Властелин моего сердца

Мадлен взглянула на холодную рыбу и эль, и ее желудок взбунтовался.

– Я предпочла бы простой хлеб с медом. Сходи за ним, Дороти. Я могу и сама одеться.

По взгляду, который женщина бросила на нее, Мадлен поняла, что слух о ее беременности уже распространился по замку и теперь находит подтверждение. Ну что ж, это может оказаться правдой.

К тому времени как Дороти вернулась, Мадлен была уже одета. Она с трудом впихнула в себя кусочек хлеба, запивая медом, и оставила служанку закончить упаковку вещей и проследить, чтобы их погрузили в повозку. Мадлен отправилась разыскивать шерифа.

Этот дородный мужчина оказался англичанином, и она почувствовала, что его почтение к нормандцам – всего лишь видимость. После короткого разговора с ним, однако, стало очевидно, что он не подозревает о сложных причинах смерти Хенгара.

– Возможно, какая-то личная вражда, леди Мадлен. Или просто ограбление, потому что при нем не оказалось кошелька. Я намерен отправиться сегодня в Баддерсли вместе с телом, сообщить новости его вдове и по возможности что-нибудь разузнать. – Он подмигнул. – Я убедился, что подобные случаи часто приводят к брачной постели.

Мадлен осознала, что при этих словах вздрогнула. Болтают ли еще в Баддерсли о связи Эмери с Альдредой? Она взглянула на толстяка с опаской, стараясь понять, не выдала ли себя только что.

Шериф побагровел.

– Прошу прощения, леди. Я не должен был упоминать о подобных вещах, вы еще такая юная и воспитывались в монастыре.

– Пустяки, – сказала Мадлен. – Сделайте все возможное, чтобы найти виновного, и скажите жене Хенгара, что она может остаться в домике лесника, и если дело вскоре не разрешится, я сама заплачу вергельд.

Шериф поклонился.

– Вы очень милостивы и великодушны, леди. Я скажу ей. Мадлен уходила в волнении, но понимала, что беседа была необходима. Показалось бы странным, если бы она не стала расспрашивать об убийстве своего лесника. Немного спустя она уже выезжала верхом из Хантингдона.

В течение дневного переезда Эмери часто останавливался возле нее, чтобы оказать поддержку. Мадлен решила, что это плохо согласуется с ее усилиями выбросить смерть Хенгара из головы. И она сказала Эмери, чтобы он оставил ее в покое.

Выбрасывая из головы Хенгара, она освобождала пространство для мыслей об Эмери и Альдреде. Ее так и подмывало схлестнуться с мужем по этому поводу, но она ехала вместе с группой придворных дам, и не было никакой возможности встретиться с ним наедине. Кроме того, глупо даже поднимать эту тему. Но она не могла заставить себя не думать об этом. К тому же оставался вопрос о Фриде. Хенгар уверенно высказал свои претензии, но девочке было по меньшей мере десять. В то время Эмери было около четырнадцати. Может, Хенгар сошел с ума?

Но Мадлен чувствовала, что между Альдредой и Эмери что-то есть. Она вспомнила, как Эмери желал ее накануне, какую страсть испытывал в тот жаркий день возле хлебного поля. Возможно ли, чтобы он так долго сдерживал потребности своего тела, если его влекло к Альдреде? Как поступит он теперь, когда эта женщина стала вдовой?

Мадлен отвлеклась отличных переживаний, когда заметила возрастающую настороженность среди мужчин. В жаркий день многие ехали с непокрытой головой, но теперь все надели шлемы и взяли в руки щиты.

Мимо проезжал Эмери.

– Что случилось? – спросила Мадлен.

Эмери осадил коня.

– Ничего. – Он показал на восток. – Просто мы подходим к Фенсу.

Мадлен взглянула в том направлении. Весь день местность справа от них постепенно шла под уклон, переходя в обширную низину, но теперь Мадлен увидела кое-где ярко-зеленые заболоченные участки. Впереди простиралась пустынная равнина, и только навязчивые крики болотных птиц свидетельствовали о наличии здесь жизни.

– Гервард? – тревожно спросила Мадлен.

Эмери не выказывал ни малейшего беспокойства или чувства вины.

– Он куда-то ушел отсюда и, без сомнения, осведомлен о каждом нашем шаге. Он не станет атаковать нас. У нас слишком большие силы.

Но ей все же хотелось знать.

– Что ты будешь делать, если он нападет?

Муж окинул ее холодным взглядом:

– Защищать королеву, разумеется. – И тут же отъехал. Она отчаянно хотела бы доверять ему, но воспоминания о его обещании Герварду, об огромной силе воздействия этого человека, которую ей довелось испытать на себе, всегда оставляли сомнения.

Тем не менее они прибыли в Питерборо без происшествий и разместились в величественном монастыре Святых Петра, Павла и Андрея, а также вокруг него. Мадлен подошла к королеве, как только усталая Матильда вылезла из экипажа, потирая спину.

– Когда путешествие закончится, – раздраженно сказала королева, – я хочу, чтобы это проклятое сооружение порубили на куски и сожгли. А я буду плясать вокруг костра.

Мадлен хихикнула. Матильда обожгла ее свирепым взглядом, но ее губы при этом скривились в усмешке.

– Я отправлю тебя в паломничество, девочка, через семь месяцев или около того.

– Прошу прощения, ваше величество.

Мадлен взглянула на королеву, и всякое веселье исчезло. Лицо Матильды опухло, и она выглядела измученной.

– Вы не хотели бы остаться тут, ваше величество? Мы далеко продвинулись на север, и в монастыре много людей, сведущих в медицине.

Матильда выпрямилась, силой воли прогоняя следы усталости.

– У меня есть люди, сведущие в медицине, и этот принц должен родиться в Йорке.

Положив руку на свой выпуклый живот, она величаво двинулась вперед, чтобы приветствовать настоятеля.

Мадлен переглянулась с Аделью. Матрона покачала головой:

– Ее не остановить, леди Мадлен. Не беспокойтесь. Я принимала все ее роды, и до сих пор не было никаких неприятностей.

– И все же мне не нравится эта отечность, – тихо сказала Мадлен. – Я видела, как однажды женщина умерла, когда опухла на позднем сроке.

– Я думаю, это оттого, что приходится лежать весь день. Может, вам вывести ее погулять по галерее сегодня?

Так что вечер Мадлен провела, прогуливаясь с Матильдой и стараясь, чтобы беспокойная королева была довольна. Придворные дамы музицировали и загадывали загадки, а когда стемнело, пришел Эмери. Он спел балладу о разлученных влюбленных, которые обрели счастье. Мадлен упивалась мелодией, будто он пел только для нее, а когда встретилась с ним взглядом, подумала, что так оно и было.

Но к тому времени как королева отошла ко сну, Мадлен была совсем измотана и испытала большое облегчение, узнав, что мужчин и женщин разместили отдельно.

На следующий день шел дождь. Королевский кортеж с трудом продвигался из Питерборо в Борн. Повозки часто вязли в грязи, несмотря на твердое основание древней дороги римлян. Как и все остальные, Мадлен куталась в плащ и терпеливо сносила невзгоды.

В Борне оказались только деревня и скромно укрепленный замок. Раньше он тоже принадлежал Герварду, а сейчас находился в руках Иво Тэлбуа, который здесь не жил. Дамы втиснулись в унылый зал, а мужчины расположились снаружи, образовав вооруженный круг охраны.

Когда они собирались в дорогу на следующее утро, дождь все еще шел, и мало кто побеспокоился переодеться в сухую одежду. Вскоре они все равно промокли до нитки. Дождь не был холодным, но Мадлен вымокла насквозь. В такую погоду вооруженные мужчины чувствовали себя значительно лучше, чем женщины: их защищали доспехи и кожаное платье.

Когда Мадлен наблюдала за окончательным сбором свиты, к ней подъехал Эмери и предложил бурдюк с вином.

– Если бы мы были в безопасном и надежном месте, я бы подумал об остановке, – сказал он, – но не в замке Герварда, на краю Фенса.

Мадлен приложилась к бурдюку и отпила. Ей бы хотелось побыть с мужем наедине, но для этого не было никакой возможности.

– Ты думаешь, здесь опасно?

– Скажем, я не хочу соблазнять моего дядюшку слишком лакомым куском. Здешние люди преданы ему до гроба. На всякий случай я спросил королеву, и она отказалась даже говорить о задержке. – Он посмотрел на Мадлен. – Ты думаешь, роды приближаются?