Его дерзкий поцелуй

– Безнравственный человек.

Дамы из «Садового клуба» пожирали Джека жадными взглядами, пока он проносил мимо них бесчувственную Иден.

– Извините нас, – сухо проговорил Джек. – Все в порядке. Не беспокойтесь. Я позабочусь о ней, – добавил он со зловещей ухмылкой.

И вышел из зала, как некий языческий бог, уносящий свою девственную жертву.

Ну что же! Теперь, во всяком случае, никто не станет утверждать, что между ними нет настоящей страсти, с мрачным удовлетворением думал Джек, пока нес свою жену по коридору.

Обеспокоенные слуги жестами указывали на дверь библиотеки, где царили тишина и спокойствие. Джек вошел, осторожно положил жену на обитый кожей диван и спросил у суетящейся челяди бренди.

– Сию минуту, милорд. – Лакей тут же подал бокал для несчастной леди. – Это должно помочь.

Иден все не открывала глаза.

Джек взял бокал из рук лакея, отставил его в сторону, выслал слуг, запер за ними дверь и на мгновение остановился, представляя себе, какой разразится скандал. Нет, не скандал, два скандала! Ведь был еще мокрый лорд Пембрук. А если считать сплетню, придуманную горничной, будет все три!

Джек не хотел бы слышать, что думает об этом его жена, но он просто ничего больше не мог придумать, чтобы доказать этим людям, что он познал – познал в библейском смысле этого слова – свою жену и что он отец ребенка, о существовании которого скоро станет известно.

В сочетании с уроком, который он преподнес в оранжерее лорду Пембруку, Джек мог считать, что позаботился о будущем своего сына и на корню пресек всякие сплетни. Теперь каждый мужчина, дерзнувший приблизиться к жене Джека Найта, будет знать, что его ждет.

Сам Джек Найт чувствовал одно только удовлетворение.

Мора своими глазами увидела, чего она лишилась. Джек надеялся, что она ощутила сожаление. Что касается его самого, он ни о чем не жалел, в очередной раз бросив вызов обществу. Пусть он выглядел дикарем, но ему нет дела, что эти люди думают о нем. Ему важно, что думает Иден.

Джек медленно повернул ручку двери и посмотрел на жену, которая и не думала прекращать представление.

– Ты можешь открыть глаза.

– Я не хочу, – ответила Иден. – Не хочу тебя видеть. – Однако в тот же миг приподняла голову, быстро села и опустила ноги на ковер. – Как ты мог? Варвар! О чем ты думал? Нельзя так себя вести!

Джек молчал.

– Что ты наделал! Ты нас опозорил! Нас больше никогда и никуда не пригласят.

– И что в этом плохого? – помолчав, произнес Джек.

– Я никогда не чувствовала себя такой униженной.

– Униженной? – глухо переспросил он.

– Ты унизил меня перед всем миром! Джек был поражен.

Иден вскочила, схватила бокал с бренди, сделала глоток и тут же закашлялась – она не пила крепких напитков.

Тем временем Джек пытался понять, о каком унижении она говорит? Она стесняется их взаимной любви?

Вчера ночью она не стеснялась, а лишь стонала от наслаждения.

Джек опустил голову и стиснул ее руками, пытаясь вернуть себе ясность мыслей и справиться с чувствами, которые захлестывали его, как шторм в Атлантике.

Иден сердилась из-за поцелуя. Это он мог понять. Не мог понять он другого – при чем здесь унижение? Может быть, она стыдится его? Как всегда стыдилась мать… Как устыдилась Мора и предпочла древнего старика, отшвырнув прочь его юную преданность?

Если бы только он мог ей все объяснить… Но почему он должен что-то объяснять?

Иден прекратила кашлять и начала вышагивать по комнате, объясняя ему, как дурно он себя ведет: швыряет графов в фонтаны, угрожает убийством тем, кто пытается за ней ухаживать, чуть не насилует ее прямо на людях…

Джек с трудом улавливал смысл ее слов. Он вдруг почувствовал такую усталость и подавленность, что даже не пытался оправдываться.

Почему она и мысли не допускает, что у него есть причины для таких поступков?

Ясно одно – Иден любит такую жизнь, а он здесь чужой. Джек видел, как сильно рассердилась Иден, и сам начал сердиться. Он больше не желал никаких объяснений. Прошлой ночью она обещала ему вечную любовь, но, похоже, эта любовь длится, пока он играет по ее правилам.

Его так сильно поразила мысль, что сплетни могут повредить будущему их общего ребенка, что от жены он сейчас хотел понимания и нежности, а что получил взамен? Ее безрассудный гнев, и только!

Джек не верил своим ушам – она кричит на него! Это было похоже на предательство, куда более горькое, чем ее беседа наедине с этим пронырливым графом в оранжерее. Его главный союзник, его возлюбленная объединилась со всем светом против него! За что?

Может быть, у него помутилось в голове? Но он был просто не в силах прямо здесь рассказать ей о сплетнях, которые ходят в свете. Кто-нибудь другой ей расскажет…

Люсьен может сообщить все подробности, тогда дочка гения догадается об остальном.

– Почему ты молчишь? – кричала Иден с раскрасневшимися от гнева и бренди щеками. – Почему ничего не хочешь объяснить?

Джек, не глядя на жену, сложил руки на груди.

– Ты могла бы целоваться со мной с большей охотой.

– О… – Иден задохнулась от возмущения. – Скажи спасибо, что я не дала тебе пощечину!

– Мне? Пощечину? – с угрозой пророкотал он.

– Ты поступил ужасно, Джек. Ты не хочешь жить с людьми, так не тащи за собой меня на дно! Ты можешь отвернуться от всех, как сделал отец, но я не собираюсь следовать за тобой в ссылку. Я сыта этим по горло, спасибо!

Джек во все глаза смотрел на жену. Неужели ей никогда не приходило в голову, что не он не хочет жить с людьми, а люди не хотят его общества?

– Скажи же хоть что-нибудь!

– Хорошо. Теперь ты знаешь, почему я хотел оставить тебя в Ирландии, – тихо проговорил Джек, с упреком глядя в глаза жены. – Я знал, что, если ты приедешь сюда, между нами все рухнет рано или поздно. Эти люди со всем их лицемерием и лживостью встанут между нами непреодолимой стеной. Я снова окажусь злодеем. Я, как влюбленный дурак, не смог отказать тебе, не выдержал твоих слез.

– Джек!

– Что ты хочешь услышать? Можешь не стесняться! Ты ведь заодно с ними? Я ожидал этого, – с горечью закончил он.

– Я не заодно с ними, Джек.

– Заодно. – Он оглянулся в сторону бального зала. – Именно эти люди отшвырнули меня в детстве. Теперь же их одобрение значит для тебя больше, чем наша любовь. Пусть так и будет. Ты получила от меня то, что хотела. Воспользовалась мной и моей семьей, чтобы попасть в общество. Теперь ты везде принята, я сделал свое дело, правда?

Иден слушала, не веря своим ушам.

– Нет, неправда. Джек, ты не можешь так думать обо мне! Твоя семья – это я. Ты сам так сказал.

– Что же, я ошибся. Моя семья – это моя команда. Мое место там. – Он помолчал, потом направился к двери. – Прощай, Иден.

– Не смей бросать меня!

– Я ухожу, – спокойно сообщил он. – Делай что хочешь. Танцуй сколько хочешь. Я вернусь осенью и заберу своего ребенка.

– Что?!

– Ты слышала, что я сказал. Особенно если родится сын. Мне нужен наследник, чтобы управлять компанией. Я найму кормилицу, которая позаботится о нем. Тебе не обязательно будет следовать за ним, но я не позволю своему сыну расти здесь, – бесстрастным тоном продолжал Джек. – Я заберу его туда, где люди не придают такого значения происхождению человека. Туда, где он никогда не почувствует себя чужим. Может быть, в Индию, где живет лорд Артур. Там нравы попроще. Ну и конечно, всегда остается Ямайка.

– Ты с ума сошел, – потрясенно прошептала Иден. Лицо ее сделалось белым как мел. – Ты не заберешь у меня моего ребенка.

Однако Иден знала, что у мужа есть такое право.

– Ты всегда можешь родить другого, – не глядя на нее, возразил Джек. – Уверен, здесь найдется немало желающих поспособствовать тебе в этом.

– Я не такая, как твоя мать, и я не позволю тебе порочить мою честь.

Джек молча смотрел, как она расправила плечи. О Боже! Он будет о ней тосковать!

– Твое сомнительное происхождение не дает тебе права вести себя как ублюдок! – выкрикнула Иден.