Роковая корона

— Ах да, конечно, тогда совсем другое дело. — Мужчина придвинулся ближе к ней. — Думаю, тебе лучше сесть в паланкин, как ты считаешь?

Мод заколебалась, но все же последовала его приглашению. Мужчина задернул занавески и принялся с откровенным любопытством рассматривать ее.

— Полагаю, ты скажешь мне, почему ты бродила по Майнцу в одиночестве?

Голос его был на удивление нежным, и Мод неожиданно для себя рассказала незнакомцу обо всем, что с ней произошло с тех пор, как она приехала во дворец.

— Я надеялась, что смогу найти Олдит, — закончила она. — И как-нибудь добраться до Англии. Я не хочу оставаться там, где со мной так плохо обращаются. Я — внучка…

— Завоевателя. Ты уже говорила, — улыбнувшись, перебил незнакомец. — У тебя необычайно развито чувство собственного достоинства. Но это и не удивительно при таких неординарных предках. Не каждому нормандскому выскочке выпадает счастье основать королевскую династию.

Потрясенная Мод хотела было возразить, но незнакомец поднял узкую руку с перстнями на всех пальцах, кроме большого.

— Нет-нет, я не хотел тебя обидеть. Напротив, я высоко ценю твою гордость. Такой характер как нельзя лучше подходит для будущей спутницы императора. — Он учтиво склонил голову перед принцессой.

Мод опустила глаза и увидела, что на коленях незнакомца лежит какая-то странная деревянная дощечка, инкрустированная серебряными и позолоченными клеточками. На нескольких клетках стояли массивные фигурки из слоновой кости: рыцарь верхом на коне, епископ, король и королева в парадных одеяниях и коронах. Они были так похожи на настоящих, что Мод не удержалась и с любопытством дотронулась до королевы.

— Это игрушки?

— Англия — гораздо более отсталая страна, чем я думал. Нет, это особая игра, которая называется шахматы. Она требует великого мастерства.

Мод ничего не ответила и лишь медленно подняла голову.

— Я купил их для своей невесты, — продолжал незнакомец, внимательно глядя на принцессу. — На тот случай, конечно, если она останется жить в Германии и окажется достаточно смышленой, чтобы научиться играть в эту игру. В том, что касается ее английской свиты, граф оказался прав. Они должны уехать. — Мужчина помолчал и продолжил: — За исключением той женщины. Как ее зовут?

— Олдит.

— Да, Олдит может остаться. На том условии, что моя невеста за четыре месяца изучит основы немецкого языка. Если этого не произойдет, няньке тоже придется вернуться в Англию.

Последовала короткая пауза. Мужчина и девочка встретились взглядом. Мод едва заметно кивнула. Император, которого она узнала почти сразу, благосклонно кивнул.

— Мне приятно видеть, что ты носишь мой подарок, — в ответ на ее удивленный взгляд он указал на золотой крестик.

— Я благодарна вам… — Мод запнулась. Как его называть? Ваша светлость? Мод с ужасом обнаружила, что не знает даже имени своего жениха, потому что при ней его всегда называли просто «император».

— Меня зовут Генрих, — сказал он. — Тебе знакомо это имя, так что ты будешь чувствовать себя совсем как дома.

Мод кивнула.

— Благодарю вас… Генрих.

Затем наступила долгая тишина.

— О чем ты думаешь, mein Kind?

— Я думаю, что мне не потребуется целых четыре месяца на то, чтобы выучить немецкий язык или научиться играть в шахматы.

Император расхохотался, и жесткие черты его лица тут же смягчились.

— Ах, над таким материалом стоит поработать! Обещаю тебе, внучка Завоевателя, что мы с тобой прекрасно поладим. В самом деле!

3

Италия, 1120 год.

Девять лет спустя Мод, теперь восемнадцатилетняя женщина, взобралась в паланкин, покоившийся на спинах четырех белоснежных лошадей. Откинувшись на подушки, она двигалась по дороге к каменному дворцу, где жила с императором во время пребывания в Риме, Мод чувствовала, как ее переполняют торжество и радость: только что она успешно возглавила второе в своей жизни судебное разбирательство. Декабрь начался совсем недавно, и день был теплым, так что Мод приоткрыла занавески, чтобы полюбоваться чудесными голубыми небесами, узкими улицами, залитыми солнечным светом, и железными воротами дворцов.

Этим утром императору нездоровилось, и он послал свою жену вместо себя на церковный суд, чтобы уладить спор между двумя священниками по делу, касавшемуся кражи церковного имущества. Мод нередко представляла интересы мужа в делах, связанных с управлением империей, но это был лишь второй случай, когда император доверил ей провести судебное разбирательство самостоятельно. Мод была так взволнована, что не могла дождаться, когда же наконец доберется до дворца и расскажет Генриху, как она все замечательно уладила.

— Bella, bella madonna! [4] — крикнул какой-то придворный-итальянец, когда паланкин проплыл мимо него. Он прижал руку к сердцу и закатил глаза, словно одного вида прекрасной женщины ему было достаточно, чтобы тут же вознестись на небеса.

Мод вспыхнула и быстро отвернулась, подавив улыбку. Римляне казались ей настолько экстравагантными и невоздержанными, что она не верила ни единому их слову. Она поплотнее надвинула на завитки русых волос зеленый головной убор и оглядела рукава зеленого платья, видневшиеся из-под манжет расшитой золотом зеленой туники. Неужели она и вправду красива? Мод задумалась, прижав к пылающим щекам тонкие пальцы, унизанные перстнями. Случалось, что, глядя на себя в серебряное зеркало, она думала, что и впрямь недурна: нос с едва заметной горбинкой, серые глаза, молочно-белая кожа с янтарным оттенком…

Олдит, ее бывшая нянька, а теперь — старшая над всеми женщинами свиты, часто говорила Мод, что истинная красота рождается из кроткого поведения, скромного нрава, покорности и внимания к делам религии. Все прочее — мирская суета. А поскольку Мод не обладала ни одним из этих солидных качеств, о чем Олдит часто напоминала ей, то как же она могла быть красивой? Но в последние два года Мод стала часто ловить на себе мужские взгляды — и при дворе императора, когда она появлялась в открытом паланкине, и даже во время церковных служб. Император, казалось, ничего этого не замечал: его куда больше интересовали успехи Мод в разнообразных науках, большую часть которых он преподавал ей сам.

С того момента как Мод приехала в Германию, Генрих принялся всерьез заботиться о ее образовании. Она очень боялась, что после замужества, когда ей исполнится тринадцать лет, ей придется попасть в общество скучных женщин и вести унылую однообразную жизнь, вышивая гобелены, распоряжаясь слугами и рожая детей. Но, к величайшему ее облегчению, все осталось по-прежнему.

Улица внезапно вывернула на широкую площадь, и паланкин вынужден был остановиться, потому что наперерез ему двигался караван груженых мулов. Сегодня был базарный день, и крестьяне разложили фрукты, овощи, орехи и сыр прямо на вымощенной булыжниками площади.

Ожидая, пока мулы пройдут и освободят дорогу, Мод стала вспоминать тот день, когда император превратился из ее любимого наставника в настоящего мужа. Еще до своего тринадцатилетия и задолго до брачной церемонии Олдит хорошо подготовила принцессу к тому, что с ней должно произойти, но император даже и не пытался осуществить свои супружеские права до тех пор, пока Мод не исполнилось шестнадцать. Но потом, одной зимней ночью в Спейе, это наконец произошло. На императоре была тяжелая шерстяная ночная рубаха, которую он носил зимой и летом, с аккуратно прорезанной в нужном месте дыркой, через которую он соединился с женой, почти не касаясь ее тела. Он погасил все свечи, и Мод почти ничего не видела, лишь ощутила короткую, резкую боль. А потом все кончилось так быстро, что она толком и не поняла, что произошло.

С тех пор император начал изредка пользоваться правами супруга. Иногда Мод размышляла, не слишком ли странные привычки у ее мужа, — ведь, судя по сплетням служанок, он был совсем непохож на других мужчин, — но в конце концов решила, что роль императора как религиозного вождя заставляет его вести себя подобным образом.