на поле боя. С тех пор она жила в страхе, никогда не зная, что сулит ей завтрашний день, кожей ощущая опасность, которая подстерегала повсюду.

Она смотрела, как Роб, подойдя к журчавшему между деревьев небольшому ручейку, нагнулся к воде. Несколько минут назад она сама прополоскала в том же ручье свои длинные волосы, стараясь хоть как-то отбить пропитавший их запах гари. Набрав в ладони воды, Роб принялся умываться. Всю свою жизнь она провела в окружении мужчин, среди воинов, но ни один из них не казался таким могучим, как этот дикарь, да и шириной плеч им до него было далеко. Не в силах отвести от него взгляд, она молча смотрела, как он обходит разбитый на полянке лагерь. Давина с удивлением отметила, что он двигается с той надменной гордостью и спокойной уверенностью в себе, которой обладают лишь те, чьи предки веками привыкли повелевать. Перехватив ее взгляд, шотландец в свою очередь принялся с любопытством разглядывать ее, и она поспешила отвести глаза в сторону.

— А знаешь, девушка, — проговорил он, и Давина вспыхнула, почему-то уверенная, что он направляется к ней, — если бы моя сестра умела держаться с таким же хладнокровием, как ты, она наверняка бы уже нашла себе мужа.

С губ Уилла, успевшего к этому времени разжечь костер, слетел ехидный смешок. Этот малый — воплощенный соблазн, решила Давина, когда он с широкой ухмылкой подмигнул ей. В нем было что-то от волка… эти прозрачные светло-серые глаза, особенно странные на фоне смуглой кожи, хищная усмешка на тонких губах, между которыми ослепительно блестели белые и острые, как у хищника, зубы. Впрочем, женщинам он наверняка нравится, решила она.

— Оставь Майри в покое, — набычившись, проворчал парнишка, тот самый, что совсем недавно бросил Робу открытый вызов, упрямо отказавшись возвращаться в Англию.

На первый взгляд ему было не больше девятнадцати, худощавый и гибкий, как лоза, он словно родился в седле. Из-под темных прядей шелковистых волос, спадавших ему на лоб, сверкали глаза, переливавшиеся всеми оттенками изумрудно-зеленого и золотисто-карего цвета, удивительные глаза, в которых иной раз вспыхивал опасный огонек, очень похожий на тот, что тлел в глазах Роба.

— Мы оба знаем, почему она до сих пор не вышла замуж.

— Угу, твоя правда, Колин, — расхохотался Уилл, подбрасывая веток в костер. — Парни до смерти ее боятся.

— Сдается мне, Колин имел в виду моего брата Коннора.

— И его в том числе, Финн. Хотя, если честно, я не виню Коннора, что он предпочел сбежать в Англию.

Глаза Уилла смеялись. Он явно, не стесняясь, дразнил второго юношу, чья внешность поразила Давину с первого взгляда.

Спутники называли его Финн. Украдкой разглядывая его, Давина подумала, что Господь в своей милости решил послать ей на помощь одного из самых прекрасных своих ангелов — из числа шотландцев, разумеется. Из-под изумрудно-зеленой, под цвет его глаз, шапочки спадали длинные, совершенно прямые волосы того же оттенка светлого золота, что у нее самой. Ей становилось легче на душе оттого, что она просто смотрела на него. В отличие от Колина, такого же смуглого, темноволосого и немного опасного, как Роб, Финн был так неправдоподобно красив, что Давина от души пожалела ту девушку, которой суждено влюбиться в него.

— Коннор никого не боится. — Привалившись к дереву и швырнув в рот пригоршню каких-то ягод, поправил Финн. — Иначе с чего бы королю Карлу вздумалось сделать его капитаном?

Давина нисколько не удивилась — покойный король любил окружать себя шотландцами. И при дворе, и в армии было немало горцев.

Давина повернулась к мужчинам спиной и чуть не упала от удивления, увидев сидевшего перед ней на корточках Роба. Господи помилуй, охнула она, в его присутствии все остальные мужчины, в том числе и его спутники, выглядят какими-то замухрышками! В сгущающихся сумерках она уже не могла различить золотистые искорки, из-за которых казалось, что в его удивительно живых голубых глазах пылает огонь, но Давина знала, что он горит и сейчас. У Роба был прямой, правильной формы нос, а тяжелая челюсть придавала всему его облику оттенок надменного высокомерия. Она невольно задержала взгляд на его губах — наверное, эти губы многих женщин лишили сна. А крохотная ямочка лишь подчеркивала мужественную линию подбородка.

— Проголодались?

— Я помогу, — предложила она, с трудом пытаясь встать.

— Нет уж, сидите, — ворчливо велел Роб, мягко толкнув ее обратно. — Нам нужно поговорить, — внезапно став серьезным, сказал он. — Вряд ли вам это понравится, но говорить в основном придется вам.

Давина закусила губу. Не стоит особенно распускать язык, ведь ей придется коснуться темы, упоминания о которой следует всеми силами избегать. А она иной раз забывает об осторожности. Глупо откровенничать с незнакомцем. Нужно найти способ уклониться от этого разговора, но проделать это так, чтобы не возбудить его любопытства.

— Как прикажете, сэр, — пробормотала она. — Но может быть, вы сначала позволите мне заняться вашей раной?

Вместо ответа шотландец вдруг молча взял ее за руку — это было сделано с такой властной уверенностью, что у нее сразу заныли зубы. В этот момент она позавидовала Колину, единственному, у кого хватало духу противоречить этому человеку.

— Сэр, мне бы очень не хотелось, чтобы по моей вине у вас началась лихорадка, — поспешно добавила она, постаравшись вложить в свои слова как можно больше убедительности, чтобы он не заподозрил, что она просто тянет время.

— Очень хорошо, — наконец сдался он, однако по лицу Роба было видно, что подобная уступчивость дается ему с трудом. — Только не называйте меня «сэр».

Роб отодвинулся, всем своим видом давая понять, что он в ее полном распоряжении.

— Рыцарского звания у меня нет. Сомневаюсь, что меня даже можно считать джентльменом.

Давина понятия не имела, что означает это заявление… и почему при звуке его низкого, чуть хрипловатого голоса по всему ее телу пробежала дрожь.

— Мне понадобится вода, — сказала она, сложив руки на коленях и стараясь не смотреть на него.

Стиснув зубы, она решила, что ни за что не позволит себе поддаться исходившему от него соблазну.