Побещай мне рассвет

– Учтите, госпожа Гардинг: скоро я выберусь отсюда, и берегитесь, если я застану вас в своем доме. А если Белинда заболеет из-за того, что вы не удосужились вовремя послать к ней миссис Гэвин с передачей, я отправлюсь в Англию следом за вами и… Нет, лучше уж вам не знать, что я тогда сделаю! А то от страха вы перестанете спать по ночам.

Гвендолин судорожно сглотнула. Ее прекрасное, холодное лицо было белым, как бумага.

– Но Тимоти не согласится меня сопровождать. Он твердит, что останется здесь… чтобы помочь тебе и… этой девушке.

– Я предлагаю тебе переубедить его. – Теперь Джастин заговорил учтиво. Разговор уже порядком ему наскучил – его мысли занимало совсем другое. – Какая удача, что твоего брата не посадили в тюрьму вместе со всеми, – теперь он избавит меня от твоей персоны. Это уже большая услуга. Передай ему – пусть за меня не беспокоится. Я выберусь отсюда и сам позабочусь о Белинде.

Гнев вспыхнул в фиалковых глазах Гвендолин. Она наклонилась к решетке:

– Белинда! Эта маленькая дурочка! У нее даже не хватило ума спрятаться в своей комнате, как ты ей посоветовал! И теперь она расплачивается за собственную глупость. Ее повесят, Джастин! Ты ничего не сможешь сделать, чтобы ее спасти! – От злости голос Гвендолин зазвучал громче, но Джастин по-прежнему сохранял спокойствие. – Ты больше никогда не увидишь свою драгоценную Белинду и меня тоже потеряешь! – Она засмеялась, отрывисто и злобно. – Джастин Гардинг, ты останешься один!

– Случаются вещи и похуже, – ответил он холодно. Его серые глаза смотрели ясно и непреклонно.

Гвендолин вдруг рванулась вперед, готовая вцепиться ногтями в его лицо, но он отступил на шаг и презрительно оглядел ее.

– Помни: я хочу, чтобы ты уехала к концу этого дня. Считай, что я тебя предупредил, дорогая.

У Гвендолин внутри все сжималось от страха. Хотя их разделяла массивная решетчатая дверь, ее бывший возлюбленный казался очень опасным. Пират до мозга костей, человек, который не остановится ни перед чем, чтобы получить свое или свершить месть… От выражения его глаз Гвендолин бросило в дрожь. Она отступила.

– Я ухожу, – произнесла она сдавленным голосом. – Я… я больше не желаю тебя видеть!

– Наши чувства абсолютно взаимны, госпожа Гардинг.

Она негромко ахнула и отвернулась. Джастин наблюдал, как облако голубого шелка исчезает в полутьме коридора.

Саймон Фостер кашлянул у него за спиной.

– Просто не верится, Саймон, что я столько лет был таким болваном, – проронил Джастин, печально глядя на своего старого друга. – Подумать только – я бы и в самом деле женился на этой бессердечной дамочке, если бы не Белинда.

– Грустный это был бы денек. – Саймон поежился и покачал головой. – Я рад, что ты наконец разглядел – она и мизинца твоего не стоит.

Джастин расхаживал по камере, не обращая внимания на других узников, которые жались у стенки, опасливо поглядывая на него и Саймона. Он вдруг почувствовал себя удивительно свободным. Сбросившим оковы. Груз, который он тащил вот уже десять лет, наконец упал с его плеч, и охватившее его чувство облегчения опьяняло. Джастин как будто родился заново. Не хватало лишь одного, чтобы новая жизнь оказалась стоящей. Но ничего, подумал он, расправляя широкие плечи под измятым, запыленным плащом из черного атласа. Он сумеет добраться до Белинды и спасет ее от виселицы – или умрет, пытаясь это сделать.

Джастин медленно, настороженно обернулся: в тюремном коридоре послышались приближающиеся шаги мирового судьи и констебля. Самый простой и быстрый способ выбраться отсюда – это убедить их, что он помогал обвиняемой без злого умысла. Такова его первоочередная задача. Он даже приготовился вести себя любезно с напыщенным, высокомерным коротышкой Лайоном, лишь бы поскорее выйти на волю. Такое смирение глубоко претило человеку, на протяжении многих лет сражавшемуся с врагами в открытом бою, но Джастин внушал себе, что в данных обстоятельствах открытое столкновение не пойдет ему на пользу. А потому, когда констебль распахнул дверь камеры и приказал вытянуть руки, чтобы защелкнуть на них наручники, Джастин молча подчинился. Накануне мировой судья с констеблем опасливо поглядывали на высокого, мощного пленника и настаивали, чтобы руки его сковали наручниками, явно побаиваясь, что он попробует на них напасть. Вполне возможно, Джастин так и поступил бы, не прими они подобных предосторожностей. Теперь же, когда его выводили из камеры, он оставался холоден и спокоен. Джастин понимал: «допрос с пристрастием» ждет и Саймона. Впрочем, Джастина это не особенно беспокоило. Он сам умел держать себя в руках и был абсолютно уверен в Саймоне. Если оба они будут вести себя достаточно осторожно, властям придется их освободить.

К несчастью, неприятный сюрприз ожидал Джастина, когда он наконец предстал перед своими обвинителями в маленьком кабинете мирового судьи Лайона в Городском централе Бостона. Сидя на стуле, с руками, скованными наручниками, Джастин невозмутимо поглядывал на судью. Наконец тот взял со стола пергаментный свиток и с некоторой торжественностью помахал им в воздухе.

– Господин Гардинг, вы до сих пор начисто отрицали свою осведомленность о том, что госпожа Белинда Кэди – беглая преступница, разыскиваемая за занятие колдовством. Вы утверждали, что познакомились с ней в деревне Сейлем, прибыв туда по некоему личному делу. Я нахожу это весьма интересным. – Завитки на парике мирового судьи заколыхались, когда он энергично подался вперед в кресле, казавшемся непомерно большим для его тщедушного тела. – У меня тут официальное письмо, оставленное мне вчера мировым судьей Кэди. Я прочел это письмо с огромным интересом. С огромным интересом, – повторил он, и уголки его губ приподнялись в хитрой улыбке.

Джастин мысленно выругался. Ему давно надо было прикончить Джонатана Кэди! Он уже знал, что содержится в этом документе, но выбора не было, и он продолжал играть дальше.

– И что же вас так заинтересовало, сэр? – осведомился он, растягивая слова, а его смуглое лицо оставалось при этом столь невозмутимым, как будто это он вел сейчас допрос закованного в наручники узника. Он даже не удосужился взглянуть на сутулого, угрюмого констебля, стоявшего возле него со шпагой на боку и с дубинкой в руках – на тот случай, если узник вздумает буянить. Джастин не сводил глаз с напыщенного, самодовольного лица Лайона.

– В сем документе мировой судья Кэди доводит до моего сведения, что ваше появление в Сейлеме имело самое прямое отношение к судебным процессам над ведьмами в этой деревне. Он сообщает, что вы расспрашивали госпожу Кэди о казни ведьмы Элизабет Фостер, признавая, что цель вашего приезда в деревню – расследование обстоятельств ее смерти. Вы это отрицаете?

– Нет.

– Мировой судья Кэди также утверждает, что он, а также его преподобие Уилкс и констебль Вининг наведались к вам на постоялый двор «Четыре колокола», чтобы расспросить о причинах вашего приезда, и что вы применили насилие, оказали сопротивление властям и бежали, причинив всем им телесные повреждения! – Лайон вскочил из-за стола и засеменил к узнику. Его глаза победно горели. – Вы это отрицаете? – выкрикнул он.

– Нет. – Джастин холодно улыбнулся раскрасневшемуся маленькому человечку. – Я признаю, что защищался, когда они пытались меня арестовать. Видите ли, судья, я не испытывал желания коротать время в тюрьме деревни Сейлем или подвергнуться порке у позорного столба. Уверен – вы бы на моем месте поступили так же.

– Я никогда не стал бы вмешиваться в дела деревни Сейлем или любой другой общины! – выпалил Лайон, чувствуя, что проклятая невозмутимость Гардинга несколько умаляет его победу. – Однако ближе к делу, господин Гардинг. Данные сведения дают мне веские основания усомниться в вашей невиновности. Они показывают, что вы и прежде были замешаны в делах, связанных с охотой на ведьм, и не останавливались перед сопротивлением властям. Учитывая ваши поступки в прошлом, я сильно сомневаюсь, что вы действительно ничего не знали о побеге девицы Кэди из деревни! Подозреваю, что вы вступили с ней в сговор и укрывали ведьму, не считаясь с интересами общины и законом! Что вы на это скажете?