Очаровательная плутовка

Хедж, видимо, задумался. Билли сделала такой вывод по тому, как он подпер языком щеку изнутри. Через минуту он переместил язык от левой щеки к правой и еще через минуту смог выдать ответ.

— Итого получается восемь лошадей… Да еще пять, которые уже были. Черт подери, мы будем заняты больше, чем шлюха в Лондоне в базарный день. Пять да еще восемь, это сколько ж получается?

— Тринадцать, Хедж, — услужливо откликнулась Билли. Она знала, что сложить пять и восемь было для Хеджа непосильной задачей. Вряд ли он мог считать больше чем до десяти. Кстати, наверное, именно столько зубов осталось у него во рту.

— Тринадцать?! А ты уверен, малыш? Да что же это, вот не было горя! Уж лучше год в штрафном батальоне, чем такое на родной конюшне! Ты, верно, ошибся в счете, подумай еще раз.

Билли больно прикусила губу, пытаясь сдержать улыбку. О, сколько разных суеверных глупостей узнала она от Хеджа за два месяца в Лейквью. Это уж точно было интереснее, чем все те скучные истории, которые когда-то рассказывали ей гувернантки. Простые люди очень суеверны, не так ли? Что ж, надо это запомнить и использовать при случае.

— Успокойтесь, Хедж. Если посчитать мерина, кобыл и пони для тележки мисс Белльвилль, у вас получится семнадцать лошадей, — поспешила она успокоить конюха, поскольку он выглядел более чем расстроенным.

Хедж радостно похлопал своего юного спасителя по спине с такой силой, что Билли едва не улетела в другой конец конюшни.

— Я так и знал! Вот это совсем другое дело, малыш! На четыре больше, чем неудача, — это явно добрый знак! А теперь иди на улицу и встречай помощника господина Белдена, мне кажется, я уже слышу топот копыт.

Билли, готовая верить в приметы, пока они были добрыми, побежала к воротам, чтобы на этот раз исправиться и радушно встретить законного обитателя Лейквью.

Флетчер вышел на широкое массивное крыльцо, украшенное резьбой. Белая мраморная лестница спускалась в сад и выходила на ухоженную садовую дорожку. По ней, шурша гравием, ковылял Бэк. Он только что прибыл и спешил скорее войти в дом. Его коляска с багажом Флетчера еще стояла у ворот, в то время как Билли и Хедж занимались лошадьми.

— Ах, Бэк, я услышал топот копыт и молил Бога, чтобы это был ты. Я здесь уже целый час и успел натерпеться дерзости молодого конюха, вынес сухое приветствие чопорного Лезбриджа. Но больше в доме нет ни души, тетушка куда-то уехала.

— Так ее здесь нет? — произнес Бэк быстро, втайне радуясь, что встреча племянника и тетушки произойдет в его присутствии и у него будет возможность повлиять на ход событий.

— Я не понимаю, чему ты так радуешься. Тетушка наверняка продолжает строить из себя святое милосердие и сейчас навещает какого-нибудь больного или еще что-то в этом роде. Я хотел бы спросить твоего совета, дорогой Бэк. Как ты думаешь, можем ли мы позволять ей издеваться над людьми? Только представь, бедняга больной и так достаточно страдает, а ему приходится выносить еще и общество моей милой тетушки!

Бэк отстранил руку Флетчера, которую тот было протянул, чтобы помочь приятелю вскарабкаться по лестнице. Он не выносил любых действий, напоминающих ему о его увечье.

— Она нянчится с ними, Флетч. А ты говоришь об этом так, как будто она приходит к больным с целью снять с них мерки для гробовщика, — сказал Бэк, поднявшись на крыльцо.

Он ненадолго остановился, пытаясь стряхнуть дорожную пыль со своего черного пальто. Пыль, впрочем, ненадолго взлетала в воздух, но тут же снова оседала на дорогую ткань.

— Помни, Флетч, ты обещал быть великодушным! Только представь, что случится с беднягой Лезбриджем, если он услышит, какие шуточки ты тут отпускаешь в отношении любви всей его жизни!

Флетч спокойно ждал, пока его друг закончит приводить себя в порядок и будет готов войти в дом.

— Ах, простите меня, прошу вас. Мне действительно не хотелось бы задеть чувства старого Лезбриджа. Я знаю его с детства и искренне привязан к этому человеку. Но я не так тонко организован, как вы, друг мой. Видимо, мне очень понадобятся ваши мудрые советы, чтобы, не дай бог, не внести разлад в нежные чувства моего дворецкого к моей родной тетушке. И я должен быть чрезвычайно благодарен вам за помощь, не так ли?

— Ха-ха, вам нужны мои советы! Неужели только так вы смогли понять, что нам было совсем неплохо в Лондоне как без тетушки, так и без зануды Лезбриджа, — фыркнул Бэк.

— Не знаю… Но я твердо уверен, что должен был покинуть Лондон. Возможно, мне стоило оставить тебя там, чтобы ты остыл немножко и имел бы возможность тренировать свое остроумие на ком-нибудь еще.

— И это говоришь мне ты, Флетч? Ты провел в Лейквью всего час и уже строишь планы, как бы свести всех его жителей с ума!

— Интересная идея, Бэк. Признаться, об этом я еще не думал, но если ты настаиваешь… — Флетчер пожал плечами, беря Бэка за руку. — Может, ты и прав, ты ведь у нас всегда прав, не так ли? Да, я обещал быть хорошим. Но один-единственный взгляд на желтый салон, вернее, на ту комнату, которая когда-то была желтым салоном, перечеркнул все мои благие намерения.

— Что случилось с желтым салоном? — почти вскрикнул Бэк. Он был явно встревожен и поторопился скорее войти в дом.

— Когда я оставил Лейквью три месяца назад, чтобы подготовить к твоему прибытию квартиру в Лондоне, здесь все было в порядке и желтый салон был желтым салоном.

Флетчер криво улыбнулся, отчего на его щеках появились неглубокие ямочки.

— Думаю, все действительно было в порядке, когда ты уезжал. Скорее всего, именно потому, что желтый салон был еще желтым.

— Что? — Бэк замер на месте, будто парализованный.

— Да-да, ты можешь сам посмотреть. Ведь это был прекрасный желтый цвет, такой мягкий, глубокий и как будто сливочный. Он очень успокаивал. Это моя любимая комната в доме, и ты знаешь, сколько сил я потратил, оформляя салон. Но теперь он вдруг стал фиолетовым! Я ненавижу этот цвет. Это еще не все. Я ненавижу белые столы из слоновой кости! Я ненавижу их даже больше, чем фиолетовые стены. Если кто-нибудь когда-нибудь спросит меня, что может вывести меня из себя, я точно знаю, что ему ответить: фиолетовые стены и белые столы из слоновой кости. Я вернулся домой, надеясь найти покой и отдых. Мое сердце рвалось сюда пять долгих лет, я всегда хранил в памяти образ комнаты со стенами сливочно-желтого цвета. А что теперь? Я обнаружил, что стал счастливым обладателем фиолетовых стен и белого стола, вернее, трех белых столов. Должен сказать тебе, Бэк, это омерзительное чувство!

Бэк, рот которого открылся от изумления еще в самом начале речи Флетчера, рванул в желтый салон. Он шел так быстро, как это позволяла его негнущаяся нога, от чего все его движения выглядели особенно смешными. Его глаза выскочили из орбит, когда он увидел комнату, о которой только что говорил Флетчер.

— Боже милостивый, — простонал Бэк, — она все-таки это сделала. Ненормальная женщина! Да, она это сделала.

Ситуация становилась все интереснее, по крайней мере с точки зрения Флетчера.

— По моему, тебе есть что мне сказать, дорогой друг, не так ли?

Флетчер положил руку на плечо Бака, и теперь оба они могли стоять в дверях, любуясь произведением рук тетушка Белльвилль.

— Я ведь не ослышался. Ты знал, что тетушка замышляет ремонт, не так ли? — сказал Флетчер подчеркнуто спокойно, отчего душа Бэка ушла в пятки.

— Э-э-э, она говорила об этом пару раз. Но так, вскользь, мимоходом. Кажется, она видела картинку подобного салона в одном из журналов и сочла это последним писком моды.

— Я еще задавался вопросом, а чувствует ли дорогая тетушка себя дома в Лейквью. Кажется, мне не стоило волноваться. Единственное, что меня теперь интересует, так это будет ли тетушка по-прежнему считать последнюю моду прелестной, когда мы перенесем все это к ней в спальню. Распорядись, Бэк, чтобы кто-нибудь сделал это как можно скорее.

— Но твоя тетушка, Флетчер, она же этого не переживет! Для нее будет страшным ударом, если ты не оценишь ее старания. Нет, ты не сможешь переделать салон, не разбив сердце бедной старушки.