Изумрудное пламя

– И когда вы собираетесь начать?

Если он решил взять ее во время ночного привала, ей ничего не остается, как убить себя. Надо только найти чем. Джоанна даже представить не могла, что позволит ему дотронуться до себя.

Он жадно оглядел ее. Джоанна поняла, что он только и ждет, когда можно будет сорвать с нее платье и взять ее, хочет она этого или нет. Пока они ехали, он сказал ей, что следил за ней в Уолсингеме, спрятавшись под рясой.

И Джоанна словно воочию видела, как он теряет разум, когда они с Ричардом, никого не замечая, кроме друг друга, лучезарно улыбались и обменивались страстными взглядами.

– Я возьму вас, вы понимаете... как только мы остановимся на ночь, – проговорил он, облизывая губы на ее вздымавшуюся от страха грудь. – Вы шлюха и ничего лучшего не заслуживаете. Да я должен был избить вас, а потом насиловать, пока вы не изойдете кровью, да еще на глазах моих злодеев. Вот так-то. Но я этого не сделаю.

По правде говоря, хотя кошелек у него еще не опустел, он понимал, что разбойников все-таки десятеро. Если он пробудит в них похоть, уединившись с Джоанной, ничто не удержит их тогда от убийства. Нет, придется отложить радости плоти.

– Не тревожьтесь, я не посягну на вас, пока мы не обвенчаемся в Хокингеме, моя будущая графиня. Мне очень хочется стать графом... Однако лучше вам не рожать мне наследника раньше, чем через девять месяцев, а то я утоплю ублюдка.

По его голосу Джоанна поняла, что он не шутит, и возблагодарила Бога, не позволившего ей пока понести. Итак, она выяснила, что он не собирается спать с ней, пока они не приедут в Хокингем, и у нее появилась призрачная надежда. Правда, она не могла придумать, кто может помешать Годфри в конце концов овладеть ею.

Убежденный в ее молчании под угрозой обвинить Ричарда в убийстве сэра Роджера, Годфри чего только не наговорит королю Эдуарду. Ну, скажет, например, что не смог ждать и поехал за своей невестой в Уолсингем, а оттуда увез ее прямо в Хокингем венчаться.

Пришлось-де удовлетвориться скромной церемонией, потому что нашли мертвого Вильяма, но они уж очень любят друг друга, а какое еще может быть утешение в горе, если не любовь?

Итак, Джоанна – наследница Хокингема. Странно, что она ничего не почувствовала во все время, пока ее брат мертв, но их ничего не связывало, хотя и не по вине Джоанны. Если Годфри женится на ней, брак будет трудно расторгнуть. Церковь не станет вмешиваться, что бы с ней ни случилось. Она не сомневалась, что он постарается как можно скорее заполучить наследника, а потом, насколько она его знает, ее дни будут сочтены. А зачем ей жить, если она никогда больше не увидит Ричарда Кингслира?

Едва стемнело, разбойники устроились на ночлег, выбрав местечко посуше и хорошо защищенное деревьями. Измученная свалившимися на нее бедами, Джоанна сделала несколько глотков крепкого эля, откусила черствого хлеба и как провалилась в тяжелый сон возле костра.

– Милорд, пора нам отдохнуть, – сказал Эрик. – Поглядели бы вы на себя.

Бледный Ричард скакал с крепко стиснутыми зубами, только этим выдавая, как ему плохо и с каким трудом он удерживается на коне.

– Нет... вперед… У них Джоанна…

– Милорд, вашему коню надо попить и отдохнуть, – вмешался Тим, боясь, однако, вызвать на себя гнев барона.

Будь Ричарду немного лучше, он бы увидел, что Демону еще нипочем проскакать несколько часов, но мальчик правильно сделал, что воззвал к рыцарским чувствам барона, любившего своего боевого коня и всегда заботившегося о нем прежде себя.

Они как раз подъехали к реке, на берегу которой расположилась деревня Бостон.

– Ладно, – ворчливо согласился Ричард. – Напоим лошадей. А пока отдохнем.

Когда Ричард попытался соскочить с коня, его ожгла такая боль, что в глазах у него потемнело, и он без чувств свалился на землю.

Другой бы конь убежал, почувствовав обиду или испугавшись бездыханного тела, а Демон только поглядел на юношей, словно спрашивал, что они собираются делать, и осторожно отошел в сторонку. Он даже не посмотрел в сторону реки, пока Тим и Эрик не занялись его хозяином.

Правда, они мало что могли сделать. Барон не пришел в себя, даже когда они стянули с него снаряжение. Рана у него опять открылась и окрашивала потемневшую повязку в алый цвет.

Потеряв от страха дар речи, они бросились к его седельной сумке, рассчитывая что-нибудь найти в ней. Там оказалась чистая рубашка, и они прижали ее к ране, с ужасом наблюдая, как по ней растекается красное пятно. В конце концов кровотечение остановилось. Однако Ричард Кингслир не пришел в себя, хотя им удалось влить в рот немножко вина.

Они ничем не могла ему помочь, так что пришлось им заняться лошадьми и молить Бога, чтобы Ричард не умер ночью.

На рассвете он начал бредить и дрожать так, словно стояла зима. В горячке, дико вращая глазами и зовя кого-то, он метался, словно понимал, что не может позволить себе болеть.

Вот тут-то и появилась Мэг на своем муле, как раз когда оба мальчика держали барона, не давая ему встать.

25

Годфри со своими разбойниками стороной объезжали деревни, расположенные на берегу Уошской бухты, боясь, как бы Джоанна не позвала на помощь, хотя она плохо представляла, что могли сделать крестьяне, даже если бы захотели.

Один раз, когда в деревню отправили Джека, чтобы он купил еды и разузнал, где лучше перейти на другую сторону, он вернулся не только с хлебом, сыром и большим количеством вина, но еще и с двумя довольно грязными женщинами.

– Вот Китт и Калотт, – объявил он, лучезарно улыбаясь крестьянкам, а потом и своим приятелям, на которых беззубые дамы смотрели так, словно это были принцы из сказки, а не бродяги и убийцы. – Им тут опротивело. Священник их, видишь, ругает за то, что они вроде бы мастерицы ноги задирать, – говорил Джек, хлопая по заднице то одну, то другую. – Я им намекнул, что на юге хорошие шлюхи в цене, ну, они и увязались.

Разбойникам затея Джека пришлась по душе.

– Надо бы проверить, годятся ли они в шлюхи, – предложил Хаймо, занявший место вожака после того, как Ричард убил Неда. – Лондонцы ведь требуют кое-чего за свои фартинги.

Все с ним согласились и уже двинулись было к крестьянкам, но тут вмешался Годфри.

– Еще не хватало, ленивые псы… Сначала отработайте свое, а потом тешьте себя, сколько влезет! Ты узнал, где брод, или тебя зачем посылали? – крикнул он Джеку.

– Вода стоит высоко до позднего вечера, – недовольно ответил Джек. – Все равно делать нечего, почему бы нам не развлечься.

Все разбойники, как один, уставились на Годфри.

– Кажется, вы забыли про даму! А если за нами погоня?

От злости он готов был всех растерзать.

Хаймо ничего не сказал, но было в его взгляде что-то такое, отчего Годфри снизил тон.

– Можно объехать, – проговорил он, но это уже не был приказ.

– Потратим много времени, а зачем? – покачал головой Хаймо. – Нет, сэр Годфри, мы сейчас поедим, а потом испытаем голубок. Почему бы вам тоже не поразвлечься с дамой?

По его тону Годфри понял: бродяга знает, что он не спал ночью с Джоанной из страха перед ними, а не из-за уважения к невесте или нежелания обладать ею.

– Хорошо. Только не на весь день, – стоял на своем Годфри, хотя его мысли уже были заняты Джоанной.

От его голодного взгляда у нее пересохло во рту и сердце чуть не выскочило из груди. Одно препятствие, мешавшее ему взять ее, перестало существовать.

Бродяги тотчас заспорили, кому первому достанутся шлюхи, а те расцветали на глазах, ощущая себя уже дорогостоящими куртизанками. Для них было в новинку получать деньги за то, что они с малолетства делали за так или за миску похлебки.

– Я первый, – объявил Хаймо, раздуваясь от важности, – на то я и вожак, со мной Джек, потому что он их сюда привел.

Никто не стал возражать, зная, что всем достанется, а пока почему бы не выпить и не закусить?