Искушение Марии дАвалос

— Потому что так решил твой дедушка, — ответила Мария.

— Почему он так решил?

— Ну все, нам нужно идти. Я расскажу тебе на корабле.

Они вышли из гавани, где капитан искусно лавировал среди скопившихся судов. Мария сидела на корме барка, наблюдая, как медленно удаляется Неаполь. Она размышляла, как ответить на вопрос Беатриче, не выказывая своих чувств и не раскрывая правду. Их изгоняют из Неаполя, чтобы фактически сделать пленниками на Искье, пока семья д’Авалос будет вести переговоры с Ватиканом о ее новом браке. Второй муж Марии, сицилиец Альфонсо Джоэни, маркиз Джуланова, скончался всего три недели назад, и ее благородное семейство, не теряя времени, занялось устройством ее третьего брака. Однако переговоры с папой римским могли растянуться на месяцы. Она понимала, что глупо считать себя изгнанницей, это чувство лишь свидетельствует о более глубокой печали и желании вернуться в любимый город. Причины вынужденного пребывания на Искье были ей ясны: аристократическая гордость и многовековая привычка к защите — особенно в отношении такой драгоценности, как дочь семейства д’Авалос. Неразумно оставаться в Неаполе в качестве вдовы с неопределенным будущим — и даже опасно, так как среди многих претендентов на ее руку могут найтись те, кто прибегнет к насилию. А если ее постигнет такой позор, то единственной надеждой на замужество будет брак с насильником.

Возвращение Марии д’Авалос в неаполитанское общество должно быть триумфальным и естественным — будто по велению самой судьбы. Две неожиданные смерти последовали одна за другой: сначала умер ее кузен, Луиджи Джезуальдо, принц Веноза, затем — Альфонсо Джоэни. В результате смерти Луиджи его младший брат Карло стал наследником поместий Джезуальдо и, следовательно, самой выгодной партией. Желанным этот брак мог быть лишь с точки зрения выгоды, но не для сердца Марии.

Она отбросила личные чувства, хорошо понимая, что официальное обручение с молодым принцем Веноза увеличит количество ее почитателей и завистников. И если папа Пий даст разрешение на заключение нового брака в период траура, тем самым он предоставит ей возможность сделать то, чего она жаждала все эти шесть несчастных лет в Мессине: вернуться в Неаполь.

Как же все это объяснить дочери?

Беатриче стояла у борта судна с Лаурой, служанкой Марии, и взгляд ее серых глаз был прикован к двум пикам непредсказуемого Везувия, белоснежным при утреннем солнце.

— А может эта гора начать сейчас извержение и погрести всех нас? — спросила девочка.

— Нет-нет. Внутри у нее начнет рычать и ворчать, и у нас хватит времени, чтобы уйти, — успокоила ее Лаура.

— А папа Альфонсо говорил не так. Он рассказал мне, что, когда это случилось в последний раз, земля разверзлась и поглотила дома и людей, и реки огня испепелили все, а когда это закончилось, весь город был другим.

— Папа Альфонсо преувеличивал, — сказала Мария, озабоченная повышенным интересом Беатриче к смерти и разрушению. — Люди, которые родом из других мест, любят рассказывать такие страшные истории. Им нравится думать, что такой красивый город, как Неаполь, должен также быть и опасным.

— А ты опасна? — спросила Беатриче.

— Конечно, нет. С чего тебе вздумалось спросить такое?

— Потому что все говорят, что ты очень красивая.

— Ты же прекрасно знаешь, что я не опасна. Ты опять умничаешь, Беатриче.

Мария нахмурилась. Возможно ли, чтобы ее дочь услышала непристойную сплетню о том, что ее первый муж. Федериго Карафа, умер якобы от избытка супружеского блаженства? Только не это! Беатриче — дочь Федериго. А как насчет внезапной смерти Альфонсо? О ней тоже судачат?

— Почему мы едем на остров? — спросила Беатриче.

— Потому что этот красивый остров принадлежит семье твоей мамы, и дедушка д’Авалос хочет, чтобы ты его увидела. Давным-давно король неаполитанский подарил его семье д’Авалос — за то, что один великий герой из нашего рода спас ему жизнь в битве с французами. После этого остров прославился на всю Италию, когда его атаковали военные корабли французов, а твоя двоюродная прабабушка Констанца д’Авалос сражалась с ними и стала героиней. — Хотя Мария и упростила факты, она рассказала дочери правду.

— С ними сражалась женщина? Одна? — Беатриче была в восторге.

— Нет, не одна. Она показала людям Искьи, как пользоваться оружием, чтобы отразить пиратские атаки, так что, когда французы напали без предупреждения, жители на острове были готовы, и она стала во главе их армии.

— А откуда она знала, как пользоваться оружием?

— Ее обучали военному делу отец и брат, которые были великими военными командирами в королевской армии.

— Почему же они сами не сражались с французами?

— Потому что они сражались в другом месте. В любом случае, Констанца была губернатором Искьи, и ее долгом было защищать этот остров.

— Губернатором… — По-видимому, это казалось Беатриче странным и в то же время завораживало ее. — А как она стала губернатором?

— Видишь темную крепость с двумя башнями — вон там? — Мария указала на Кастельнуово, оставшийся позади, — резиденцию правительства Неаполитанского королевства. — Альфонсо д’Авалос, который до того спас короля, попытался отобрать его обратно у французов. Его армии это удалось, но он был убит. И тогда в знак уважения к семье д’Авалос король подарил Искью брату и сестре Альфонсо — Инико и Констанце. Вскоре после этого Инико умер, и Констанца стала правительницей Искьи. Она жила на острове и правила им более пятидесяти лет. А мы с тобой некоторое время поживем в огромном замке Констанцы. Вот видишь, как это интересно — поехать на Искью.

Перспектива жизни на Искье внезапно стала казаться менее мрачной. Мария обнаружила, что рассказ об этом эпизоде из семейной истории приносит ей удовольствие, поскольку наполнил ее чувством гордости за свою семью, а следовательно, и за себя. Альфонсо Джоэни был мужем-собственником. В Мессине, вдали от родственников, ее принадлежность к семье д’Авалос считалась менее значительной, нежели статус его супруги. Сейчас, когда они плыли к Искье, Марию охватило странное, неожиданное чувство — она словно бы вновь обретала себя.

— Когда умерла тетя Констанца?

— Около сорока лет тому назад.

— Кто теперь губернатор?

— Твой дядя Ферранте, но он живет в Милане. Пойдем, Беатриче, здесь становится слишком холодно. Давай спустимся вниз и поспим, чтобы быть отдохнувшими и бодрыми, когда подойдем к Искье. Замок чудесно выглядит с моря, как на картине, и тебе нужно на него посмотреть.

Барк скользил по Тирренскому морю к двум островам, расположенным у входа в Неаполитанский залив: с одной стороны — Искья, более крупный остров, но с опасным вулканом, с другой — Капри, на котором римский император Тиберий устроил себе место для отдыха.

Солнце уже опускалось к горизонту, когда они добрались до Искьи. Направляясь к восточной стрелке острова, они огибали береговую линию, проходя мимо скал и широких песчаных пляжей. Мраморные римские руины отмечали те места, где среди лесов били теплые источники. Мария поискала взглядом купальни, которые лучше всех сохранились. На память пришел тот день, когда Федериго Карафа со смехом освободил ее от громоздких одеяний, и они рука об руку погрузились в серный источник и блаженно нежились в его усыпляющих парах. Ей было тогда пятнадцать. Марии с такой четкостью припомнились детали того дня, что трудно было поверить в то, что с тех пор прошло десять лет.

Перед ними предстал массивный Арагонский замок. Он возвышался на огромной скале, крутые очертания которой вырисовывались на фоне серого неба. Каждый раз, когда Мария видела это распластавшееся сооружение, словно вырастающее из неровной скалы, она представляла картины прошлого: древний греческий форт на западной стороне; застывшие и настороженные средневековые укрепленные стены с узкими бойницами; сводчатые колоннады и собор с куполом, построенные анжуйскими французами. Она с улыбкой повернулась к дочери и увидела нахмуренное личико. Беатриче не нравился замок. Его темная громада, нависшая над ними, казалась девочке зловещей. Мария указала на высокий греческий форт.