Разбуженная страсть

Да, не жалела. Возможно, испытывала лишь легкую грусть после очередной ночи, проведенной точно так же, как и предыдущая. И после очередного дня, отмеченного на календаре. Говорят, это такой симптом. Неизъяснимая, непонятная грусть. Но лучше сейчас об этом не думать.

Однако ее настроение оставалось прежним, поэтому днем она отправилась на долгую прогулку по своему поместью. Вверх и вниз по холмам, вдоль самой длинной живой изгороди, мимо фермерских коттеджей и, наконец, к берегу ручья, где она и остановилась, подбирая с земли веточки и бросая их в воду. Некоторые уплывали далеко, и она представляла, как они добираются до того места, где ручей становится рекой, а оттуда плывут к морю. Но многие застревали на камнях или на отмели, и их путешествие заканчивалось неудачей.

Все заканчивалось. Порой раньше, чем хотелось бы. Должно быть, в течение своей жизни мистер Расселл проходил по этой земле бессчетное количество раз, представляя, как она простирается все дальше и дальше. Но даже не догадывался о том, что ему придется слишком рано уйти со сцены и оставить поместье в руках своего недостойного брата и бесчестной вдовы.

– Я отдалась мужчине так, как никогда не отдавалась тебе, своему мужу. – Сама того не замечая, Марта произнесла эти слова вслух.

И она по-прежнему ни в чем не раскаивалась. Если роман с мистером Мирквудом означал то, что она предала покойного, – тогда она сделала бы это столько раз, сколько потребовалось бы.

Марта бросила последнюю веточку в воду и встала, отряхивая платье, чтобы направиться к кладбищу, где под землей рядами покоились целые поколения Расселлов. Мистер Расселл лежал рядом со своей первой женой, чуть поодаль от железной ограды. На могиле уже выросла короткая зеленая трава. Когда родится ее сын – если ей, конечно, повезет, – эту могилу будет не отличить от остальных.

Муж хотел сына. Он выступал против злодеяний своего брата, в то время как другие мужчины лишь молча пожимали плечами. И он надеялся, что сумеет помешать мистеру Джеймсу Расселлу унаследовать Сетон-парк.

Марта опустилась на колени перед памятником и провела пальцем по выгравированным датам жизни. «У ребенка не будет ни капли твоей крови, – мысленно произнесла она. – Но он будет воспитан, как Расселл, и станет твоим достойным наследником». Потому что даже лишенный любви брак мог принести нечто стоящее. Мистер Расселл сделал ей предложение в надежде на наследника, и она позаботится о том, чтобы он получил его.

– А я все думал, когда же вас здесь увижу… – Мистер Аткинс вышел из ворот с ножницами в руках. Лучи полуденного солнца освещали его каким-то особенным светом. Словно он был спустившимся на землю ангелом, принужденным жить среди смертных.

Марта тихо вздохнула.

– Я была очень нерадивой.

– Я не это хотел сказать. Простите меня. – Теперь его шаги раздавались совсем близко от нее. Он помедлил, прежде чем свернуть к могиле родственников Расселла. После чего опустился на колени, чтобы срезать несколько сорняков.

Сейчас его загораживал соседний памятник с выгравированными датами жизни и смерти прежней миссис Расселл. Так произойдет и с ней. «Любимой жене». Но этих слов на ее памятнике не будет.

– Его первый брак был счастливым? – Слова вырвались у нее сами собой.

Мистер Аткинс поднялся на ноги и искоса взглянул на нее.

– Думаю, да. Конечно, ее смерть была для него ужасным ударом. – В наступившей паузе слышалось щелканье ножниц. – Это событие стало для него роковым и значительно ухудшило его привычки. – Викарий говорил неохотно, словно вытягивал из себя слова, нарушавшие мирную кладбищенскую тишину.

– Я не думала, что вы знали об этом. – Марта снова опустилась на колени.

Викарий пожал плечами:

– Я был тогда слишком молод, чтобы распознать симптомы, но все же… – Аткинс помолчал, потом вдруг сказал: – Могу я задать вам один очень личный вопрос? Мне кажется, что он… Я никогда не считал его жестоким. Ведь я не ошибался?

– Он не был жестоким.

– Вот и хорошо. – Священник снова опустил глаза и переложил ножницы в другую руку. – Ни одна женщина не должна терпеть подобного обращения. – Марта вздрогнула при этих словах мистера Аткинса. Долгие месяцы она упорно скрывала от него все тайны и даже ни разу не задумалась о том, какие тайны мог хранить он сам. – Зная ваши обстоятельства, миссис Расселл… Я был для вас не очень хорошим другом.

– Вы были прекрасным другом.

Викарий поморщился и покачал головой:

– Я уходил от разговора, когда вы нуждались в сочувствии.

– Мы оба так поступали. Мы оба предпочли приличия дружеской близости. Вам не о чем сожалеть. – И даже теперь приличия мягко напоминали о себе. Потом они смогут беседовать более откровенно, но не сейчас. – Вам, наверное, пришлось многое пережить. Вы с кем-нибудь говорили об этом?

Такой же вопрос задавал ей и мистер Мирквуд.

– Мы с братом только об этом и говорим, когда видимся. – Викарий поднял руку и отвел назад прядь волос, вечно спадавшую ему на лоб; он был без шляпы. – По правде говоря, через столько лет мы уже можем кое над чем смеяться. – Он принялся подстригать траву у подножия памятников. – Наша мать умела со всем справляться. Мой брат хотел поступить в Оксфорд, хотя все мужчины в роду Аткинсов учились в Кебридже. Один брат никогда бы не уговорил отца. Вообще-то ему это так и не удалось. – Викарий рассказывал свою историю с той же детальной тщательностью, с какой подрезал траву. – Однажды мать просто сказала отцу, что тот сам согласился на Оксфорд. И он поверил, ничего не вспомнил.

Марта так крепко сжимала кулаки, что ее перчатки, казалось, вот-вот лопнут по швам. Сердце же бешено билось. Теперь она будет искренней. Они с викарием станут хорошими друзьями, настоящими друзьями, будут говорить друг другу правду вместо лжи и недомолвок.

– Мистер Аткинс…

– Миссис Расселл… – Он поднял руку, но смотрел в другую сторону. – Я не могу знать, понимаете? Не могу.

Марта молчала. Священник же опустил руку и снова принялся подстригать траву. Но было очевидно: он знал. И его «послание» было предельно ясным: искренность между ними на этом заканчивается.

Разочарование подхватило и закружило ее, словно грязный водяной поток. Ей следовало быть более скрытной. Нельзя вести себя так, как мистер Мирквуд, и говорить первое, что придет в голову.

Марта разжала кулаки и сплела пальцы. Она слушала щелканье ножниц и блеяние овец в отдалении, пока викарий снова не заговорил:

– Вам следует знать, что я подумываю оставить церковь. Я имею в виду… как профессию, – ответил он на ее удивленный взгляд. – Мне бы хотелось посвятить больше времени школе.

– Работа учителя вам очень подходит.

Да, на эту тему они могли говорить свободно.

– Мне повезло найти дело, предназначенное мне Богом. – На его лице появилась лукавая улыбка. – Это мой ответ тем, кто против такого шага. Довольно трудно оспорить, верно?

– Я бы даже не стала пытаться. Но вы справитесь? – Марта чуть подвинулась, чтобы лучше видеть собеседника, по-прежнему находившегося за памятником миссис Расселл. – Если смогу, я, конечно, увеличу ваше содержание, но пока будущее Сетон-парка не решено, это не в моей власти.

– В этом нет необходимости. Мистер Мирквуд был очень щедр. А если вы предоставите мне коттедж по той же цене, что и фермерам, то с помощью финансирования из Сетон-парка и Пенкаррага, а также благодаря занятию сельским хозяйством я непременно справлюсь. – С достоинством человека, уверенного в своем будущем, викарий снова принялся подстригать траву.

Когда это мистер Мирквуд успел предложить ему содержание? Должно быть, он заходил без нее или отправил письмо. В любом случае – благородный поступок. Она ему об этом скажет. Он придет к ней сегодня, и она даст ему понять, какое удовольствие доставил ей его поступок.

Ни один вид страсти не был бы так сладостен для мужчины, как та страсть, что расцвела при установлении взаимного уважения. Если бы его не сослали в Суссекс, он мог бы этого и вовсе не узнать. Теперь же он изредка представлял, как будет до конца дней наслаждаться этим изысканным подарком.