Единственная любовь королевы

Она не могла не принять во внимание намек на то, что Лецен должна уйти. Последняя сцена сделала враждебность между баронессой и принцем очевидной. Виктория вспомнила счастливое время, когда они с Альбертом перед выборами объезжали дома вигов; ей припомнилось Рождество и то, как Альберт наряжал рождественские елки, как Киска выплясывала у него на колене и как он рассказывал ей о Рождестве в Кобурге.

Разве она сможет жить без Альберта? Он значил для нее гораздо больше, чем кто-либо на земле — Киска, Парень и Лецен. Счастливее всего она была с Альбертом. Милый лорд Мельбурн сказал ей, что Альберт будет для нее большим утешением, и как всегда оказался прав.

Она любила Альберта, она не перестанет его любить и никогда не почувствует себя счастливой в разлуке с ним. Ничто и никогда в ее жизни не будет для нее столь же важно, как ее любовь к Альберту.

Барон окинул королеву строгим взглядом.

— Могу вас заверить, — сказала она, — что ссоры с Альбертом для меня гораздо более мучительны, чем для него.

— В таком случае, их следует избегать, — сказал барон. — И есть лишь одна причина, которая их вызывает. Будем откровенны. Баронесса Лецен и принц далеко не добрые друзья и никогда ими не станут, и пока баронесса остается в вашем доме, беды не миновать.

Королева побледнела. Это, разумеется, правда. Лецен и Альберт — хотя и одной национальности — заклятые враги и никогда ничем иным не станут. Странно, что эти двое, которых она так любила, совершенно разные люди. Альберт такой скрупулезный, такой хороший организатор, а у Лецен всегда все в беспорядке; Виктории пришлось признать, что в детских не все так, как следует. А что, если Киска страдает именно из-за этого?

— Бытует, — сказала она, — ошибочное представление о том, что баронесса Лецен — своего рода сила за троном. Это не так. Лорд Мельбурн все прекрасно понимал. В детстве она была мне как мать; я лишь хочу, чтобы она осталась жить у меня, вот и все. Тут слишком много домыслов.

— Я думаю, ей следует уехать, — сказал барон Штокмар. — Право, она должна уехать.

— Вы хотите сказать, в отпуск?

— В длительный отпуск, — ответил Штокмар. — Тогда вы увидите, что хозяйством вашего двора можно управлять совершенно по-иному.

Все, что ей по-настоящему хочется, думала Виктория, это вернуться к прежним отношениям с Альбертом. Предположим, Лецен отправится в долгий отпуск к себе домой в Кобург. Тогда им станет ясно, обойдутся ли они без нее. «Милая Дейзи, — скажет она, — вы уже давно не видели родного дома. Вы слишком много работали, а ведь знаете, что нездоровы. Вашу желтуху надо лечить. Возьмите длительный отпуск и поезжайте».

Бедная Дейзи! Она, разумеется, все поймет. Поймет душой, что во дворце, пока в нем принц, для нее нет места; а без принца ее дорогая Виктория не может быть счастлива.

Штокмар кротко улыбнулся.

— Я вижу, Ваше Величество приняли решение.

Он вернулся к Альберту.

— Я ее все-таки убедил.

— Уж не хотите ли вы сказать, что баронесса уходит?

— Дайте только срок. Я уверен, что к концу года она распрощается с дворцом.

— Но королева дала на это согласие?

— Довольно неохотно. Однако она понимает, что я не останусь здесь, если Лецен, и, что еще более важно, — что вы и Лецен не можете ужиться под одной крышей. Ей приходится выбирать между своей гувернанткой и счастливой жизнью с мужем. Я не сомневался, что стоит ей увидеть, как именно обстоят дела, и она уже не будет колебаться в выборе.

Альберт схватил Штокмара за руку и стал ее благодарно трясти.

— Необходимость в осторожности по-прежнему остается, — сказал барон. — Мы выиграли лишь первую схватку. Главная еще впереди. Вы должны проявлять осторожность. Ваша задача, даже когда баронесса уедет, доказать королеве, что, хотя на людях она королева, а вы лишь ее консорт, дома хозяин вы.

— Вы полагаете, это возможно?

— Да! Однако вам надо быть очень осторожным, пока не уедет Лецен, и даже после ее отъезда. Наберитесь терпения. Оставайтесь спокойным, сдерживайтесь, это приводит ее в замешательство. Но я думаю, что в тот раз вы поступили мудро, попробовав потягаться с ней характерами. Только больше этого не делайте. Отныне вы будете спокойным, рассудительным мужем.

Штокмар рассмеялся, что с ним случалось редко.

— По-моему, я вижу победу, — добавил он [13].

Королева ждала Альберта, а его все не было. Она же пошла на уступки, она соглашалась на то, чтобы баронесса отправилась в длительный отпуск. Теперь настала его очередь — прийти и сказать, как он доволен и как ценит жертву, принесенную ею ради него.

Наконец она не выдержала и направилась в его гостиную. Он что-то читал. Да как он смеет быть таким спокойным!

— Альберт, — обратилась она к нему, — я-то полагала, что вы захотите повидать меня.

Он поднял брови и одарил ее щедрой улыбкой.

— Вы, кажется, были не в настроении, когда мы встречались в последний раз.

— Вы тоже, — напомнила она ему.

— Я весьма сожалею.

— Положите книгу, Альберт. Я хочу поговорить с вами.

— Это приказ? — холодно сказал Альберт.

— Когда я вхожу, я вправе ожидать, что вы тотчас уделите мне свое внимание.

Она нахмурилась. Она-то надеялась, что он обнимет ее и скажет, как самоотверженно она поступила, согласившись обходиться без Лецен, скажет, что он восхищен ее самопожертвованием, а он сидит себе как ни в чем не бывало, и вид у него такой, словно эта несчастная книга интересует его гораздо больше, чем Виктория.

О-о, он, несомненно, умный. А она — нет. И он хочет, чтобы с ними обедали умные люди, чтобы можно было говорить с ними о том, что выше ее понимания, и все видели, насколько он умнее королевы.

— Если это просьба, а не приказ, я готов уступить, — сказал Альберт с принужденной улыбкой.

— Так, значит, я должна всякий раз упрашивать вас, чтобы вы поговорили со мной?

— Ничто так не ценится, как простая вежливость.

— Вежливость! — воскликнула она. — Выходит, от меня ожидают, что при каждой встрече я буду делать реверанс и спрашивать разрешения обратиться к вам?

Альберт встал, прошел в свою спальню и закрыл дверь.

Виктория поспешила за ним и хотела войти следом, но обнаружила, что дверь заперта.

— Откройте сейчас же! — вскричала она.

Ответа не последовало. Она в ярости забарабанила в дверь кулаками.

— Немедленно откройте! — повторила она.

— Кто это? — спросил Альберт, стоявший за дверью.

— Как это кто?! — распаляясь, крикнула она. — Это королева.

Дверь не открывалась.

Она принялась дергать за ручку.

— Кто там? — спросил Альберт.

— Королева, — повторила она. — Сейчас же откройте.

Но она напрасно ждала, что в замке повернется ключ. Она готова была разрыдаться. Она чувствовала себя крайне несчастной. Она ведь согласилась на отъезд Лецен, и вот как он теперь ее благодарит.

Она не потерпит ничего подобного. Она снова забарабанила в дверь.

И вновь убийственно спокойный голос холодно спросил:

— Кто там?

— А то вы не знаете! — вскричала она, и в голосе ее зазвучали истерические нотки. — Откройте дверь, сказано вам.

— Кто там? — как ей показалось, издевательски повторил Альберт.

— Королева! — с достоинством ответила она.

Но он упорно отказывался отпереть дверь. Ах, да как он смеет!

Она была так несчастна. Ей хотелось, чтобы Альберт снова стал добрым и внимательным: этих разногласий ей не вынести. Альберт в некотором роде был прав. Это она властная. Это у нее необузданный характер, и стоит ей выйти из себя, она начинает нести такое, что, право, лучше бы помолчать.

Ей хотелось прильнуть к его груди и выплакаться. Хотелось сказать ему, что без него она никогда не будет счастливой.

Она снова подошла к двери и постучала, на этот раз тихонько.