Только любовь

— Чтобы вам было легче сдержать свое обещание, садитесь на лошадь и уезжайте.

— Послушайте, — начал Бич.

— Нет, это вы послушайте, — решительно перебила его Шеннон. — Вы точно такой же, как и все другие. Вы хотите моего тела и больше ничего. Вы не собираетесь жениться, не мечтаете о детях и о том, чтобы делить горести и радости всю жизнь. Все, что вам хочется, сводится к тому, чтобы провести несколько минут во тьме с «симпатичной малышкой», которая может быть вдовой, а может и не быть ею.

— Все обстоит совсем не так, — сердито возразил Бич.

— Разве? Вы хотите сказать, что предлагаете не только постель, но и руку и сердце?

Выражение лица Бича сказало Шеннон больше, чем ей хотелось узнать. Ее короткий смешок был холоднее свирепствующего в этот момент дождя.

— Я так и думала, — подытожила она. — Спасибо, но мне ничего не надо. У меня имеется все необходимое до возвращения Молчаливого Джона.

— А если он не вернется? Проклятие, если он погиб?! Что тогда?

Лежащий на спусковом крючке палец Шеннон напрягся. Слова Бича, его горячность усилили ее собственные страхи.

«Не спорь с ним, — приказала себе Шеннон. — Ты проиграешь. И уподобишься тем двум несчастным шлюхам… и тогда все мужчины на территории Колорадо будут знать цвет твоих сосков».

— Вы заслужили свое прозвище, — хрипло сказала Шеннон, — но даже вы не сможете упредить выстрел из дробовика. Так что забирайте свои продукты и увозите с собой свой голодный взгляд.

Шеннон показалось, что прошла целая вечность до того момента, когда Бич после ее слов повернулся и стал снова грузить мешки на тощую черную вьючную лошадь.

Молния на мгновение расколола сумеречную мглу. Удар грома последовал почти без задержки, поглотив все другие шумы и звуки. Дождь превратился в ливень, который, казалось, был способен погасить само адское пекло.

Хотя Бич находился всего в двенадцати футах от нее, Шеннон с огромным напряжением различала контуры его фигуры. Она отчаянно моргала глазами, понимая, что должна держать его под наблюдением, как бы ей ни мешали слезы и дождь.

Когда опять сверкнула молния, Шеннон увидела, что поляна безлюдна.

Бич исчез.

Шеннон закусила губу, чтобы не выкрикнуть его имя, не позвать его обратно и не предложить все, что он хочет, в обмен на пищу и безопасность.

А чего он хочет, она знала совершенно точно.

Калпепперы ей недвусмысленно объяснили, чего постоянно хотят мужчины. Они хотят поставить ее лицом к стулу, нагнуть и…

При мысли об этом она ощутила спазм в желудке, ей стало не по себе.

«Но может быть, Бич не станет просить меня об этом. Может быть, он просто хочет помочь мне, его удовлетворят моя благодарность и приготовленная мной домашняя пища».

Но затем Шеннон вспомнила его признание, горячий взгляд его серых глаз и решила, что не стоит себя обманывать.

«Бич хочет меня, это ясно. Точно так же, как Калпепперы».

Шеннон зябко поежилась, чувствуя, что насквозь продрогла. Ее личного опыта пока не хватало, чтобы прийти к выводу, что женщина терпит домогательства и грубые ласки мужчин в обмен на кров, пищу и безопасность.

И еще за детей. Этих милых малышей, которых можно пеленать, ласкать и любить, петь им колыбельные.

Красавчик заскулил и мягко обхватил руку Шеннон зубами, напоминая о своем присутствии. Это напомнило ей также о том, что она стоит под ледяным вечерним дождем и душа ее столь же пуста, как и поляна после ухода Бича.

«Перестань предаваться мечтам, — сердито приказала себе Шеннон. — Мать тоже мечтала — и что в результате? Явился никчемный заезжий мужчина, а затем навсегда бросил ее.

У нее появилась я. Я любила ее, а она любила только опий.

Чероки права. Любовь — это сказка, придуманная для, того, чтобы женщины не оставались одинокими и о них заботились мужчины».

Шеннон медленно повернулась и вошла в хижину, в которой было не намного теплее, чем под дождем.

3

Шеннон проснулась, когда еще не занялась заря. Гроза к тому времени утихла. Небо постепенно светлело и приобретало серебристый оттенок.

Как глаза Бича…

Красавчик тихонько заскулил и ткнулся носом в щеку Шеннон.

— Б-р-р, у тебя нос холодный как лед, — поежилась Шеннон.

Все же она погладила пса. Он был единственным живым существом, который отвечал ей любовью на любовь. Шеннон не представляла, что бы она делала без Красавчика, когда Молчаливый Джон надолго исчез зимой шестьдесят пятого года.

Вряд ли можно было назвать ее двоюродного деда интересным собеседником. Он вполне заслуженно носил прозвище Молчаливый Джон. Но тем не менее Шеннон была благодарна ему. Какой бы тоскливой и трудной ни была жизнь в долине Эго, Шеннон отдавала ей предпочтение, когда сравнивала с той, оставшейся в прошлом, жизни в Виргинии.

На территории Колорадо Шеннон была свободна. В Виргинии ей жилось хуже, чем рабыне.

— Доброе утро, мой славный зверь, — потягиваясь, проговорила Шеннон. — Как ты думаешь, лето и впрямь уже пришло? Иногда мне бывает так холодно, что даже в горячем источнике не могу согреться.

Услышав слова «горячий источник», Красавчик навострил уши. Он поднял голову и заскулил, повернувшись в ту сторону комнаты, где виднелась буфетная дверца, открыв которую, можно попасть в узкий тоннель. Тоннель приводил к пещере, где находился горячий источник. Нужно сказать, что вода в нем была не сернистой, как обычно, а почти пресной.

Молчаливый Джон лечился целебной водой из источника, когда у него разыгрывался артрит. Шеннон просто доставляло удовольствие лежать в дымящейся теплой воде. Горячий источник экономил им дрова при стирке и купании. Поношенная одежда, в которой постоянно ходила Шеннон, благодаря источнику была неизменно чистой. В этом диком месте, где отсутствовали практически любые блага цивилизации, горячий источник являл собой величайшую роскошь.

В первые зимы своего одиночества, когда у Шеннон не хватало ни сил, ни умения рубить большие деревья, чтобы отапливать хижину, горячий источник буквально спасал ей жизнь. Сейчас она гораздо лучше управлялась с топором, молотком и пилой, хотя и не так хорошо, как следовало бы. Возле хижины находился запас дров, которого хватит всего лишь на несколько дней.

«Хвала Господу за горячий источник! А то я стала бы грязнулей не хуже Мэрфи или Калпепперов».

Увидев, куда смотрит хозяйка, Красавчик радостно взвизгнул. Псу очень нравилось охотиться за тенями в ручье, который вытекал из озерка вокруг горячего источника. Ручей этот был коротким и исчезал в трещине скалы.

— Не сейчас, — сказала, обращаясь к Красавчику, Шеннон. — Прежде нам надо вернуть соль, которую мы брали взаймы у Чероки. Она — тьфу! — он нуждается в ней. — Шеннон нахмурилась и снова обратилась к Красавчику:

— Хорошо, что никого поблизости нет… Я уже привыкла, что меня называют женой Молчаливого Джона, но мне потребуется время, чтобы я стала говорить о Чероки, что это «он», хотя точно знаю, что это «она».

Шеннон вспомнила скабрезные реплики Калпепперов и горестно поджала губы.

— Конечно, я не осуждаю Чероки за этот маскарад… Чем дольше будет отсутствовать Молчаливый Джон, тем больше у меня шансов узнать, почему она решила переодеться мужчиной, назвала себя шаманом и стала жить в долине Аваланш-Крик.

Решительным движением руки Шеннон отбросила теплое одеяло из медвежьей шкуры, которое спасало ее ночью от холода.

Особых дел по дому в это утро не предвиделось. Поскольку Шеннон не собиралась оставаться в хижине, не было смысла разводить огонь. Было ни к чему и зажигать фонарь и тратить драгоценное масло, тем более что до восхода солнца оставалось не так уж много времени.

Из серебряного кувшина, некогда принадлежавшего матери, Шеннон налила в чашку воды. Вода была настолько холодной, что ломило зубы, тем не менее с ней легче было прожевать вяленую оленину.

Не переставая жевать, она надела одну из самых лучших курток Молчаливого Джона и направилась к входной двери. На ходу сунула еще несколько кусочков оленины в карман.