Соблазненная грехом

– Того, кто стоял за стеклянной дверью гостиной в ту дождливую ночь, когда убили маму.

Эйми на мгновение замолчала, почувствовав, как внутри все перевернулось в ту секунду, когда перед глазами вновь мелькнуло мертвенно-бледное лицо. Она и сейчас могла отчетливо представить те холодные голубые глаза со злорадным удовлетворением смотревшие на нее в упор сквозь помутневшее из-за дождя стекло. Могла вспомнить, как выбившиеся из прически мокрые пряди русых волос липли к высоким скулам до боли знакомого лица. И даже сейчас Эйми с трудом осознавала только что открывшуюся тайну, отрицать правдивость которой не было смысла – она видела все своими глазами.

– Это была моя тетя, – наконец-то прошептала Эйми. Признание сорвалось с губ Эйми, как будто она не в силах была вынести обрушившейся на нее боли. – Тетя Оливия.

Спустя тридцать минут, уже одетая, Эйми сидела на кушетке и неотрывно смотрела на Ройса, который с сосредоточенным выражением лица нервно расхаживал туда-сюда, заложив руки за спину.

– Ты уверена, что это была твоя тетя? – спросил он в который раз. Обернувшись, он бросил задумчивый взгляд на Эйми.

– Да, уверена, – ответила она, понемногу начиная выходить из себя. Она только закончила подробный рассказ о приснившемся кошмаре и теперь чувствовала себя выжатой как лимон. Вспоминая сон вновь и вновь, Эйми будто бы заново переживала весь ужас той ночи, и у нее не было никакого желания подвергать себя этим мучительным испытаниям в очередной раз.

Но Ройс, судя по всему, не замечал ее возрастающего раздражения. Прекратив свои хождения, он повернулся к Эйми с намерением продолжить допрос:

– Ты не допускаешь, что могла ошибиться или нарисовать тетушкин облик силой собственного воображения?..

Эйми прервала его:

– Нет. На этот раз я видела ее лицо, как никогда, отчетливо. – Она обхватила себя руками, пытаясь унять озноб, будоражаший ее с того самого момента, как она очнулась от сна. Встав с кушетки, Эйми подошла к окну и вглядываясь невидящим взором в темноту, повторила. – Это была тетя Оливия. Точно. Ошибки быть не может.

«О Боже! Как бы мне хотелось, чтобы я заблуждалась», – чувствуя отчаяние, думала она и, не отдавая себе отчета, судорожно перебирала пальцами складки бархатных штор. Ей казалось, что весь мир ускользал у нее из-под ног, не оставляя возможности хоть за что-то зацепиться и выкарабкаться. Сейчас не имело значения, что с тетушкой она никогда не была особо близка, никогда не чувствовала и малейшего намека на теплые чувства. Тяжело было осознать, что член ее семьи – та, кто, казалось бы, должна была любить ее, могла ненавидеть с такой силой, что желала ей смерти.

И бедный папочка! Он будет раздавлен горем, узнав, что Оливия не только приложила руку к убийству его жены, но и замешана в нападении на младшую дочь.

– Все эти годы тетя жила под крышей папиного дома, – сказала Эйми, не глядя на виконта. От каждого слова веяло неподдельной горечью. – Жила, притворяясь, что хочет помочь воспитать меня и сестер. Какая же это была ложь! На самом деле она преследовала лишь одну цель – следить за мной. Она хотела держать ситуацию под контролем и быть уверенной, что я не вспомню о том, что видела ее той ночью.

На несколько секунд вновь воцарилось молчание прежде чем из-за спины до Эйми донесся голос Ройса.

– Видишь ли, то, что она стояла за дверью, еще не означает ее причастности к смерти твоей матери. И из этого не следует, что она наняла преступника, напавшего на тебя.

– Но вывод напрашивается сам собой, разве нет? – Эйми повернулась, чтобы взглянуть Ройсу в глаза. – Тетя всегда ненавидела мою маму. Ненавидела за то, что она вышла замуж за отца и была виновницей различных сплетен, порочивших доброе имя семьи. К тому же она была в саду в тот вечер, когда у Моры был званый ужин. Тетя могла подслушать наш с тоёой разговор о кошмарах с таким же успехом, как это могли сделать барон Бедфорд с герцогом Мейтлендом.

– Верно. Но это не значит, что мы должны исключить всех остальных из списка подозреваемых.

Непонятно каким образом, но доводы Ройса смогли убедить Эйми. Она наконец-то позволила себе немного расслабиться и вся как-то обмякла, будто из нее выпустили воздух. Плечи ее поникли, и она тяжело опустилась в кресло.

– Думаю, ты прав – мы не должны исключать остальных, – не в силах сдержать дрожь в голосе, согласилась Эйми. Беспомощно глядя на Ройса, она продолжила: – Но даже если и не была напрямую причастна к убийству, тетя Оливия была свидетелем. Она видела, что произошло, и пальцем не пошевелила, чтобы прийти мне на помощь. Ушла, оставив меня наедине с сумасшедшим.

На какую-то долю секунду Эйми заметила вспыхнувший в глубине серых глаз Ройса огонек, заметила, как промелькнул едва уловимый порыв, будто он хотел притянуть ее к себе. Но вместо этого, к великому разочарованию Эйми, Стоунхерст лишь отвел от нее взгляд и провел рукой по взъерошенным волосам. Лицо его сохраняло спокойствие.

Закусив от досады губу, разочарованная тем, что не получила от Ройса поддержки, Эйми склонила голову, пытаясь скрыть отчаяние, готовое вот-вот накрыть ее с головой. Ей было невыносимо чувствовать предательство со стороны тети, и сейчас она, как никогда, нуждалась в Ройсе, в его объятиях. Но это были лишь ее мечты, воплотиться в жизнь, которым, видимо, было не суждено. Эйми не понимала почему, но чувствовала, что после ее рассказа Ройс потихоньку начал отдаляться, вновь возводя защитные стены.

Помимо всего прочего, после той близости, в моменты которой они открылись друг другу, Эйми едва ли могла вынести ледяное безразличие Ройса. Но она решила во что бы то ни стало заглушить уязвленные чувства и сконцентрироваться на требовавшем решения вопросе.

– О случившемся надо обязательно сообщить твоему отцу, – сказал Ройс, хладнокровно глядя на нее из-под нахмуренных бровей. – Я собирался отправить ему письмо с одним из служащих Толливера…

– Нет, – запротестовала Эйми. – Отец заслуживает того, чтобы я сказала это при личной встрече. Я хочу быть рядом, когда он узнает об этом. Я лично хочу рассказать ему. – Она выдержала паузу и добавила: – И я лично хочу посмотреть в лицо тетушке после такого открытия.

Ройс нервно повел плечами.

– Не думаю, что это такая уж отличная идея.

– Почему же? – Обхватив подлокотники кресла, в котором сидела, Эйми наклонилась к Ройсу. – Мы уже обсуждали это. После всего, что мне пришлось пережить, я имею полное право посмотреть ей в глаза и заставить ее признаться в содеянном. Я хочу, чтобы она знала, что просто так это не сойдет ей с рук.

После минутного колебания Ройс сделал несколько шагов вперед, и на этот раз Эйми почувствовала прикосновение его рук, но это не было нежным объятием. Взяв за плечи, Стоунхерст рывком поднял Эйми из кресла. Устремив на нее грозный взгляд, Ройс сказал, выделяя каждое слово:

– Послушай меня, мы не знаем, на что она способна или какова будет ее реакция, когда мы загоним ее в угол. Очевидно, эта женщина способна на подлые, низкие поступки. Если она смогла нанять человека, чтобы избавиться от тебя, то способна и на многое иное.

– Меня это не волнует.

– Но это волнует меня!

Резким движением Эйми вырвалась из его рук, гнев поднимался в ней с новой силой, слезы возмущения застилали глаза. Как он смеет притворяться, что обеспокоен ее судьбой?!

– Так прямо и волнует? – яростно прошипела она. – Что-то я не вижу и намека. Если бы ты в действительности переживал, то не был бы таким отчужденным в то время, как я нуждаюсь в тебе больше всего. И, стоя сейчас перед тобой, я бы не чувствовала себя так, словно разговариваю с посторонним.

Ройс отступил от нее еще на несколько шагов.

– Сейчас неподходящее время для разговора на эту тему. – При этих словах взгляд его потемнел, словно небо перед надвигающейся грозой.

– А я думаю, что подходящее. По крайней мере ничем не хуже, чем час назад, когда мы занимались любовью. А теперь ты ведешь себя так, будто ничего и не было. Почему?