Жизнь, как морской прилив

Женщины первыми вошли в дом, и Эмили заметила, что дочь миссис Рауэн рассматривает ее, глядя ей в лицо, словно оценивая ее возможности.

Эмили же, со своей стороны, едва взглянула на молодую женщину, но даже мимолетного взгляда было достаточно, чтобы увидеть, что она очень похожа на своего отца.

Когда Лэрри подошел к Лиззи, чтобы помочь снять жакет, она сказала:

— Я не буду его снимать, мы не сможем остаться надолго. — Ее голос звучал простовато и даже грубо. Затем молодая женщина, повернувшись и снова посмотрев на Эмили, пошла впереди всех в столовую, как будто уже была главной, была хозяйкой.

Лэрри заглянул на кухню. Холодный воздух прибавил цвета его щекам; его глаза блестели. Он выглядел возбужденным, но, учитывая обстоятельства, он изо всех сил старался подавить возбуждение, по крайней мере на время. Но Эмили представляла, что, когда в доме никого не останется и все дела с завещанием будут закончены, Лэрри будет носиться по дому, как ребенок, которого оставили без присмотра.

— Они не будут пить чай, — сказал хозяин, глядя на кипящий чайник, — подай суп. Мужчины будут пить спиртное, а женщины - вино.

Эмили ничего не сказала. Но подумала, что это довольно странно. В Шилдсе на похоронах тоже пили спиртное и вино, но после этого всегда угощались чаем.

— Ты приготовила суп?

— Да, конечно; он на боковой полке очага. — Она кивнула на большой черный котелок. — Я могу его подогреть за минуту.

— Хорошо.

Берч снова протянул руку и дотронулся до ее щеки, и они улыбнулись друг другу. Но даже когда он это сделал, Эмили все еще видела мисс Лиззи Рауэн, шествующую впереди всех в столовую.

Трапеза закончилась, и Рауэны собрались уходить. Джордж подогнал их двуколку из конюшни к парадной двери; Эмили подала мистеру Рауэну его шляпу и пальто, а тот даже не сказал «спасибо». Но, перед тем как выйти за дверь, он повернулся и медленно оглядел холл, потом два раза едва заметно кивнул, словно отвечая самому себе на какой-то вопрос.

Миссис Рауэн улыбнулась ей.

— Все было очень вкусно, девушка.

И Эмили показалось, что эта маленькая женщина специально подчеркнула слово «девушка», как бы давая понять не то, что та была довольно молодой, а указывая на то, что она была горничной или служанкой.

Потом из столовой вышел Лэрри вместе с Лиззи Рауэн. Он улыбался ей, а у двери, взяв ее за руку, повел по гравию к двуколке. Возможно, потому, что все еще дул ветер... а может, он и не дул. Затем, когда она уже уселась в экипаж, он что-то сказал ей. Но Эмили не слышала ни того, что Берч сказал, ни того, что Лиззи ответила. Но когда миссис Рауэн крикнула:

— Мы ждем вас к себе, — ее слова звучали громко и четко. Когда двуколка тронулась, хозяин поднял руку и еще кивнул, как бы принимая приглашение.

Стряпчий и клерк вышли из столовой, и Эмили обратилась к ним:

— Проходите сюда, пожалуйста.

Когда они вошли в гостиную, Лэрри громко захлопнул за собой парадную дверь и поспешил через холл. У двери в гостиную он остановился, чтобы пропустить Эмили, выходившую из комнаты, но он даже не посмотрел на нее; а когда закрыл за ней дверь, то сильно хлопнул и этой дверью.

Эмили немного постояла, глядя на закрытую дверь. Если Лэрри не будет сдерживать свое возбуждение, то взорвется. Он выглядел так, будто собирался взлететь. Девушка подумала, что это было не совсем уместно, не совсем по-джентльменски. Несомненно, хозяйка была отвратительной женщиной, но джентльмен, настоящий джентльмен, скрыл бы свои чувства; хотя бы до завтра. О! Почему она все время укоряла его в том, что он не джентльмен? Ее образ мыслей был совершенно неуместным: ведь единственное, за что она должна быть благодарна в данный момент, заключалось в том, что он не претендовал на звание джентльмена, в противном случае у нее практически не было бы шанса остаться здесь.

Эмили уже проходила мимо парадной двери, когда остановилась и вспомнила, как он смотрел вверх на Лиззи Рауэн. Но еще более ясно она вспомнила, как Лиззи Рауэн смотрела на него. Она медленно прошла на кухню. Теперь ее мысли остановились на том факте, что, как это ни странно, но только однажды он упомянул при ней имя Лиззи Рауэн, и это было вчера, здесь на кухне, когда он сказал, сколько приборов накрывать на поминки. Девушка вспомнила, что Берч смотрел ей в глаза, когда сказал: «Она приятная женщина, она тебе понравится, Эмили. И она может управлять фермой не хуже любого мужчины, и даже лучше некоторых». Но в тот момент она ничего не извлекла из этих слов, поскольку он сразу же нежно коснулся пальцами ее подбородка...

Эмили как раз закончила собирать посуду со стола в столовой. Она держала в руках последний поднос с тарелками и толкала спиной кухонную дверь, когда дверь гостиной открылась и худой клерк поспешно подошел к ней. Он протянул руку и широко распахнул кухонную дверь, чтобы она могла пройти, а потом торопливо сказал:

— Не могли бы вы пойти и позвать сюда работника с фермы, мистера Эйбела Ридинга?

— Эбби? — Она поставила поднос на стол и повернулась к нему.

— Да.

Девушка не сразу пошла выполнять его просьбу, задумавшись, почему сам хозяин не позвал ее, чтобы попросить найти Эбби, но она предположила, что, возможно, так и должно быть, что клерки, наверное, должны выполнять такую работу.

— Хорошо. — Она отвернулась от него, взяла с крючка на двери свою шаль, накинула ее на плечи и выбежала из дома.

Эмили нашла Эбби в сарае с инвентарем. Старик сидел на перевернутом бочонке возле бойлера. Он выглядел совершенно подавленным, пока она не сказала ему:

— Вас приглашают в дом, клерк стряпчего велел вам прийти. Они сидят в гостиной.

— Меня? — Он вскочил, как будто в него только что вдохнули жизнь. — Человек стряпчего сказал, что я должен прийти?

— Да.

Старик взял свой колпак с полки, где лежали седла, застегнул куртку, отряхнул брюки, попытался выпрямить спину, а потом вышел во двор.

Он прошел на кухню, не вытерев ноги, и Эмили хотела крикнуть ему: «Посмотрите на пол!» Но она стояла и смотрела, как он вышел в холл, затем сняла с плеч шаль и снова повесила ее на крючок, а потом подумала: «Наверное, она что-то ему оставила...»

Казалось, что Эбби едва вошел в комнату, как вдруг она услышала крик. Но, когда девушка посмотрела на часы, она поняла, что прошло десять минут, и за это время она успела сложить в раковину все тарелки. Она быстро прошла через кухню, открыла дверь и выглянула в холл. Было слышно, как кто-то кричит, и ей не нужно было задаваться вопросом, кто это.

Эмили отскочила назад и закрыла дверь, когда услышала, как дверь в гостиную открылась; она быстро занялась мытьем посуды. Эбби снова вошел на кухню. Она оглянулась на него, и ее руки застыли в воде. Старик, похоже, помолодел, но совсем по-другому. Его лицо светилось торжеством и ликованием. Он подошел к ней прыгающей походкой и, толкнув кулаком в плечо, воскликнул:

— Бог действует медленно, но верно! Всегда помни об этом, девушка. Бог действует медленно, но верно. Как низко пали великие мира сего! — сказал он и особо это подчеркнул. — Это счастливейший день в моей жизни, девушка. Это счастливейший день в моей жизни.

Эмили медленно подняла подол своего жесткого фартука и вытерла о него руки. Отступив от Эбби на шаг, она спросила:

— Что случилось?

— Он получил по заслугам, вот что случилось. Я всегда тебе говорил, ведь правда, что в один прекрасный день он получит по заслугам. О Боже! И это случилось сегодня. Да-да, это произошло.

— Что произошло?

Интонация ее голоса стерла улыбку с его морщинистого лица, он наклонился к ней и воскликнул:

— А вот что случилось, девочка. Хозяйка оставила мне двести фунтов. Ты это слышишь? Двести фунтов! И оставила на мое попечение все остальное! — Он широко раскинул руки.

— Оставила на... ваше... ваше попечение?! — Эмили никак не могла подобрать слова. — Что вы имеете в виду? Что произошло? Ферма принадлежит хозяину, как и все остальное.