Преследование

Щеки Амелии вспыхнули, и она подумала о том, не принять ли Лукаса прямо на кухне, где они с Ллойдом обсуждали его визит. Но это разозлило бы Лукаса еще больше. И он был бы прав, возражая против ее работы в этом доме, подумала Амелия, потому что вчера вечером она почти поддалась искушению.

— Прекрасно. — Амелия сняла передник. — Но я не собираюсь развлекать его, Ллойд. Мое положение это не предполагает. Нам не нужны никакие закуски. Уверена, этот визит будет коротким.

Увидев, что слуга явно собирается спорить, Амелия потрепала его по плечу.

— Мой брат — занятой человек, а я — занятая экономка.

Амелия поспешила прочь из кухни. Она точно знала, куда зайдет эта беседа, и прекрасно понимала, что вести себя придется в высшей степени осторожно. Ей не хотелось, чтобы Лукас стал подозревать, что она влюбилась в Саймона — если вообще когда-то переставала любить его — и между ними бушевала необузданная страсть. Если бы брат догадался об истинном положении дел, он увез бы ее из Ламберт-Холла, как бы она ни возражала.

Войдя в вестибюль, Амелия широко улыбнулась, хотя ее радость была фальшивой. Лукас ждал, нетерпеливо прохаживаясь и изучая разнообразные картины на стенах. Он обернулся, как только Амелия появилась на пороге зала.

Даже сейчас без изысков одетый Лукас, как и всегда, выглядел щеголем. Сегодня на нем быт простой и невзрачный темно-коричневый сюртук с воротником из черного бархата, под которым виднелась желтая манишка. Золотистые волосы брата были стянуты в косу. Лукас был высоким и красивым мужчиной, и от его фигуры веяло силой и властностью. Сейчас Амелия оказалась в затруднительном положении, но все-таки она сильно любила Лукаса. И знала, что он всегда останется ее братом, на которого она может рассчитывать.

Он не улыбнулся ей в ответ. Зажав в руке двууголку, Лукас подошел к сестре.

— Здравствуй, Амелия. Представь мое удивление, когда я, приехав вчера вечером на Кавендиш-сквер, получил твое письмо. — Его серые глаза вспыхнули яростью.

Амелия решительно взяла брата под руку и с такой же решимостью поцеловала его в щеку.

— Я так рада, что ты вернулся в город! Я скучала по тебе. — И она повела его в западное крыло дома.

— Даже не пытайся манипулировать мной! Ты — экономка Гренвилла? — недоверчиво спросил он.

Лукас знает ее слишком хорошо, нервно подумала Амелия, пытаясь удержать на лице улыбку.

— Когда я поняла, как нужна его детям, я просто не смогла отказаться. И это пошло мальчикам на пользу, Лукас.

Брат мрачно взглянул на Амелию, когда она пригласила его в маленькую гостиную с бледно-розовыми стенами, белым потолком и позолоченной отделкой. Амелия отпустила его руку, чтобы закрыть за ними дверь.

— Ты цела и невредима? — настойчиво спросил брат.

Амелия обернулась. Сердце ее заколотилось, но она спокойно спросила:

— Что это значит?

— Это значит, что я не забыл, как десять лет назад он самым возмутительным образом флиртовал с тобой! Это значит, что я не забыл, как ты была безумно влюблена в него. — Его взгляд не дрогнул ни на мгновение. — Одно дело — помочь с его детьми после похорон, Амелия, но это переходит всякие границы!

Она заметила у брата круги под глазами.

— С тех пор минуло десять лет. Мне тогда было шестнадцать, Лукас. Теперь я — взрослая и разумная женщина. Ты знаешь, что я склонна к состраданию. Его детям сейчас намного легче, и я счастлива осознавать, что в этом отчасти есть и моя заслуга.

— А как поживает Гренвилл? — язвительно спросил брат.

Амелия молилась, чтобы не покраснеть.

— Он по-прежнему сокрушен своей потерей. — Она помедлила, неожиданно подумав, не спросить ли мнение Лукаса по поводу странного поведения Саймона. Впрочем, делать этого не стоило, ведь тогда подозрения брата могли только усилиться! И она решила сменить тему. — Когда ты вернулся? Сапоги у тебя не пыльные, но ты выглядишь уставшим.

— Я вернулся среди ночи, Амелия. Если честно, я не спал несколько дней — и не смог уснуть после того, как прочитал твое письмо, — кратко пояснил он.

Амелия тут же забыла о том, что собиралась оправдываться.

— Ты был там, где я думаю?

Неужели он находился во Франции, помогая обездоленным семьям эмигрантов?

Его серые глаза сощурились.

— Я был на руднике.

Они оба знали, что это была ложь.

— Лукас! — Амелия бросилась к брату, взяв его руки в свои ладони. — Я виделась с Джулианной. Она рассказала мне, какой ужас творится сейчас во Франции. Тебе небезопасно ступать на эту землю. Если тебя схватят, то обязательно посадят в тюрьму, и ты вряд ли когда-нибудь выйдешь оттуда!

— Если меня схватят, то отправят прямиком на гильотину, — без обиняков заявил Лукас.

Амелия вскрикнула от ужаса.

— Я умоляю тебя — я знаю, что ты — человек чести и патриот, — но, ради всего святого, брось эти свои операции в военное время!

Лукас взял ее за плечи.

— Не проси меня о невозможном, Амелия. И не меняй тему! Я волнуюсь о тебе. Я видел, как вы с Гренвиллом смотрели друг на друга во время похорон!

Она застыла на месте.

— Что ты имеешь в виду?

— Он не мог отвести от тебя взгляд, а ты не могла отвести взгляд от него! — вскричал Лукас.

А вот теперь Амелия точно знала, что залилась краской.

— Полагаю, ты ошибаешься, — осторожно заметила она.

Лукас смерил ее недоверчивым взглядом:

— Каким образом этому распутнику удалось убедить тебя поступить к нему на работу? Или я догадываюсь как? Черного кобеля не отмоешь добела!

Амелия высвободила руку из его мертвой хватки.

— Если ты думаешь, что он оказывал какие-то знаки внимания, чтобы заполучить меня к себе на работу, ты сильно ошибаешься. — Собственно, она говорила чистую правду, но чувствовала себя так, будто лгала. — Гренвилл — не распутник! Ты, вероятно, не знаешь, что после похорон я отправилась в Сент-Джаст-Холл, чтобы помочь с детьми. Гренвилл был в ужасном состоянии, Лукас. Он заперся в своих комнатах вместо того, чтобы заботиться о сыновьях. Дети отчаянно нуждались во мне тогда, точно так же, как они нуждаются во мне и сейчас.

— Почему? Он все еще сидит взаперти в своих комнатах?

Амелия напряженно замерла. Лукас редко сердился и никогда не позволял себе насмешек.

— Это некрасиво.

— Влюбляться в него снова — вот что будет некрасиво, Амелия. Он оплакивает жену, — предостерег он.

Амелия понимала, что перечить брату сейчас не следует. И решила не обращать внимания на его колкость.

— Есть кое-что поважнее. Новорожденная — не его дочь. Когда Гренвилл попросил меня заняться управлением его домашним хозяйством, он подтвердил сплетни, которые я слышала. Настоящий отец Люсиль — Томас Саутленд. О, Лукас! — Она снова взяла брата за руку. — Гренвилл не хочет даже взглянуть на нее, и мы не знаем, приедет ли когда-нибудь за ней родной отец. Я нужна и этой маленькой девочке тоже!

Вздохнув, Лукас приобнял ее.

— Я слышал сплетни, но не придал им значения. — Он пронзил Амелию испытующим взглядом. — Значит, ты утешаешь детей — и, заботясь о них, начинаешь к ним слишком сильно привязываться, не так ли?

— Я люблю этих мальчиков, — прошептала она. — Я люблю Люсиль. Конечно, я к ним привязалась.

— А Гренвилл? Кто утешает его?

Она снова вспыхнула:

— Признаюсь, я озабочена и его состоянием, поэтому счастлива предложить ему немного утешения, если могу.

— Амелия, мы с тобой близки. Мне достаточно одного взгляда на тебя, чтобы понять, что ты по-прежнему без ума от Гренвилла.

Она задохнулась от волнения. Но как можно было это отрицать?

— Он ведет себя с тобой уважительно? — в отчаянии спросил Лукас.

И наконец-то Амелия могла быть с братом до конца честной.

— Он очень почтителен, Лукас.

Его глаза удивленно распахнулись. Помолчав, брат сказал:

— Я тебе верю.

— Хорошо. — Она как-то умудрилась выжать из себя слабую улыбку. — Мы ведем себя крайне осмотрительно, чтобы не позволить прошлому влиять на настоящее. Мы изо всех сил пытаемся поддерживать отношения, которые предполагают роли экономки и работодателя.