Милый пленник

Он вдруг живо представил себе, как Беннестер обнимает Кэролайн и, уложив ее на листы бумаги, исписанные стихами, занимается с ней любовью. Страстно и неистово.

Джеймс не писал стихов.

Он ненавидел поэзию.

Он ненавидел поэтов.

— А как же я? — спросил лорд Маршалл. Сев на пол, он согнул одну ногу в колене. В высоких сапогах и узких бриджах он выглядел эдаким шаловливым денди. — Я раб, лежащий у ваших ног. Я смертельно ранен. Поцелуй меня, Кэролайн, прошу тебя.

Поцелуй меня, Кэролайн. Именно эти слова сказал ей Джеймс сегодня ночью, заключив в свои объятия и доведя ее до вершины блаженства. Ему невыносима была сама мысль о том, что другой мужчина сможет узнать, какой страстной Кэролайн может быть в постели. Хотя почему же только в постели? Любовью можно заниматься где угодно.

Он уже готов был наброситься на Маршалла, но в этот момент раздался веселый смех Кэролайн.

— Я не могу поцеловать вас, — сказала она.

— Почему? — удивился Маршалл, и его очаровательная улыбка превратилась в недовольную мину.

— Потому что вы накрасили ногти только на одной моей ноге. Вам нужно закончить свою работу, — нежно пролепетала Кэролайн.

— Я к вашим услугам, миледи! — воскликнул Маршалл, бухнувшись перед ней на колени. — Я готов красить ваши ногти своим языком…

— Языком? — возмущенно заревел Джеймс, понимая, что больше не сможет сдерживаться.

В этот момент мальчишка Беннестер, громко откашлявшись и вытянув перед собой наспех исписанный листок бумаги, продекламировал:

— Как нежно дышит роза на груди моей возлюбленной…

— Да это просто бред какой-то, — прервал его излияния Джеймс, скрестив на груди руки. — Розы не могут дышать.

— Джеймс, это же поэтическая аллегория, — укоризненно посмотрев на него, произнесла Кэролайн нежным голоском.

Однако Джеймс не слушал ее, внимательно наблюдая за Маршаллом. Стоя на четвереньках, Девон обмакнул маленькую кисточку во флакончик, а потом, обхватив ладонями ступню Кэролайн (Джеймс точно так же сжимал в своих руках ее ступню, когда вчера вечером полз за ней по лестнице), прижался к ней губами.

Джеймс побагровел от ревности.

— Кэролайн, мне нужно поговорить с тобой! — закричал он, сжимая кулаки. — Наедине.

Он понимал, что ведет себя довольно грубо и бестактно, однако это ничуть не смущало его. У него просто руки чесались — так ему хотелось вышвырнуть из гостиной этих галантных кавалеров. Добродушно улыбнувшись, Маршалл посмотрел на парочку, сидевшую на канапе.

— Ты не можешь завладеть ею всецело, Феррингтон, — сказал он.

— Это еще почему? — грубо спросил Джеймс.

— Я так просто ее не отдам. Кэролайн — необыкновенная женщина. — И в подтверждение своих слов Маршалл легонько прикусил свод ее стопы.

Джеймс вскочил с канапе. Он готов был броситься на этого нахала и оторвать ему голову!

Маршалл тоже поднялся на ноги и вызывающе посмотрел на Джеймса. В комнате воцарилась напряженная тишина.

Кэролайн встала между двумя мужчинами.

— Джеймс, Девон, прекратите немедленно, — сказала она и посмотрела на Джеймса. Ему показалось, что в ее глазах зажглись веселые огоньки. — Я предлагаю компромисс. Девон покрасил ногти на одной моей ноге. Теперь очередь Джеймса.

— Я надеялся, что вы позволите мне накрасить ногти и на второй вашей ноге, — обреченно вздохнув, сказал виконт.

Кэролайн задумалась.

— Ну хорошо, — наконец согласилась она. — Если Джеймс не хочет воспользоваться своим законным правом, я с радостью передаю это право вам.

— Вы готовы услышать первый куплет? — спросил юный поэт.

— Неужели вы уже закончили поэму? — удивилась Кэролайн.

Беннестер прижал к груди листок бумаги.

— Ваша неземная красота настолько вдохновила меня, что я за считанные минуты написал то, на что обычно уходит целый час, а то и целый день.

«Какую чушь несет этот идиот», — подумал Джеймс. Откровенная лесть юного поэта явно понравилась Кэролайн, и она весело рассмеялась, а потом, повернувшись к Джеймсу, спросила:

— Итак, вы будете красить мои ногти или я предоставлю это почетное право моему дорогому виконту?

Раньше Джеймс думал, что «обезуметь от злости» — это всего лишь образное выражение. Он гордился тем, что имел прекрасное самообладание и острый, холодный ум и всегда тщательно продумывал каждый шаг и каждое действие.

И вот сейчас он понял, что от злости действительно можно обезуметь. Схватив Кэролайн на руки, Джеймс быстро вышел из гостиной и, пройдя через прихожую, вошел в маленькую столовую. Буквально сбросив Кэролайн с рук, он закрыл ногой дверь и, повернувшись к ней, закричал:

— А вот теперь мы поговорим!

Глава 16

— О чем же мы будем говорить? — спросила Кэролайн.

Она так резко повернулась к нему, что подол ее юбки обвился вокруг ее лодыжек.

«Боже милосердный, если я потеряю ее, то мне просто незачем больше жить на свете», — подумал Джеймс.

— О моей помолвке, — сказал он.

— О-о, ты помолвлен? — Кэролайн грациозно приподняла одно плечо. — Прости, я не знала об этом.

— Ты не умеешь лгать.

— Зато ты делаешь это просто превосходно.

Ее замечание достигло своей цели. Джеймсу стало стыдно. Отступив на шаг, он вдруг почувствовал, что его одолевают сомнения.

— Кэролайн…

— Ты не должен ничего мне объяснять.

— Нет, должен.

— Нет, не должен, — сказала она, отходя от него. Похоже, ей не хотелось, чтобы он стоял так близко. — К тому же я ничего не хочу слышать. У тебя передо мной есть только один долг. Ты должен вернуть мне документы на мой дом.

— Я пришлю тебе их.

— В самом деле? Что ж, это правильное решение, — сухо заметила она. — А теперь прошу меня извинить. Мне нужно вернуться к гостям.

Джеймс встал перед ней, преградив дорогу.

— Мой брак — всего лишь выгодная сделка, и не более того…

Кэролайн подняла руку, давая понять, что ничего не желает слушать.

— Нет, — сказал она, и Джеймс увидел в ее ясных глазах невыразимую боль (боль, которую причинил он). Она моргнула, и боль моментально исчезла, уступив место холодному равнодушию. — Между нами все кончено.

— Прошу тебя, не говори так.

— Почему? Ведь это правда, не так ли? Или ты думаешь, что я соглашусь стать твоей любовницей? А сегодня ночью ты занимался со мной любовью для того, чтобы проверить, насколько я хороша в постели?

— То, что произошло между нами ночью, не имеет никакого отношения к тому, что происходит между нами сейчас. Когда я на балу встретил леди Лэвенхем, она сказала, что не даст своего согласия на мой брак с ее дочерью.

— Похоже, она передумала, — едва слышно произнесла Кэролайн.

— Но я не знал об этом. Кэролайн, ведь после того, как меня увезли с бала, я все время был с тобой. Я только сегодня утром узнал о том, что официально помолвлен.

— Почему ты не рассказал мне о том, что сделал предложение дочери графа Лэвенхема? Тебе просто нужно было сказать: «Кэролайн, я предложил руку и сердце другой женщине». Ты мог бы как-то предупредить меня, дать мне понять, что собираешься жениться.

Она права. Ему следовало все ей рассказать.

— Я как-то не подумал об этом, — проговорил Джеймс, понимая, что его оправдание звучит довольно неубедительно. Даже для него самого. — Наши отношения развивались довольно стремительно.

Кэролайн молчала, пристально глядя на него. Так продолжалось примерно минуту. Потом она покачала головой и сказала:

— Я верю тебе. Я все еще нахожусь в плену романтических фантазий. Мне хочется верить тебе. Смешно, не правда ли? Должно быть, я влюбилась, и это чувство затуманило мой разум.

— Нет, это я во всем виноват. Это я все разрушил. Кэролайн, Лине я совершенно безразличен. Я даже противен ей. Я тебя люблю. Думаю, что все еще можно исправить и мы сможем быть вместе. Я дам Лине свое имя, а моя любовь всегда будет принадлежать только тебе.

— Джеймс, неужели ты и в самом деле думаешь, что сможешь одновременно жить и с ней, и со мной?