Трудная роль

– Ты была права. Ребра целы. Можешь считать себя счастливицей. Нет, не двигайся. Хотя ничего серьезного, но досталось тебе сильно. Лежи смирно. Я испытаю на тебе кое-какие мази миссис Нидл.

Эванджелина лежала обнаженная и думала о том, что будет с ней, с отцом, с Эдмундом… Когда герцог вернулся, его лицо было спокойным, а руки твердыми.

– Лежи смирно, – бросил он.

Мужские пальцы начали нежно втирать мазь в самые страшные из ее царапин. Потом Ричард заметил, что у него снова задрожали руки. Он посмотрел на ее повернутое в сторону лицо.

Почувствовав его взгляд, Эванджелина подняла глаза. На ее губах появилась горькая беспомощная улыбка.

– У меня и в мыслях не было причинять вам вред. Никогда. Но сейчас слишком поздно. Вы должны защитить себя и Эдмунда.

– Говорить будешь потом. А сейчас помалкивай. – Ричард перевернул ее на живот. На спине, бедрах и голенях тоже хватало ссадин. Он выругался. Пока пальцы герцога втирали мазь в кровоподтеки, Эванджелина не двигалась. Она слышала его тяжелое дыхание.

Ричард представлял себе, как она пробиралась обратно в Чесли. Ее жизнь висела на волоске. Нельзя было не восхититься силой ее воли. Если бы Дрю в чем-то и заподозрил ее, то после устроенного Эванджелинои представления убедился бы в ее невиновности. Несомненно, он решил, что перед ним глупая и довольно легкомысленная женщина.

– Ну вот и все, – наконец сказал герцог, помог ей повернуться на спину и укрыл одеялом.

Затем он приставил к кровати стул, сел рядом, сложил пальцы домиком и начал задумчиво постукивать ими друг о друга. Наконец бесстрастно произнес:

– Мадемуазель, теперь многое проясняется. Ваш неожиданный приезд в Чесли, ваше положение бедной родственницы и отчаянное нежелание покидать замок. Даже ваше мнимое вдовство. Если бы вы прибыли в качестве невинной юной леди, этикет требовал бы, чтобы я обеспечил вас по крайней мере компаньонкой, иначе вы не смогли бы оставаться здесь. – Он немного помолчал, вспомнил, как горевала Эванджелина по мертвой старой женщине, и нахмурился. – Я уверен, что ты не виновата в убийстве миссис Нидл. Эта история чуть не прикончила тебя. Но ты знаешь, кто убил ее, правда, Эванджелина? Если бы я не взял это дело в свои руки и не привез сюда сыщика с Боу-стрит, ты продолжала бы шпионить до сих пор.

– Да, – сказала она.

Внезапно герцог вспомнил настойчивость, с которой она добивалась поездки к Дрю.

– Есть еще одна мелочь. Твой визит в министерство. Это ведь не было капризом легкомысленной молодой леди, верно?

– Нет. Мне было приказано оставить в кабинете лорда Петтигрю конверт, засунув его между книгами на второй полке шкафа. Что было в этом конверте, я не знаю.

– Эванджелина, похоже, настало время рассказать мне все. – Герцог увидел в ее глазах такую боль, что едва не бросил эту затею. Но он обязан знать. Черт побери, обязан знать все, что она сделала и почему. – Понимаю. Я должен поверить, что ты всего-навсего шпионка-одиночка, которая все рассчитала заранее и должна была втереться в доверие ко мне и моим родным.

– Нет, – усталым и тусклым голосом ответила она. – Это не так. Пожалуйста, милорд… Просто у меня не было выбора.

– Говори. Хватит ходить вокруг да около, Эванджелина. Скажи, почему ты это сделала.

– Мой отец не умер. Он в Париже и является заложником человека по имени Ушар.

Она срывающимся голосом рассказала Ричарду о том вечере, когда два человека вломились к ним в дом, о поездке в Париж и ее встрече с Ушаром.

– Он все знал о наших с вами семьях. Я должна была одурачить вас, иначе он убил бы моего отца. Казнил бы как изменника. Но об этом знает только Рысь.

– Кто это?

– Джон Эджертон. Ричард подался вперед.

– Дьявол!

– Так оно и есть. Бедную миссис Нидл убил он или один из его людей. В тот первый вечер, когда мы встретились, я боялась не справиться с заданием. Я сказала ему, что есть человек, который уже заподозрил меня, и упомянула имя миссис Нидл. О Боже, он убил ее… Я думаю, он сделал это, чтобы дать мне урок, а не чтобы обеспечить ее молчание. Эджертон хотел заставить меня понять: если я все расскажу вам и попрошу помощи, последствия будут такими, что я их не вынесу. – Страшные воспоминания заставили ее тяжело вздохнуть. – После этого я почти решилась все рассказать вам. Должно быть, Эджертон понял, что я колеблюсь. Он сказал, что, если я посмею открыть рот, он лично убьет Эдмунда. Поэтому я не сказала ни слова. И молчала бы до сих пор, если бы не этот провал… – Она села на кровати и закуталась в одеяло. – Послушайте меня, милорд. Вы должны немедленно схватить Эджертона, иначе Эдмунду грозит опасность.

– Ты призналась бы мне во всем, если бы он не угрожал Эдмунду?

– Да. Поверьте мне, Эджертон не сумасшедший. Он просто готов на все, даже на убийство ребенка и старухи ради того, чтобы добиться своей цели. И эта цель – победа Наполеона.

– Я познакомился с Джоном Эджертоном, когда мне исполнилось восемнадцать. В Лондоне я считался новичком, а он был лощеным джентльменом лет тридцати. Он всем нравится и вхож во многие дома и учреждения. Трудно поверить. Ты, случайно, не бонапартистка?

– Если бы это касалось только меня, я бы скорее умерла, чем изменила своей стране или вам.

Герцог подумал о превратностях судьбы, которые привели к нему эту женщину.

– Так ты все сказала бы мне, если бы Эджертон не угрожал Эдмунду?

– Он не просто угрожал. Эджертон нарисовал словесную картину того, что сделает с Эдмундом. Сказал, что мальчика похоронят вместе с моим отцом. И тогда я поняла, что он победил. Понимаете, Эдмунд – мой. Ничто на свете не стоит его жизни.

Герцог взял ее руку в ладони и прижался к ней лбом.

– Никто не причинит Эдмунду вреда, – сказал он. – Но твой отец… Как ты думаешь, что будет с ним?

Она проглотила слюну.

– Не знаю. Скоро Эджертон узнает о случившемся. Он вернется в Париж, и тогда мой отец умрет. Возможно, сначала Эджертон приедет сюда, чтобы убить Эдмунда и, конечно, меня.

– Я подумаю, что можно сделать для твоего отца. И позабочусь о том, чтобы вы с Эдмундом были в безопасности.

– Я забыла сказать вам… Дрю очень беспокоят шпионы, которые успели проникнуть в Англию. Я вела дневник, где записывала имена этих людей и тех, к кому они направлялись. Он лежит под подушкой углового дивана. Помните Конана де Витта на балу у Сандерсонов? Он один из них. В тот вечер он угрожал мне. Это очень опасный человек. Возможно, даже более опасный, чем Джон Эджертон.

– Иисусе… – прошептал Ричард. Он только сейчас понял масштабы происходящего.

– Одного из людей, убитых вчера, звали Поль Трезон. Он ехал в Лондон, чтобы стать помощником Ротшильда.

Внезапно герцог рассмеялся.

– До сих пор я верил, что веду светскую жизнь! Надо было бы рассказать об этом матери. Она бы ахнула еще громче, чем я. Но мы ничего ей не скажем. – Затем он снова помрачнел. – А теперь я хотел бы узнать еще кое-что. Почему ты легла со мной в постель?

Впервые за все это время Эванджелина улыбнулась.

– Я ничего не могла с собой поделать, – сказала она, и Ричард понял, что это правда.

– Ты пошла со мной, зная, что у нас нет будущего?

– Будущего не было. Была только одна ночь, и я безумно хотела провести ее с тобой. Я не знала, что мужчина может отличить девушку от женщины.

– Я удивился, – сказал он. – Точнее, очень удивился, но сейчас это неважно. – Ричард поцеловал ее пальцы. – Если ты еще раз попытаешься утаить от меня даже самый пустяковый секрет, я тебя побью.

– Будущего по-прежнему нет, – промолвила Эванджелина и закрыла глаза. – Проиграла я или выиграла, но миссис Нидл умерла, а теперь умрет и мой отец.

Герцог лег рядом с Эванджелиной, привлек ее к себе, погладил по голове, вынул из волос шпильки и прошептал:

– Все будет хорошо. Обещаю. Сама увидишь.

Она тихонько заплакала и долю не могла успокоиться.

– Тихо, тихо… Не надо. Теперь, когда ты рассказала мне все, я клянусь, что спасу твоего отца. И тебя тоже. Не хочу, чтобы ты оказалась в центре страшного скандала. Хочу, чтобы ты стала моей герцогиней. Ты больше не одна. Нас двое. А вдвоем нам не страшен никто и ничто.