Очарованная легендой

Бетти Бити

Очарованная легендой

Аннотация

В маленьком горном Чарагвае Мадлен нравилось все — дивная природа, добрые люди и, конечно, ухаживания романтичного дона Района. Ложкой дегтя были отношения с шефом, строгим Джеймсом Фицджеральдом, а сердце Мадлен против ее воли все больше наполнялось любовью к неприступному красавцу. Но на карнавале… поцелуй мужчины в маске ошеломил ее и заставил задуматься: кто же это был?

Глава 1

— Уверяю вас, сеньорита, беспокоиться не о чем.

Глубокий голос раздался за моим левым ухом как раз в тот миг, когда ужасающий восходящий поток швырнул наш маленький самолет и чуть не перевернул его вверх тормашками. С полок градом посыпалась одежда и багаж. Сумочка, лежавшая рядом со мной на соседнем кресле, слетела вниз и вместе с каскадом вырвавшихся из кухни бумажных стаканчиков запрыгала по проходу, по дороге разбрасывая косметику, паспорт, спецкарточку безопасности.

— Наши латиноамериканские пилоты уже привыкли к таким естественным явлениям, — продолжал глубокий голос.

Затем, вопреки надписи по-испански и английски «Пристегнуть ремни» и несмотря на опасные циркуляции маленького фоккера «Френдшип», говоривший отстегнулся от кресла и встал. Я удивленно обернулась и увидела высокого аристократического мужчину лет двадцати восьми с внешностью, странно соответствующей голосу. Густой загар покрывал его тонкое лицо с надменным орлиным носом. Но большие смелые карие глаза и чувственные полные губы обладали неотразимой теплотой.

— Похоже, нашим стражам так не кажется, — добавил незнакомец, когда юный второй стюард попытался со смирением заранее побежденного снова усадить его на место.

С аристократическим презрением посмотрев на прыгающие бумажные стаканчики, незнакомец с гибкостью и грацией кошки стал пробираться по проходу. Несмотря на опасность, несмотря на погоду, он предмет за предметом собирал содержимое моей сумочки так, словно это была самая важная работа во всем мире.

Моя недорогая и вполне заменимая помада зацепилась за туфлю тучной южноамериканской леди. Аккуратно и точно незнакомец вернул тюбик на место. И прежде, чем опустить помаду в сумочку, невозмутимо проверил, хорошо ли завернут колпачок. То же было проделано с моим бумажником, с кошельком и с паспортом. Он просмотрел страницы, чтобы разгладить их, задержавшись немного дольше необходимого на странице с описанием моих примет. Но чарагвайцы, как меня предупредили на спешном инструктаже в министерстве иностранных дел, по характеру любопытны, как дети. Только убедившись, что все в порядке, аристократический незнакомец вернулся ко мне.

— Ваша сумочка, сеньорита. — Он низко поклонился и опустил сумку на мои колени почти с благоговейной осторожностью. Почти благоговейной, но в то же время непочтительной, так как его нарочито старомодные манеры сопровождала легкая хитрая насмешка.

— Благодарю, — Я отчаянно покраснела, не привыкнув за семь лет, проведенных в обществе чиновников, к такому вниманию. Оно заставило меня почувствовать себя принцессой, а не временной секретаршей посольства. — Очень любезно с вашей стороны.

— Нисколько, сеньорита. Скорее следует благодарить наших могущественных андских богов бури, милостиво позволивших мне оказать скромную услугу красивой сеньорите.

Его губы, пока он говорил, были предельно серьезны. Но в смелых карих глазах пряталась лукавая искра, разжегшая во мне опасный ответный огонь.

Самолет все еще продолжал маневры. Чтобы сохранить равновесие, незнакомец оперся изящной рукой на спинку кресла. Уголком глаза я заметила, что два встревоженных стюарда в переполохе совещаются, как вернуть на место этого своевольного пассажира.

— Спасибо, — повторила я. — Но не следует ли вам присесть?

Незнакомец немедленно принял мои слова как приглашение.

— Весьма польщен. Сеньорита более чем любезна.

С глубоким, но более торопливым поклоном он опустился в пустое кресло рядом со мной.

Преувеличенно тщательно он застегнул свой пояс. Затем повернулся и кивнул двум стюардам, которые радостно приветствовали его добровольное исполнение правил поведения в самолете, затем незнакомец сжал руки и уставился перед собой. Его лицо приняло торжественное и в то же время тайно злорадное выражение школьника, без всякого раскаяния знающего, что победил нечестным путем.

Несколько секунд, пока стук дождя заглушая рев сдвоенных реактивных двигателей, красивый незнакомец молчал. Снаружи множились серые облака. Сквозь тропический ливень каплей краски пробивался красный навигационный сигнал на конце крыла. Было такое ощущение, что пол под нашими ногами пинает стадо разъяренных носорогов.

Неопытная путешественница, я отвела глаза от грозной картины и стала украдкой изучать профиль незнакомца. Он был достаточно красив и интригующ, чтобы отвлечь меня.

Черты лица были необыкновенно противоречивы и характерны. Чувствительность и нежность рта контрастировали с линиями его высокомерного профиля. Глубоко прорезавшие худые щеки носогубные складки придавали затененным зрачкам меланхолическую грусть, а карим глазам — скорбную печаль. Человек порывистый и живой. Человек, привыкший навязывать свою волю, как и продемонстрировал только что. Но так обаятельно, что никто, или почти никто, не возражал этому.

Дух щегольства, казалось, витал вокруг него. Незнакомец носил дорогой, но скромный легкий полотняный костюм цвета сливок и шоколадную шелковую рубашку, аккуратно повязанный шелковый шейный платок. Ухоженные волосы и полубакенбарды на скульптурных щеках.

— А сейчас, сеньорита, — неожиданно обернулся ко мне молодой человек, и его белозубая улыбка сверкнула на загорелой коже, — поскольку у вас было время, скажем так, переварить меня, проверьте, все ли вещи находятся в сумочке.

— Я не сомневаюсь, спасибо.

— Все же, сеньорита, ради меня, пожалуйста, проверьте. Латинская Америка — очень загадочная часть света. Здесь исчезают люди и вещи, — он развел своими красивыми руками, — вот так!

Я послушно открыла сумочку, одну из немногих новых вещей, которые успела купить для моего первого назначения за пределами Великобритании. И начала проверять свое имущество в порядке очередности. Сначала карточка безопасности, которую обязаны носить все сотрудники посольства, независимо от занимаемой должности. Затем паспорт, личные вещи, последнее лирически счастливое письмо матери из Сиднея, косметика, кольцо с ключами. Если даже на этом странном континенте люди и вещи в самом деле исчезают, как в шутку заметил незнакомец, то ни Мадлен Брэдли, ни ее вещи не понесли заметных утрат.

— Сеньорита, все они, как говорится, в целости и сохранности?

Странное выражение для него!

— Все на месте, спасибо.

— Сеньорита, я провел некоторое время в вашем великолепном военном учреждении Сэндхерст. Вы его знаете?

— Знаю о нем. Мы жили в двадцати милях, в Эпсоме.

— Итак, — восторженно улыбнулся он, — у нас много общего. Собственно, как только я вас увидел, у меня сразу возникло чувство здесь, — прикоснулся он к нагрудному карману хорошо сшитого пиджака, — в моем сердце, что мы встречались. Возможно, как поется в английской песенке… в забитой людьми комнате?

— Сомневаюсь.

Я объяснила, что вела очень тихую и размеренную жизнь. Мой отец до самой своей смерти шестнадцать лет назад работал в министерстве по делам Содружества. Он умер в Сингапуре, когда мне было девять.

— У вас есть братья, чтобы опекать вашу мать и вас?

— Нет. Нас только двое. Но мы справляемся. В восемнадцать лет я получила работу машинистки в министерстве иностранных дел и работаю до сих пор.

— В вашей жизни, как вижу, не было взлетов и падений? — Как латиноамериканец, он, видимо, был разочарован ровным течением нашей жизни.

Я рассказала, что перемены произошли примерно год назад. Случилось нежданное. Моя нежная, довольно робкая мать, которая выходит из дому только за покупками и раз в неделю на чай со старой школьной подругой, уронила размокший под дождем бумажный пакет прямо под ноги хозяина гостиницы из Австралии, проводившего отпуск в Лондоне. Некоторым может показаться неромантичным, что их любовь расцвела, пока они вдвоем подбирали с мокрого лондонского тротуара яблоки и апельсины.