Дворец наслаждений

— Он так и сказал?

— Да. И тогда тебя отправили в ссылку. Сначала тебя полагалось высечь за попытку покушения на Доброго Бога, но царь этого не позволил. Он был в ярости, ты причинила ему сильную боль, и вместе с тем, как я думаю, он чувствовал вину перед тобой, ибо любил тебя больше остальных и все же выгнал из дворца. Он велел царевичу допросить прорицателя и остальных, но никаких доказательств их вины не нашлось.

— Разумеется! — воскликнула я. — Они же лгали, и их слуги лгали, все тогда лгали, кроме меня!

— Поразительная добродетельность со стороны цареубийцы! — хитро заметил Амоннахт. — Дело было закрыто, но фараон продолжал сомневаться. На всякий случай он понизил управителя царскими слугами Паибекамана до должности простого управляющего и сделал его дегустатором блюд Старшей жены Аст-Амасарет.

Я засмеялась. Паибекаман всегда меня недолюбливал, считая невежественной простолюдинкой, потому я так развеселилась при мысли, как сильно пострадало его высокомерие, когда он получил подобный удар.

— Меня привезли сюда из-за того, что я сбежала из ссылки, Амоннахт? — спросила я. — Теперь вместо храма Вепвавета я до конца своих дней буду прислуживать в гареме?

На лице хранителя расплылась такая широкая и искренняя ухмылка, какой я еще ни разу у него не видела. Выходит, он человек веселый, наделенный чувством юмора?

— Нет, злая ты женщина, — смеясь, сказал он. — Сегодня произошли удивительные события. Три человека пришли к царевичу и стали умолять об аудиенции, а он в это время готовился к празднику. На твое счастье, он согласился их принять, после чего услышал такую историю о попытке убийства и заговоре, какой не слышал ни разу, а ведь он всю свою жизнь провел во дворце, где тайные преступления и акты насилия — обычное дело.

Я с такой силой стукнула чашкой о стол, что пиво вылилось мне на руку.

— Камен! Это Камен заступился за нас перед царевичем! Где он, Амоннахт?

Хранитель посерьезнел.

— Нет, Ту, не твоему сыну внимал наследник престола. Это были его приемный отец Мен, отец его невесты Несиамун, и писец Каха.

От страшного предчувствия у меня сжалось сердце.

— Почему его там не было? С ним что-то случилось, я так и думала! Паис…

Повелительным жестом Амоннахт поднял руку.

— Паис находится под арестом в своей усадьбе. Камена нашли в его доме, закованного в цепи. Мальчик не пострадал, но я думаю, что до утра он бы не дожил, если бы царевич не приказал немедленно задержать генерала.

— Я не понимаю.

— Все, кого ты когда-то перечислила в своем письме, Ту, находятся под домашним арестом, дожидаясь результатов доклада относительно тела, захороненного в твоей хижине в Асвате. Если его найдут, ты будешь оправдана. Тебя выпустят из гарема и рассмотрят все твои жалобы. Царевич придет к тебе, как только его люди вернутся из Асвата.

— Я хочу видеть своего сына!

— Камена доставили в дом Мена. Царевич запретил тебе покидать гарем.

— Но здесь Гунро, Амоннахт. Если она узнает, что я здесь, она попытается от меня избавиться.

— Ты что, не слушала меня? — с упреком спросил он. — Гунро тоже была в твоем списке. Она не может выйти из своей комнаты, ее стерегут стражники.

Волна радости захлестнула меня. Мне захотелось вскочить и крепко обнять хранителя, но я этого, конечно, не сделала.

— Значит, меня не арестовали, а просто привезли сюда, чтобы спасти! — воскликнула я. — И тело наемника обязательно найдут, потому что мы с Каменом сами его там закопали! Как я хочу есть, Амоннахт!

— Хорошо, — сказал он и легко поднялся. — Ешь, а потом ложись спать. Завтра, когда проснешься, за своей дверью найдешь служанку, а если тебе понадобится что-нибудь еще, сообщи мне.

Я засмеялась от счастья.

— Это не Дисенк, нет?

— Нет, — серьезно ответил он. — Твоя прежняя служанка теперь состоит при госпоже Кавит, сестре прорицателя. Что же касается его самого, то тут есть кое-что…

Словно чья-то рука мягко сжала мое сердце.

— Да?

— Когда стражники царевича пришли в усадьбу Гуи, его там не оказалось. Усадьбу обыскали, но прорицателя не нашли. Управляющий тоже не знает, где его хозяин.

«Значит, Гуи все-таки воспользовался моим предостережением, — с горечью подумала я. — И зачем я к нему пошла? Я же знала, как он ловок и хитер. Неужели он лишил меня сладчайших минут мести? Интересно, куда он отправился?»

— У него есть усадьбы в других районах Дельты, — сказала я, — к тому же его хорошо знают почти во всех храмах Египта.

— Да, его будут искать везде, — заверил меня Амоннахт. — Гарем хорошо охраняют, Ту. Ему сюда не пробраться.

«Да, но я сама хочу встретиться с ним, — звучало у меня в голове. — Я хочу, чтобы царские руки схватили наконец его за горло, я хочу видеть, как исчезнет его хваленая самоуверенность. Я хочу видеть, как он страдает».

— А как себя чувствует царь? — с равнодушным видом спросила я. — Мне позволят его увидеть?

Амоннахт бросил на меня внимательный взгляд.

— Он очень болен, — ответил он, — и больше не встает со своего ложа. Боюсь, он умирает. Но царевич приходил к нему вечером и рассказал обо всем, что случилось.

— Значит, он знает, что я здесь, и может за мной послать!

— Может, но не думаю, что он это сделает, Ту. В конце концов, ты же пыталась его убить.

— Он был счастлив со мной, — тихо возразила я. — Несмотря на ту боль, что мы друг другу причинили, он, возможно, вспомнит об этом в последнюю минуту.

— Возможно. Приятных тебе снов, наложница.

Он ушел, и я осталась одна. Глубоко вздохнув, я повернулась к столу и поднесла к губам чашку с пивом. Камен был спасен. Я была спасена. А царь вспомнит своего маленького скорпиона. В конце концов, боги оказались ко мне милостивы. Они позволят мне преклонить колена перед их родственником и умолять о прощении за то зло, что я ему причинила. Быстро допив пиво, я потянулась за супом.

Глава двенадцатая

Перед тем как лечь под девственно-чистые, гладкие простыни на маленьком, но роскошном ложе, я сдернула через голову грязное платье, которое взяла у Гуи, и швырнула его к двери. Затем, задув светильник, легла и сразу погрузилась в знакомую полночную тишину гарема; тихо и умиротворенно журчал фонтан, создавая ощущение полной свободы и оторванности от мира, и я вздохнула от счастья. На мгновение я вспомнила о доке, где провела ночь, о часах ожидания в пивной, о неожиданной доброте капитана, об Амоннахте и его словах, но после, вытеснив остальные видения, передо мной встало лицо царя и зазвучал его голос. Покои царя находились совсем рядом. Интересно, спит он или думает обо мне? Или настолько потерял ко мне интерес, что уже и не помнит, кто я такая?

А Гуи? Куда он мог пойти? Может быть, он вообще уехал из Египта, хотя вряд ли. Он не станет так явно показывать свою вину. Скорее всего, где-нибудь прячется в ожидании дальнейших событий, и если мне не повезет, то вскоре вернется с какой-нибудь невероятной историей о том, где он был. Ну что ж, это его дело. Я же сейчас лежу на мягком ложе, набив желудок вкуснейшими кушаниями, о которых за годы ссылки успела забыть, а мой сын находится под надежной охраной в доме своего приемного отца. С мыслями об этом я уснула.

Проснувшись от звука женских голосов, я не сразу вспомнила, где нахожусь. Со двора послышался яростный детский визг, за ним — раздраженный голос взрослого. В комнате было Темно, но, когда я встала и распахнула дверь, в нее ворвался такой яркий свет, что я на минуту зажмурилась. Было позднее утро. На лужайке перед домом кружком сидели женщины и разговаривали или нежились под белыми навесами, хлопающими от легкого утреннего ветерка. Возле женщин сновали слуги. Коричневые детишки плескались в фонтане или гонялись за неистово лающими собаками. Вспомнив о прошлом, я взглянула на знакомый закуток в дальнем конце огромного двора, но там никого не было.

Возле моих ног что-то зашевелилось, и я увидела молоденькую девушку, которая с улыбкой поклонилась мне.