Неотразимый граф

Разболелась голова. Сегодня уже ничего нельзя предпринять. Может быть, утром все прояснится.

Робби облегченно вздохнул, как только ноги коснулись пола его комнаты. Направился к выходу, чтобы проверить дверь. Замок имелся, но ключа не было.

– Коллинз! – Ответа не последовало. На кушетке в каморке для переодевания его слуги не было. Чувство зависти охватило Робби. Коллинз сейчас, наверное, нежится в укромном уголке имения Тинуэя с Бетти, служанкой Лиззи. И он мог так же блаженствовать с Лиззи.

Робби выглянул в коридор. Пока ключа нет, следует хотя бы осмотреться, не грозит ли еще какая опасность. Затем снял простыню Лиззи и сунул в гардероб. Завтра Коллинз отдаст ее Бетти, и все будет в порядке.

Что это был за кошмар! Сердце замерло, когда он увидел тень руки Фелисити на пологе. Если бы Шарлотта не остановила ее...

Черт возьми! Откинь Фелисити полог, взору светского общества предстал бы обнаженный граф Уэстбрук, лежащий в постели сестры герцога Олварда. Слух об этом распространился бы подобно великому лондонскому пожару, а скандал... Господи! Скандал был бы грандиозным. В свете пересуды об этом велись бы до конца сезона. Да и на следующий хватило бы. А Лиззи?.. Ну, от ее репутация не осталось бы камня на камне, разве что он...

Нет, лучше вообще не думать об этом.

Робби проверил постель на предмет присутствия заблудших девиц, погасил свечи и забрался под покрывало. Как сладко спалось, перед тем как пришлось прыгать на портик! Такой приятный сон прервали. Нелегкая принесла эту Фелисити. Закрыл глаза.

Но Морфей бежал его, граф открыл глаза и уставился на полог. С поразительной отчетливостью его взору представилось обнаженное тело Лиззи, изящный изгиб ее спины, рельефно очерченные ягодицы, длинные ноги, сладкие грудки, нежная кожа, светившаяся в отблесках огня.

Предательский его орган вдруг стал твердым как камень. Он торчал вверх, образуя уютный шалашик под одеялом. Но стоило оказаться в постели с женщиной, и он становился вялым, как тушеная спаржа. Его застенчивый вояка отказывался бросаться в бой в присутствии кого-либо.

Однажды у него получилось... даже дважды. А вот в третий раз возникла проблема.

Он отправился с приятелями в «Танцующий волынщик». Ему едва исполнилось семнадцать, и это было его первое посещение борделя. Двое сопровождавших его искателей плотских утех занялись Наной – жизнерадостной и лишенной комплексов сельской девушкой.

Макдафф представил его Флер, у которой были угольно-черные волосы, синие глаза и роскошная фигура. Она была обольстительной, чарующей, таинственной – полной противоположностью Наны. Он был польщен, когда она согласилась пройти с ним наверх. Каким же он был идиотом! Но тогда его голова не участвовала в мыслительном процессе.

Она стонала и извивалась намного активнее Наны. Он же был баснословно самонадеян. Когда его колени наконец оказались меж ее бедер, он возомнил себя самым искусным любовником Лондона.

Робби потер глаза тыльной стороной ладоней. Но память не стереть. Картины далекого прошлого были такими отчетливыми, словно это произошло только вчера.

Флер кричала, трепеща от желания:

– Ну давай уже, давай!

Он не решался. Страсть еще не настолько охватила его, чтобы он совсем потерял голову. Чего-то не хватало.

Дверь распахнулась, и в комнату со смехом ввалился Макдафф в сопровождении остальных парней. Флер тоже рассмеялась и, подперев руками бедра, захлопала задранными вверх ногами. Это была грандиозная шутка.

Он не усмотрел в этом ничего забавного. Спрыгнул с кровати, запутался в простыне и рухнул к ногам Макдаффа.

– Флер, девочка, – сказал Макдафф, – похоже, мы спасли тебя от посягательств маленького извращенца.

– Да. Благодарю вас, милорд. Судя по его росту, можно предположить, что в его ножнах прячется огромный меч, но, как вы сами можете убедиться, это всего лишь крохотный кинжал.

Он лежал на спине, простыня скомкалась в ногах, и его маленький кинжал был выставлен на всеобщее обозрение. Накрыв его рукой, он еще больше развеселил собравшихся.

Робби стиснул зубы. Уже более десяти лет прошло с тех пор, а он никак не может забыть позора. Все это время ему не удавалось овладеть женщиной.

Он перекатился на бок и уткнулся в свою девственную подушку. Граф был достаточно умен и понимал, что нужно задвинуть этот глупый инцидент в надлежащее место – в самый дальний уголок сознания. Но какая-то часть его отказывалась подчиняться голосу рассудка.

Совершенно никчемный отросток. Постоянный источник переживаний, вынуждавший его бесчисленное множество раз воздавать должное высвобождающему опыту Онана.

Робби хмыкнул. Если бы его обнаружили в постели Лиззи, леди Беатрис помогла бы решить эту проблему. Кастрировала бы его рукояткой своего лорнета – и все дела.

Перевернулся на спину и снова воззрился на полог кровати. О чем сейчас думает Лиззи? Она, без сомнения, ждала от него предложения. Суета в ее комнате прочистила ей мозги. После того как все ушли, она вела себя сдержаннее. Слава Богу! Каково было бы, если бы она начала снова трогать его?

Робби знал, что за этим последовало бы. Потащил бы ее назад в кровать.

Егобесславный отросток воспрянул от этой мысли. Он глянул вниз на источник своего несчастья. Негодник вел себя бесстыдно. Сейчас при виде его никто не сказал бы, что он не в состоянии выполнять свои непосредственные обязанности.

Нужно взять себя в руки, причем буквально, если он хочет сегодня заснуть.

И все же Робби никак не думал, что Лиззи такая страстная. Вела себя с милой распущенностью. Господи, как хочется снова стать нормальным мужчиной...

Что ни говори, а затащи он Лиззи в постель, и ее постигло бы разочарование. Он не смог бы удовлетворить ее страсть. Не сделал бы ей ребенка. А ей, наверное, хочется и того и другого. Ей нужен мужчина – муж, который заботился бы оней в постели, и не только.

Робби перевернулся на живот и зарылся лицом в подушку. Для облегчения не потребовалось даже прибегать к помощи руки. Мысль о Лиззи в объятиях другого мужчины мигом опустошила его семенники.

Барон Тинуэй замер в темном коридоре, увидев, как лорд Питер выскользнул из спальни герцогини Хартфорд.

«Хм... Стало быть, Шарлотта начала свою игру». Эта мысль отозвалась пронзившей живот болью, но он сразу совладал с ней.

Лорд Питер шел по коридору, совершенно не заботясь отом, что кто-то может его увидеть. Он оглянулся, только когда добрался до своей двери, застыл на мгновение, блеснул белозубой усмешкой и, кивнув Тинуэю, вошел в свою комнату.

Нахал, однако.

Тинуэй отворил дверь в свои апартаменты. Услышал возню Грантли в гардеробной. Ему сейчас не хотелось видеть хмурую физиономию слуги, но самому никак не совладать с узкой, по моде, верхней одеждой. Он пожал плечами. Плечи затекли, но не только от тесной одежды. Озабоченно потер переносицу.

Лордом Питером, этаким взрослым мальчишкой, Шарлотта могла увлечься (если и впрямь увлеклась) лишь на короткое время. Она была слишком рассудительна, чтобы возвести лорда Питера в ранг своих любовников при жизни Хартфорда. Только чудо может позволить лорду Питеру стать наследником. Его отцу, маркизу Аддингтону, исполнилось шестьдесят, а он все еще выезжает на охоту со сворой гончих. На наследство претендовали шесть крепких сыновей и куча разбросанных по стране племянников. Семейство Брант славилось производством детей мужского пола. Титул никогда не отходил к представителю боковой ветви.

А Шарлотте, если она не успеет родить прямого наследника герцогу, придется еще раз выходить замуж. Сегодняшний наследник Хартфорда не склонен проявлять щедрость по отношению к ней. Клакстон вел себя достаточно скандально на брачной церемонии, и Хартфорд пообещал отхлестать его кнутом, если он не перестанет порочить Шарлотту. Тогда тот прекратил высказываться публично, но продолжал злословить в приватном порядке. Все светское общество, и прежде всего Шарлотта, не сомневалось в отношении к ней Клакстона.