Несущая свет. Том 1

Неожиданно дорогу ей преградил Гейзар, он был похож на хрупкого божка-гнома, решающего про себя: метнуть ли ему сейчас смертоносную молнию или подождать немного.

— Ты — источник зла, — сказал он негромко, приподняв ее лицо за подбородок. — Ты издеваешься над священным законом. Прочь отсюда! Иначе я сломаю свой жезл и тем самым приговорю тебя к смерти!

Ауриана встретила его взгляд с полным спокойствием, она была слишком утомлена, чтобы испытывать такие сильные чувства, как страх.

— У меня никогда и в мыслях не было завладеть штандартом войска, я пришла всего лишь для того, чтобы дать клятву. И я сделаю это.

— Ты — теперь единственный ребенок в своей семье. Ты должна стать продолжателем рода и произвести на свет наследников.

— Этого не будет, Гейзар. Бальдемар поручил мне сказать тебе, что он жертвует меня богам как дар умиротворения. Это наше общее жертвоприношение. Мы оставляем всякие надежды на наследников и продолжателей рода.

Ауриана заметила, как тревога зажглась в глубине глаз Гейзара, когда он понял, куда она клонит.

— Никогда в жизни! Я не позволю этого!

— Он не позволит этого! — закричал какой-то человек громовым голосом, чтобы толпа поняла, о чем идет речь между Аурианой и Жрецом.

В ответ раздался громкий сердитый гул, недовольные крики и, наконец, на Гейзара посыпался град рыбьих костей, требухи и шелухи от орехов. Ауриана и Хильда прикрыли руками голову от этого летящего со всех сторон в знак недовольства мусора. Знатные соплеменники и прославленные воины, стоявшие в первых рядах, открыли рты от изумления — никогда они не видели, чтобы Гейзара так жестоко публично оскорбляли.

Гейзар старался держаться с достоинством человека, выведенного из себя, но хладнокровно терпящего незаслуженные поношения. Однако постепенно страх брал верх в его душе. Он никак не ожидал, что благоговейное почтение, с которым к нему относились окружающие, внезапно развеется, словно дым, и он сам окажется совершенно беспомощным и беззащитным перед стихийной ненавистью толпы. И хотя сам жрец в глубине души считал свою власть над людьми вещью довольно хрупкой, зависящей от непостижимой божественной воли, он все же усыплял себя надеждами на то, что его авторитет останется непоколебимым.

Из задних рядов толпы кто-то метнул копье. Оно глубоко вонзилось в землю совсем рядом с ногою жреца.

Гейзар издал хриплый крик, его глаза выкатились из орбит от страха, черты лица исказились так, будто копье поразило его в сердце. Он рухнул на колени, начал рвать волосы на голове, воя и содрогаясь всем телом от рыданий, — теперь он был совершенно уверен, что прогневал Водана, бога копья. Зигреда, тоже перепуганная до полусмерти, кинулась к нему, помогла ему подняться на ноги и отвела старика к шатрам из оленьих шкур, стоявшим неподалеку на другой стороне холма. Чтобы успокоить толпу, она велела двум жрецам остаться и помочь ей принять клятву у Аурианы.

Когда все приготовления к ритуалу были закончены, на Ауриану набросили покрывало, как на невесту. Она встала напротив Зигреды, между ними был разведен небольшой костер, в котором горели, благоухая, ароматные магические растения. На Зигреде была надета маска кошки; согласно представлениям хаттов, в жрице сейчас жила душа богини Фрии. Рядом с Зигредой стоял жрец в маске вепря, с копьем в руках. Он был воплощением Водана. Вокруг костра медленно двигалась еще одна жрица с костяной дудочкой в руках, наигрывавшая ритуальную мелодию. Она была одета в окровавленную шкуру вепря, а ее лицо окрашено охрой.

При первых же звуках призрачной музыки воцарилась мертвая тишина. Наигрыш звучал то на низких скорбных нотах, то взмывал высоко вверх, паря над землей, то рассыпался мелким золотистым зерном или налетал, как порыв ветра, от которого мелкая рябь разбегалась по озерной глади. Каждый поворот мелодии был непредсказуем, как сама жизнь, то она была исполнена сладости, то горечи, то светлой грусти, то скорбной печали. В глазах Аурианы застыло выражение тоски — она сама не знала, почему у нее так тяжело на сердце. У нее было смутное ощущение, будто со всеми живыми существами в этом мире кто-то разыгрывает злую жестокую шутку, и она, Ауриана, бессильна что-либо поделать с этим.

Затем жрец взял кусочек сердца дикого вепря из огромной бронзовой чаши, стоявшей на треножнике, насадил его на вертел и поместил над священным огнем.

И Водан сказал Фрии:

— Древо Жизни, чьи корни проникают глубоко в недра земли, мы благословляем тебя, мы возносим тебе хвалу! Я — конь мертвых, я — вечная война, я — тот, кто умер от жажды, чтобы постичь тайны Великого Источника, я беру эту женщину себе в жены.

И Фрия ответила:

— Я — память. Я — хаос, возникший из хаоса, царившего до начала времен. Я принесла с собой Век Великих Льдов, и я же растопила их. Я принесла с собой изобилие всех трех Миров. Я творю и я разрушаю. Солнце и могущественная Луна — мои глаза. О, бог войны, я приказываю тебе — подними покрывало!

Концом копья Водан поднял покрывало с лица Аурианы. Этот ритуальный жест означал, что ее священный брак с богом свершился.

— А теперь я отмечу ее своим знаком, — промолвил жрец, воплощавший собой Водана. Он обнажил левое предплечье Аурианы и глубоко процарапал на ее теле костяным ножом рунический знак Бога Войны. От острой боли слезы сами потекли по щекам Аурианы. Затем Фрия обмакнула свой палец в кровь вепря и начертала тот же знак на лбу девушки.

После этого другой жрец поднес ей кусок обжаренного на огне сердца вепря. Он был полусырой и сочился кровью. Ауриана медленно съела мясо, собрав в кулак всю свою волю, чтобы подавить подступившую к горлу тошноту.

— Теперь у тебя сердце вепря, который никогда не уклоняется от боя, — провозгласил Водан.

И действительно, неожиданно Ауриана ощутила, как в ней закипают неудержимая энергия и сила, кровь начала гулко пульсировать у нее в ушах, сердце учащенно забилось, глаза зажглись яростным огнем.

«Мама, если дочь не смогла защитить тебя, то это сделает дикий вепрь», — мысленно обратилась она к матери со словами, неожиданно пришедшими ей в голову.

Затем Ауриана начала повторять нараспев слова клятвы за жрецом, воплощавшим Водана.

— Я отрекаюсь от дома, медоварни и возделанных полей. Я отрекаюсь от мира, пока жив мой враг. Я отрекаюсь от земного брака. Месть — моя пища, кровь — мое питье…

Ее прервал громкий шум тяжелых крыльев. Огромная сова вылетела на свет из мрака ночи, сделала круг над головой Аурианы, сердито хлопая крыльями, и улетела. Ауриана услышала тревожный ропот соплеменников. Птица была необычно смела, и девушку осенила внезапная догадка: «Это дух Херты… Ей ненавистен мой выбор, она хочет остановить ритуал, помешать мне. Она уверена, что произойдет великое зло, если я дам клятву и стану Девой Щита. Херта, ты так долго преследовала меня своей ненавистью в жизни. Но теперь ты мертва — оставайся же с мертвыми!»

— Славя твое имя, о Водан, я обагрю копье кровью моих врагов! О Победоносный, я — твоя.

— Слава тебе, День! Слава тебе, Ночь! Слава тебе, Бессмертная Слава! — произнесла Зигреда.

Затем жрец-Водан надел на правую руку Аурианы браслет из витого серебра, Когда девушка ощутила тяжесть браслета, свидетельствующего о том, что теперь она — воин, ее охватило странное чувство приятной опустошенности.

Как будто она сожгла все мосты за собой, и оказалась одна на диком берегу, мрачном и таящем опасность, но обещавшем исполнение надежд.

Хильда взяла железные ножницы и начала стричь волосы Аурианы. Женские волосы — обиталище духов, которые мешают прикасаться к железному оружию. Когда ее тяжелые косы упали на землю, Ауриана ужаснулась на мгновение, ей показалось, что это живые страждущие существа, которые испытывают боль от того, что их отторгли от нее. И она вспомнила вдруг слова Рамис: «Никогда не забывай, что вся сила — в волосах».

«Но я нарочно забуду это! — мстительно подумала Ауриана. — Убирайся из моей памяти вместе со своей призрачной жизнью!»