Соловей для черного принца (СИ)

— Дед пригласил меня в этот дом, и, полагаю, вы не будете идти против желаний графа Китчестера? А что касается покорности — то увы… С самого детства я была предоставлена самой себе, и никто не позаботился развить во мне подобные склонности. С годами этот недостаток только укрепился. Покорность, подчинение, послушание — в этих делах я полный профан, и если уж вам так захочется просветить меня, то, поверьте мне, ничем хорошим для вас это не кончится.

С минуту леди Элеонора сидела почти неподвижно, но раздражение подняло ее с места, без особой надобности она развернула вазу и оборвала увядшие лепестки, скомкав их и бросив комочки на стол. Снова села, сцепив ладони перед собой. Тяжелые перстни сердито брякнули по столешнице.

— Я хочу знать, — наконец, произнесла она, — как ты собираешься поступить. Уверена, Лемуэл готов признать тебя. По крайней мере, он уже вписал Эдварда в библию, кстати, на то же самое место, откуда когда-то вычеркнул его.

Леди Редлифф вопросительно посмотрела на меня, но я не стала отвечать. Видимо, старуха не знала, что граф уже подписал бумаги, в которых признавал мои права, и меня это не удивило. Было такое чувство, что граф решил придержать новость, пока я не дам окончательного ответа. Или же у него были планы неизвестные мне.

— Могу сказать только, что дед пригласил меня пожить в Китчестре. Но я приму его предложение только в следующем году, так как на днях собираюсь вернуться в Академию.

Казалось, она вздохнула с облегчением, узнав, что я не побеспокою их в ближайшее время.

— Значит, граф всерьез рассчитывает на тебя. Что ж, не могу сказать, что мне это не нравится. Я опасалась, что на старости лет он сошел с ума. Я бы не стерпела, если бы родовой замок попал в руки этого жабеныша. Ты — другое дело. Как бы я к тебе не относилась, ты имеешь полное право быть одним из Китчестров.

— Спасибо, что вспомнили об этом, — насмешливо поблагодарила я ее.

— Вижу, тебя смешит наш разговор. Однако я могу простить твою легкомысленность, учитывая твои молодые годы и, как ты сама призналась, невоспитанность. Я же хочу предложить союз. И если ты хотя бы вполовину так умна, как о себе думаешь, то примешь мое предложение.

— Я вряд ли могу отказать вам, не обидев вас, — ответила я. — Но, знаете, все же не стоит! Я очень несдержанна, и, если меня что-то не устроит, то могу натворить много такого, о чем впоследствии буду жалеть.

— Нахалка! — бескровные губы Элеоноры сжались в жесткую линию. — Зачем делать вид, будто мы испытываем друг к другу симпатию? И все же я готова протянуть руку тебе. Это лучше, чем видеть, как нищий выродок хозяйничает на землях наших предков. В какой-то степени я даже довольна, что ты появилась в Китчестере. Естественно, мне жаль Эдварда. Он всегда был не слишком стойким. Боюсь, это можно сказать о многих в нашей семье.

Я посмотрела на ее прямую спину и позволила себе заметить:

— Но вы явно не страдаете таким недостатком.

Снисходительно улыбнувшись, леди Редлифф дала понять, что разговор окончен. Она сказала мне все, что собиралась. По ее виду я поняла, что у нее нет никаких сомнений в том, что я с признательностью приму ее предложение. На ее властном лице была высечена такая непоколебимая уверенность, свидетельствовавшая о том, что она не привыкла к возражениям. Похоже, я должна была безмерно благодарить ее за оказанную мне честь и доверие.

Когда старуха позвонила в колокольчик, Джордан тут же предстал пред нами, церемонно раскланявшись на пороге, с каждым поклоном все выше задирая свой острый подбородок.

— Проводите мисс Сноу в комнату к милорду, — повелела леди Элеонора, указав на меня скрюченным пальцем, как будто сам мужчина не поймет, кого из нас ему следует проводить.

— Граф в это время отдыхает, будь добра не задерживаться у него. Джордан проследи!

С невыразимым почтением на лице, дворецкий еще раз согнулся пополам. Я вслух выразила сожаление, что столь выдающийся талант прозябает в услужении, вместо того чтобы блистать яркими ролями на подмостках лондонского театра. После моих слов Джордан на миг забыл о своей безответной страсти к потолочным балкам, и опустил подбородок, с легким замешательством взглянув на меня. Элеонора же надменно отчитала меня за грубость.

На прощание я не удержалась и подлила масла в огонь:

— Я подумаю над вашими словами, леди Редлифф. Но не обещаю, что мой ответ будет положительным. Вы сами сказали, что мы не испытываем друг к другу симпатии, так надо ли лишний раз насиловать себя, идя на соглашение друг с другом.

С дедом я пробыла недолго, хотя именно с ним мне хотелось провести больше времени. Его комната находилась внизу, и мы опять преодолели множество лестниц и коридорчиков, пока добирались до нее. Обстановка в спальне деда была самая простая, если не сказать скудная. Разобранная кровать, кресло-качалка у камина, комод с парой канделябров на нем и низкая тумбочка у изголовья с ворохом газет. Единственное, что приковывало внимание, были две облезлые медвежьи шкуры, расстеленные на полу перед кроватью и у камина. Старик полулежал на огромных пуховых подушках, почти полностью утопая в них. Его маленькое тощее тельце покрывала просторная ночная сорочка, а на голове восседал, гордо торча вверх, штопаный колпак. Увидев меня, он не скрыл радости. Тут же взбодрился и захотел подняться, чтобы переодеться и принять меня по всем правилам. Но я воспротивилась.

— Что вы! Если я помешаю вашему отдыху, то цербер за дверью, доложит обо всем леди Элеоноре. Он когда-нибудь снисходит до того, чтобы общаться с людьми, как обычный человек? Или же он так и родился с задранным вверх подбородком, и тут уж ничего не поделаешь?

Старик захохотал, весело поглядывая на дверь. И нарочито громко сказал:

— Боюсь, Джордан слишком долго проработал у нас — его организм уже отравлен миазмами китчеровской спеси и высокомерия. И потом, мы держим небольшой штат прислуги, но даже такого количества достаточно, чтобы человек, командовавший ими, ощутил вкус власти.

Мы разговорились, не замечая, как летит время. Я сказала, что принимаю его приглашение и после завершения учебы, приеду сюда. Но мои слова почему-то не обрадовали деда. Наоборот, в нем появилось непонятное беспокойство. Заметив это, я спросила, в чем дело.

— Слишком долго ждать! Я только что обрел тебя и вновь потеряю на целый год, — попробовал отшутиться дед, но я поняла, что за его словами скрывается нечто большее. Я хотела, чтобы он поделился со мной своими тревогами, но граф снова стал привычно лукавым и довольно щурился, поглядывая на меня.

— Ты разговаривала с Элеонорой? — внезапно спросил дед. — Что она от тебя хотела?

— О, вы уже в курсе?! Новости в этом доме доставляются с ошеломляющей скоростью. И не прикидывайтесь, будто не знаете, о чем мы говорили. Все равно не поверю. Я так понимаю, цербер успел и там и тут. Возомнил себя ловкачом Труффальдино?

Но дед уже был настроен на серьезный тон.

— Она ненавидит Дамьяна. И чем больше шансов у мальчика поставить Китчестер на ноги, тем сильнее будет ее ненависть.

— Но почему? Это как пилить сук, на котором сидишь.

— Лучше пусть сук будет спилен, а дерево срублено, чем быть всю жизнь обязанной такому ничтожеству. Ее гордость не просто уязвлена, она втоптана в грязь и заплевана этим выскочкой. Так она считает. Твое появление вселило в нее новую надежду, похоже, она решила воспользоваться тобой, чтобы избавиться от ненавистного мальчишки.

— Хотела бы я знать, как она это сделает! Неужели она думает, что я соглашусь… В последнее время у меня такое ощущение, что я весьма значительная особа, просто пуп земли какой-то! Нет, целое пупище гигантских размеров! Все чего-то хотят от меня, рвутся заслужить мое доверие, запугать и воспользоваться мной по своему усмотрению!

Он поддался вперед и наклонился ко мне через край кровати. Морщинистыми птичьими пальцами старик дотронулся до моих волос, уложенных на затылке в тугой узел.

— Нельзя настраивать против себя Элеонору. Я сам с ней поговорю. Все привыкли к моему своеволию, и в отличие от тебя, они не могут убежать от меня — а тебя я могу потерять. Я не хочу этого. Я чувствую себя сейчас живее, чем за последний десяток лет… Теперь ты можешь идти.