Нефертити

— А храмы Исиды? А Хатор? — спросила я военачальника.

— Разрушены.

Я в ужасе прикрыла рот ладонью.

— Многих ли убили?

— Я — никого, — твердо произнес он.

Тут к нам подошел какой-то солдат.

— Военачальник, — позвал он. Когда он увидел меня, в глазах его вспыхнуло удивление. Он поспешно поклонился: — Госпожа Мутноджмет, твой отец сейчас в Зале приемов. Если ты ищешь его…

— Я его не ищу.

Солдат с любопытством взглянул на Нахтмина.

— Что тебе нужно? — спросил его Нахтмин.

— Там какая-то женщина утверждает, что она — родственница Старшего, но на ней нет ни золота, ни серебра, и она никак не может подтвердить свои слова. Я поставил ее в очередь вместе со всеми остальными, но она говорит, что…

— Поставь ее со знатью. Если она лжет, то поплатится за это, потому что ей откажут в прошении. Только предупреди ее об этом, прежде чем переставлять.

Солдат поклонился:

— Благодарю, военачальник. Госпожа…

Он ушел, и я заметила, что и садовник Амос тоже куда-то исчез.

— Может, мне отвести тебя обратно во дворец? — спросил Нахтмин. — Жаркий, грязный двор, забитый просителями, — не место для сестры главной жены царя.

Я приподняла брови.

— Где же тогда мое место?

Нахтмин взял меня за руку, и мы вместе вошли под тенистую сень сада.

— Рядом со мной. — Он остановился под акацией. — Ты устала быть служанкой твоей сестры. Иначе ты сейчас была бы с ней. Выбирала бы место для Амарны.

— Между нами ничего не может быть, военачальник…

— Нахтмин, — поправил меня он и взял меня за руки, и я не стала возражать.

— Мы скоро отправимся в пустыню, — предупредила я. — Мы будем жить там в шатрах.

Нахтмин привлек меня к себе.

— Я живу в шатрах и казармах с двенадцати лет.

— Но там не будет той свободы, которой мы располагаем здесь.

— Что? — Нахтмин рассмеялся. — Ты что, подумала, что я предлагаю тебе тайные свидания?

— А что же?

— Я хочу жениться на тебе, — просто сказал он.

Я зажмурилась, наслаждаясь ощущением прикосновения его теплой кожи.

— Она никогда меня не отпустит, — предупредила я его.

— Я — один из самых высокопоставленных военачальников в войске фараона. Мои предки были визирями, а до того среди них было много писцов. Я не простой наемник. Каждый фараон выдавал своих сестер и дочерей за военачальников, чтобы защитить царскую семью.

— Только не этот фараон, — сказала я, вспомнив о том, как Эхнатон боится войска. — Эта царская семья не похожа на другие.

— Тогда ты им не принадлежишь.

Его губы коснулись моих, и сотни просителей у нас за спиной исчезли.

Мы оставались в саду, пока солнце почти не спряталось за горизонт, а небо загорелось пурпурным и красным. Когда я наконец-то вернулась в свои покои, Ипу была уже сама не своя от беспокойства.

— Я чуть не отправила стражников искать тебя, госпожа!

Я улыбнулась и бросила льняной плащ на кровать.

— Вовсе незачем было это делать.

Наши взгляды встретились.

— Госпожа! Неужто ты была с военачальником?

Я едва сдержалась, чтобы не хихикнуть.

— Да.

А потом воодушевление покинуло меня: я осознала, что это значит.

— А как же фараон? — прошептала Ипу.

— Нефертити его уговорит, — сказала я.

Ипу отыскала в одной из корзин чистое домашнее платье и накинула на меня. Во взгляде ее читалось беспокойство.

— Мне уже пятнадцать лет!

Ипу продолжала смотреть на меня. Она присела на краешек кресла из черного дерева и золота и сложила руки на груди.

— Думаю, госпожа, это добром не кончится.

Я вспомнила объятие сильных рук Нахтмина и почувствовала, что бледнею.

— Я не могу вечно оставаться ее служанкой! — воскликнула я. — У нее есть муж и семья и сотни обожающих ее слуг! У нее бесчисленное множество знатных дам, которые только и ждут ее появления, чтобы помчаться следом и приняться подражать ее нарядам, ее прическам, ее серьгам. Чего ей нужно от меня?

— Она всегда будет нуждаться в тебе.

— Но я этого не хочу! Мне это не нужно!

Я раскинула руки, указывая на тяжелые тканые гобелены и ярко горящие лампы из слоновой кости.

— Нет. — Я покачала головой. — Ей придется это принять. Придется смириться.

На лице Ипу появилось напряженное выражение.

— Осторожнее. Подумай о положении военачальника.

— Мы подождем, пока переезд не завершится. А потом я ей скажу.

— А если его выгонят из войска?

Если его выгонят, то я буду знать, какое место я занимаю в нашей семье.

Когда Нефертити вернулась в Фивы, она была вне себя от ярости. Она расхаживала по моей комнате, пиная выпавший из жаровни уголек и наслаждаясь темной полосой, которую он оставлял на полу. Сегодня у Эхнатона был очередной день посещения Кийи, и он, против обыкновения, задержался там надолго.

— Он хочет построить ей дворец! — бушевала она.

— Значит, тебе придется позволить ему это, — отозвался отец.

Проницательный взгляд его голубых глаз действовал на сестру успокаивающе.

— Дворец! — Нефертити обернулась. — Целый дворец!

— Пускай строит ей дворец, — сказал отец. — Кто сказал, что дворец непременно должен быть в городе?

Глаза Нефертити расширились.

— Он может находиться на севере. И даже вообще за пределами города.

— Но под защитой стен, — уточнил отец.

— Ладно. Но территория внутри стен будет большой, — предупредила Нефертити. Она рухнула в кресло и стала смотреть на пляшущие в жаровне огоньки пламени. — Войско отправляется в Амарну, — мимоходом бросила она.

У меня перехватило дыхание.

— Что? Когда они отправляются?

Вероятно, я произнесла это слишком поспешно, поскольку Нефертити посмотрела на меня с подозрением.

— Завтра, — ответила она. — Как только слуги упакуют вещи, мы отправимся следом. Я не доверяю Панахеси. Я хочу проследить, чтобы каждая монета из сокровищницы пошла на строительство, а не ему в карман.

— Тогда мы с Тийей останемся в Фивах, — сказал отец. — Мы можем принимать просителей…

— Откажи просителям в приеме! Ты мне нужен там!

— Это невозможно. Тебе нужен народ, достаточно богатый, чтобы построить новый город, или народ, находящийся на грани голодной смерти?

Нефертити встала. Она носила свою корону постоянно — даже при нас, своих родственниках.

— Египет никогда не окажется на грани голодной смерти. Пускай просители подождут. А чужеземные послы могут найти нас и в Амарне, если уж им так надо.

Отец покачал головой, и Нефертити без всякого изящества опустилась обратно в кресло.

— Тогда кто же будет со мной? — заныла она.

— У тебя будут твои слуги. И Мутноджмет.

Нефертити посмотрела на меня.

— Ты видела чертежи особняков? У тебя тоже будет свой, — сказала она. — Конечно, большую часть времени ты будешь во дворце. Мне нужна помощь. Особенно сейчас. — Она с нежностью посмотрела на свой живот. — Теперь это будет сын.

Мы с отцом подхватились с кресел.

— Ты беременна? — воскликнула я.

Нефертити гордо вскинула голову.

— Уже два месяца. Матери я уже сказала. Даже Эхнатон знает. — Она сощурилась. — Пускай он ходит к Кийе хоть каждую ночь, но это я ношу его сына! Два ребенка! А Кийя дала ему всего одного!

Я посмотрела на отца. Тот ничего не стал говорить про Кийю, хотя слуги шептались о том, что это очень странно: с тех пор как наша семья приехала ко двору, Кийя больше не беременеет. Но на лице отца читалась лишь искренняя радость.

Доски для игры в сенет и тяжелые троны, кедровые столы, дюжины кресел и лампы — всё погрузили на суда, и баржи поплыли на север, к городу, который даже еще не был городом. Я стояла и смотрела, как из Мальгатты уносят самые прославленные сокровища, и пыталась представить, что сейчас чувствует моя тетя, глядя, как комнаты, которые обставляли они с мужем, опустошают по прихоти молодого фараона. Тетя с отцом сейчас стояли на балконе в Пер-Меджате, и оба они смотрели на весь этот хаос молча. От пристального взгляда Тийи мне делалось не по себе.