Все и немного больше

— Не я. — Алфея холодно улыбнулась и поставила сумку на веранду.

— Вот так, сестра! — Женщина засмеялась. — Если он объявится, что-нибудь передать?

— Ничего.

— Точно?

— Абсолютно.

— Даже вашего имени?

— Даже моего имени.

Блондинка пожала плечами. Стоя на крыльце, она закурила сигарету. Когда Алфея села в машину, женщина помахала ей рукой.

Алфея завела машину. В голове у нее был сумбур.

Одно дело отстраненно рассуждать о предыдущих увлечениях любимого, и совсем другие чувства испытываешь, когда видишь перед собой крашеную блондинку, от которой разит дешевыми духами с запахом сирени и которая дружелюбно сообщает, что он периодически с ней спит. Алфея нажала на газ и помчалась по безлюдной улице. Дура, дура, дура! Господи, сколько же времени ей понадобится, чтобы научиться никому не доверять!

Пот выступил у нее на лице, и внезапно ей отчаянно захотелось, чтобы Джерри Хорак узнал, как мало он для нее значит, как наплевать ей на его отношения с этой химической блондинкой.

Она не заметила, как проскочила на красный свет, и отстраненно подумала, сумеет ли она без инцидентов доехать до института.

29

Алфея приехала туда около шести, в тот час, когда Генри Лиззауэр неизменно пересекал Родео-драйв, направляясь в ресторан Мамы Вейс на обед, чтобы успеть вернуться домой до наступления комендантского часа. Она жала на кнопку звонка до тех пор, пока дверь не открылась.

— Мисс Каннингхэм. — Генри Лиззауэр открыл и затем неуверенно закрыл рот. Наконец лицо его приняло выражение чопорного достоинства. — Мне сообщили о вашей болезни.

— Слухи, всего лишь слухи. — Она ослепительно улыбнулась. — Мне нужно поговорить с вами.

Он нервно, как бы загораживая ей путь, ступил на порог.

— Я собираюсь уходить.

Алфея протиснулась мимо него в зал.

— Это займет несколько секунд, — сказала она.

— Мы можем поговорить, когда институт будет открыт.

— Мистер Лиззауэр, — перебила она его, одарив еще одной ослепительной улыбкой. — Джерри Хорак оставил массу вещей у меня дома — краски, кисти, холсты. Они захламили купальню. Родители досаждают мне, требуют, чтобы я очистила место. Он снова переехал… Какой у него номер телефона?

При имени Джерри Генри Лиззауэр потускнел.

— У меня нет сведений о мистере Хораке.

— Но вы были друзьями, он здесь жил. Вы должны знать, каким способом можно с ним связаться.

— Мы не говорили с ним с того времени, как я… гм… вынужден был попросить его съехать. Он не дал мне никакого адреса.

— Как вы не хотите понять? Я должна вернуть ему его вещи!

— Мисс Каннингхэм, я прошу прощения, но помочь вам не могу… А сейчас… вы позволите мне…

Ей вспомнился Моцарт.

— Вы не хотите мне сказать, потому что ревнуете к нему!

Генри Лиззаузр передернулся, словно от боли.

— Мисс Каннингхэм, я прошу вас… Вы сейчас расстроены… Пожалуйста, идите домой к родителям, они решат, как поступить с вещами, которые мистер Хорак оставил в вашем доме. — Очки без оправы сильно увеличивали его встревоженные, напуганные глаза.

Господи, это она, Алфея Каннингхэм, поднимает бучу и выставляет себя на посмешище, как еще одна из многих идиоток, околпаченных Джерри Хораком.

Она сбежала вниз по ступенькам. Входная дверь тут же закрылась, послышался звон цепочки.

В машине Алфея склонилась на руль. У нее не было сил возвращаться в позолоченную клетку, дарованную ей ее мучителями, — они наверняка знают о неверности Джерри и хихикают по этому поводу. Но куда ей направиться сейчас?

— Рой, — вслух произнесла она.

Дом Уэйсов на Кресчент-драйв никогда не был для нее таким же убежищем, как квартира над гаражом, да и раны, нанесенный ей Рой, еще не затянулись; и все-таки она направилась к этому небольшому оштукатуренному бунгало.

Дверь открыла Рой, одетая в шорты и просторную блузку.

Карие глаза ее расширились, рот раскрылся от удивления и лишь затем сложился в радостную, доброжелательную улыбку.

— Не могу поверить! — воскликнула она и повернулась к окну, чтобы громко крикнуть во двор: — Вы все! Ни за что не угадаете, кто приехал! Алфея! — Она сжала вялые ладони Алфеи, притянула ее к себе. — У нас Джошуа, Мэрилин и Би-Джей.

— Я проезжала мимо, — проговорила Алфея.

— У тебя все в порядке? Ты выглядишь какой-то расстроенной.

Со двора откликнулась Нолаби:

— Приводи Алфею сюда!

В маленьком заросшем дворике недавно была установлена треугольная печь из красного кирпича с вертелом, и возле нее — в ароматном дыму, в клетчатой спортивной рубашке и бермудах, вооруженный длинной вилкой — хлопотал над аппетитным поджаренным цыпленком Джошуа Ферно. Би-Джей поднялась на ноги — она тоже была в шортах, открывавших ее массивные ляжки. Мэрилин лежала в новом шезлонге красного дерева, широкое, не стесняющее движений платье не могло скрыть ее беременности.

Нолаби загасила сигарету и обняла гостью.

— Ты что-то давненько к нам не наведывалась, Алфея.

Би-Джей похлопала ее по плечу.

— Давно не виделись, — сказала она.

Мэрилин, улыбаясь своей очаровательной улыбкой, пошевелилась, словно бы собираясь подняться и обнять Алфею.

— Нет, Мэрилин, — сказала Нолаби, озабоченно взглянув на нее. — Ты ведь знаешь, что говорят доктора.

— Слушай мать. Не вставай, — скомандовал Джошуа своей молодой супруге и протянул большую ладонь Алфее. — Я очень рад вас видеть.

Дружелюбные улыбки присутствующих привели Алфею в смятение: она чувствовала себя словно солдат в стане вражеских воинов.

— Я просто проезжала мимо, — повторила она. — Я, пожалуй, поеду.

Нолаби решительно возразила:

— Это будет очень глупо… Позвони домой и скажи, что ты ужинаешь у нас… Мой сын, — она игриво улыбнулась, взглянув на грузного, с брюшком, седовласого Джошуа Ферно, — устраивает грандиозный пикник, я собираюсь ставить в духовку свои знаменитые бисквиты… Надеюсь, ты их помнишь? А потом…

— Нет необходимости в дальнейшей рекламе, мама, — перебила ее Рой. — Алфея, ты останешься — и точка.

— Расскажи нам о художественной школе, — предложила Нолаби. — Рой говорит, что этот мистер Лиззауэр принимает только первоклассных художников и что… — Несколько минут Нолаби с присущей ей живостью излагала полученные из третьих рук сведения об институте.

На лице Алфеи играла холодная, вымученная улыбка.

Наблюдая за ней, Джошуа Ферно сказал:

— Алфея, девочка, похоже, тебе нужно немного взбодриться… Рой, проскочи мимо матери и дай подружке глоток того лечебного снадобья, что я принес на прошлой неделе.

— Ну-ну, Джошуа, — возразила Нолаби. — Ты ведь должен понимать, что девочки слишком юны, чтобы пить.

— Ой, тетя Нолаби, — вмешалась Би-Джей. — Когда вы только расстанетесь с такими устаревшими представлениями? Поверьте, колледж — это место, где девушка узнает, как обращаться с напитками.

— Би-Джей, — сказал Джошуа, — тебе для этого не нужен колледж. У тебя это в крови.

Смех и опять этот проклятый Моцарт, звучащий в голове! Алфея скрылась в кухне.

Рой последовала за ней.

— Что-то случилось, Алфея? — мягко спросила она. — Я могу тебе помочь?

— Господи, никак я попала в благотворительное общество!

— Нет, просто это Большая Двойка, — ответила Рой, поглаживая Алфею по руке.

При прикосновении руки подруги слезы брызнули из глаз Алфеи, и она ничего не могла с ними поделать, как это уже было накануне.

— Ну будет тебе, — неловко пробормотала Рой. — Пошли в мою комнату.

Розово-голубые детские обои в комнате были заменены на обои с желтыми розами. Рой собрала юбки и блузки, разбросанные на стульях, — несмотря на свою любовь к одежде, она не научилась обращаться с ней с должным уважением. Она принесла рулон туалетной бумаги, чтобы Алфея могла использовать его в качестве косметической салфетки.

Алфея промокнула бумагой глаза.

— Рой, Алфея! — раздался за окном крик Би-Джей. — Папа говорит, что цыпленок готов.