Искушение Марии дАвалос
Искушение Марии дАвалос читать книгу онлайн
В 1590 году Неаполь содрогнулся от зверского убийства. Убийца — великий и безумный композитор Карло Джезуальдо, принц Веноза. Жертвы — его красавица жена Мария и ее аристократический любовник.
Джезуальдо предпочитал мальчиков и не любил жену, однако ревность, зависть к сопернику и бешеная злоба взяли верх над здравым смыслом. С леденящим душу хладнокровием охотника он выследил осторожных любовников и устроил им прощальный спектакль, своей жестокостью потрясший даже ко всему привыкших современников.
Этот роман насквозь пропитан открытым эротизмом, безжалостным насилием и зрелой красотой средневекового Неаполя. Он заставит вас смеяться и рыдать над удивительной судьбой самой красивой женщины Италии XVI века.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Сильвия всплеснула руками.
— Где это слыхано, чтобы госпожа сама поддерживала огонь в очаге? Вы же можете обжечься!
— Не такая уж я неловкая. Иди и разожги камин у меня в спальне. Можешь присматривать за ним, пока я не приду. Скажи Лауре, чтобы она оставалась с Беатриче, пока та не заснет, а потом пришла сюда.
С грохотом складывая поленья у очага, Сильвия сказала:
— Дон Альфонсо говорил, что я должна всегда о вас заботиться, донна Мария.
— Дон Альфонсо умер.
Сильвия задохнулась от такого святотатства и перекрестилась, с выражением скорбного благочестия обратив взор к небесам. У этой женщины был природный дар к лицедейству, и порой это смешило Марию.
— Он наблюдает за нами сверху, донна Мария.
При мысли о том, что ее муж-собственник наблюдает за ней и после смерти, у Марии сдавило горло, и поэтому она обратилась к Сильвии более резким тоном, нежели намеревалась:
— Он не единственный, кто за тобой наблюдает. Я имею в виду моего отца, принца Монтесаркио, благодаря которому у тебя есть крыша над головой. А теперь ступай.
— Я благодарна принцу, вашему отцу, — слабым голосом пробормотала Сильвия, выходя из комнаты.
Мария опустилась в покрытое гобеленом кресло и стала смотреть на пламя. Она чувствовала себя немного виноватой в том, что так резко обратилась к Сильвии. Нужно сказать этой женщине, чтобы она не заговаривала об Альфонсо и Мессине. Нужно ей объяснить, что Мария хочет сосредоточиться на будущем, а не на печалях прошлого. Сильвия прекрасно знала, что жизнь Марии в Мессине была непрерывным циклом беременностей, рождений, смертей и скорбных погребений, и ревнивая ярость Альфонсо возрастала вместе с разочарованием, когда каждый из их четырех детей умирал от малярии, холеры или младенческой лихорадки. Он горевал о мальчике, своем наследнике; Мария горевала обо всех: Антониетте, Альфонсино, Марианне и Франческе, этих прелестных малышах, невинных и поначалу улыбавшихся, пока их крошечные личики не начинали пылать от жара и искажаться от мучений, а хрупкие тела — корчиться от лихорадки. Каждый год новое горе наслаивалось на прежнее, пока это не стало ее постоянным состоянием. К своему ужасу, она обнаружила, что привыкла к горю. Однако она так претерпелась к необходимости скрывать свои тайные мысли, что внешне выглядела безмятежной. Теперь этот замкнутый круг наконец прервался, хотя Мессина не изгладится из ее памяти, пока она не начнет жизнь с чистого листа в Неаполе. А это означало брак с молодым кузеном, которого она не видела уже шесть лет. Интересно, каким сейчас стал Карло. Он был таким беспокойным ребенком. Он то бурно веселился, музицируя вместе с придворными музыкантами своего отца, или возбужденно собирался на охоту, то впадал в уныние и умолкал, укрывшись в своем собственном мире, — словом, походил на пламя, трепещущее на ветру. Поднявшись с кресла, Мария начала в волнении расхаживать по комнате. Она бросила полено в огонь, и вспыхнувшие искры напомнили ей о предостережении Сильвии, так что она поспешно отпрянула. Ей не хотелось давать Сильвии возможность торжествовать, если та заметит прожженную дырочку у нее на платье: контроль над Сильвией давал ей ощущение контроля над собственной жизнью.
Она поискала на полках, что бы почитать. Это могло успокоить ее. Констанца хорошо подобрала свою библиотеку. Каким унылым местом стала Искья по сравнению с тем, какой была при Констанце с ее оживленным двором! Мария открыла ящики, набитые стихами и письмами. Многие были подписаны знаменитыми ныне именами: Энеа Ирпино, Микеланджело Буонаротти и Лудовик Ариосто, которого Арагонский замок вдохновил на написание великой эпической поэмы «Неистовый Роланд». Ах, если бы только Мария могла сейчас оказаться в подобной компании! И все эти письма были адресованы либо Констанце, либо Виттории Колонне, которая также жила на Искье и стала знаменитой поэтессой. Виттория была любящей женой двоюродного прадеда Марии, Ферранте Франческо д’Авалос, командира итальянской армии и победоносного генерала в исторической битве при Павии в 1525 году. А после его смерти Виттория писала сонеты, посвященные лишь ему. Мария понимала Витторию: какая это печальная радость — провести жизнь в воспоминаниях о любимом усопшем муже. Разве не было главной радостью для самой Марии умчаться в мыслях к Федериго?
Мария выбрала несколько наиболее интересных стихотворений и вернулась в свое кресло у огня, придвинув маленький столик и разложив на нем листы. Она вспомнила, какое удовольствие получала, когда сама писала. Быть может, чтение строк, созданных великолепными поэтами, вдохновит ее написать стихи в этот период временного затишья в ее жизни?
Она улыбнулась этой приятной мысли, представив себе, как пишет стихи на женской половине дворца Сан-Северо, который, вероятно, станет ее новым домом, а Карло Джезуальдо на другой половине дворца играет на лютне или цимбалах — эти занятия дополняют друг друга. Может быть, таким будет их брак. Это возможно: говорят, Карло по-прежнему одержим музыкой. Но сейчас, когда он должен стать принцем Веноза, ей, конечно, не дадут покоя, пока она не родит ему наследника. Она знала, что ее плодовитость, как они выражались, была главной причиной, по которой ее избрали в жены Карло. Второй причиной выступало желание мужчин из ее семейства, привыкших плести интриги, вступить в союз с могущественной фамилией Джезуальдо.
Мысль о браке с Карло вызвала у Марии сардоническую улыбку, так как она все еще считала его странным ребенком. Теперь, когда он уже мужчина, найдет ли она его приятным? Неизвестно.
Она молилась, чтобы ей больше не пришлось притворяться, как с Альфонсо. Достаточно, если Карло окажется просто привлекательным мужчиной, ибо Федериго мастерски обучил ее, как дарить удовольствие другому и получать его самой. Она вообразила, как Карло склонился над своей лютней, нежно пощипывая струны своими необыкновенно длинными пальцами, увлеченный, словно он занимался любовью с музыкальным инструментом, и ее улыбка смягчилась. По крайней мере Карло молод, и рядом с ней в постели опять будет прекрасное юное тело, а не стареющее, со слабым кисловатым душком, как у Альфонсо.
Вернувшись к стопке тщательно переписанных стихов, Мария углубилась в чтение.
Вскоре в дверь тихонько постучали. Вошла Лаура и, присоединившись к ней у огня, сказала:
— Надеюсь, я не заставила вас ждать, моя госпожа. В последние ночи Беатриче стала беспокойной, и, хотя я ей читаю по ее просьбе, она перебивает меня, болтает о чем угодно и очень долго не может угомониться. Сейчас она, наконец, крепко заснула.
— Боюсь, Беатриче будет тревожно, пока мы не вернемся в Неаполь. Я знаю, у тебя здесь слишком много обязанностей, Лаура, — сказала Мария, заметив, что у служанки, вопреки обыкновению, довольно неопрятный вид: длинные пряди кудрявых волос выбились из тугого шиньона.
Мария любила Лауру, и у нее вошло в привычку болтать с ней в долгие, одинокие вечера. Девушка получила хорошее образование в монастыре, так что была способна рассудительно беседовать о вещах, близких сердцу ее госпожи. Она уже десять лет находилась при Марии, и это был единственный человек, с которым та могла часами предаваться воспоминаниям о Федериго. Лауру наняла для нее мать Федериго, Мадделена Карафа, и эта связь с первым браком и семьей Карафа усиливала любовь Марии к девушке. В отличие от Сильвии, Лаура прошла надлежащее обучение, необходимое для компаньонки светской дамы. Эта спокойная привлекательная девушка с миндалевидными глазами и копной кудрявых каштановых волос происходила из хорошей, но обедневшей семьи.
Федериго рассказывал Марии, что это произошло, когда поместья семьи Лауры захватил папа римский из рода Карафа, Павел IV, и что Мадделена взяла в дом эту девушку из-за чувства вины.
— Дни здесь долго тянутся, — заметила Мария, — но ты должна следовать моему примеру: я твержу себе каждое утро и каждую ночь, что мы скоро вернемся в Неаполь.
— Я так и делаю, моя госпожа, а также молюсь о том, чтобы ваш третий брак был таким же счастливым, как первый.