Искушение Марии дАвалос

— Вы это читали? — спросил он, помахав сочинением.

— Еще нет. Я собирался…

— Тогда выйдите из комнаты. — Карло уселся напротив Беатриче, швырнул ей сочинение и, прищурившись, сказал: — Где ты набралась подобных идей, чтобы написать такую чушь?

— У самого Данте, — ответила она, пораженная этим нападением. Она пыталась скрыть свое разочарование от того, что Карло не нашел это сочинение умным.

Не скрывая своего презрения, Карло разразился ужасающим смехом.

— Чтобы Данте приписывал свое спасение женщине! — издевательским тоном произнес он. — Мы говорим об отношениях великого поэта с Богом.

— Он сам так пишет в «Новой жизни», — спокойно произнесла Беатриче, хотя и заколебалась на мгновение, стоит ли возражать. Ее маленькое сочинение стало причиной одного из настроений, в которые порой впадал Карло. Но если ему противоречить, будет только хуже.

— Где? Покажи мне.

Она показала ему отрывок. Хотя интуиция подсказывала ей отступиться, она была не в силах отказаться от спора с Карло, когда он стал настаивать, что она неверно толкует этот отрывок, и что Данте имел в виду нечто совершенно другое. Она все больше расстраивалась, когда в ходе этого неприятного спора Карло перешел к личным оскорблениям. От унижения Беатриче еле сдерживала слезы. Ее расстроили не только холодность Карло и его крики, но и несправедливость — это было чем-то новым в его отношениях с ней. Он отрицал то, что было перед ним, написанное черным по белому. Беатриче заподозрила, что Карло никогда прежде не читал это место у Данте, и, поскольку ему не нравится то, что он прочел, он притворяется, будто Данте сказал совсем другое. А дальше Карло сделал то, что было еще хуже: он попытался заставить Беатриче согласиться с ним и признать свою невежественность. Он утверждал, что она непроходимо глупа. Это было зло и жестоко, поскольку Карло знал, что Беатриче считала себя умной — разве Мария не говорила ему? — и гордилась этим. Тогда Беатриче приняла решение никогда больше не предоставлять Карло возможность говорить с ней подобным тоном.

Сейчас Беатриче ответила Карло своим характерным взглядом, иронически улыбнувшись и прищурившись. Именно так она отвечала на его безмолвные угрозы. Она знала, что это его раздражает, но не настолько, чтобы он сорвался.

Проехав под широкой аркой, карета остановилась в центральном дворе. Принц и его семейство вышли из кареты. Мария рассматривала стены с арками и балкон, тянувшийся вдоль всех четырех сторон, — на него выходили верхние комнаты. Она находила замок элегантным, но мрачным. Беатриче следовала вместе с Лаурой за Карло и Марией, кивая в ответ на приветствия многочисленных слуг. Мария заметила, что прислугу замка составляют исключительно мужчины, что они приветствуют принца теплыми взглядами, и что поведение их почтительно, но выдает подлинную нежность, которую редко выражали по отношению к ее мужу. Значит, подумала она, это и есть королевство Карло.

Другое семейное поместье находилось в Венозе… куда Мария сопровождала его вскоре после свадьбы. Оно было далеко и значительно превосходило размерами это имение, но Карло больше любил Джезуальдо, и теперь она поняла, почему.

Джезуальдо было древним фамильным поместьем. Хотя имение в Венозе было более богатым и фигурировало в титуле принцев Веноза — а также было даровано королем Испании Филиппом, — око присоединилось к их владениям только после того, как Франческо Джезуальдо женился на Джерониме, то есть менее тридцати лет назад. А земли Джезуальдо принадлежали семье не один век, еще с норманнских времен. Этим и объяснялось предпочтение Карло.

В дни, проведенные здесь, Марии стало ясно, что именно в замке Джезуальдо находит себе применение творческая энергия Карло. Тут был не только удивительный сад — такой красоты, что немногие дворцы в Неаполе могли похвалиться таким. Велись большие работы и по переделке интерьера: замку было более ста лет.

На следующий день Мария почувствовала себя отдохнувшей; она снова проспала почти двенадцать часов. Сон — это единственное, что сдерживало неукротимую рвоту при ее беременностях и шло на пользу ребенку.

Карло показывал Марии одну комнату за другой на каждом из трех этажей замка. Из высоких окон открывался вид на владения принца, покрытые снегом: черепичные крыши округи, плоские поля и отдаленные горы.

— В следующий раз я привезу тебя сюда летом, после того как родится наш ребенок, — сказал Карло. — Тогда вместо этих снегов будут пшеничные поля, тянущиеся до самых гор.

Карло имел все основания гордиться полями Джезуальдо. Перед браком Марии принц д’Авалос взял на себя труд объяснить дочери, почему Карло считается таким завидным женихом. В отличие от общего положения дел у неаполитанской знати, финансы у принца Веноза были в полном порядке. Неапольское королевство переживало один из самых серьезных экономических кризисов за свою историю, и многие древние состоятельные семьи разорялись. Богатство Неаполя напрямую зависело от экспорта зерна, а урожаи за последние годы были настолько незначительными, что объем экспорта резко уменьшился. Однако отец Марии предпочитал не упоминать о том, что отчасти это было связано с пренебрежительным отношением землевладельцев к своим угодьям, позволивших имениям прийти в полное запустение, что, впрочем, относилось и к нему самому. В результате начался откат к феодализму и к старым способам зарабатывания денег. Казалось, принц Франческо Джезуальдо предвидел это, поскольку изначально старался не пренебрегать своими обязанностями феодала. Карло, следуя наставлениям отца, так же зарабатывал деньги, придерживаясь древних феодальных методов ведения экономики. Труд вассалов Джезуальдо на его землях гарантировал благосостояние нескольким поколениям. Урожаи, собираемые в его владениях, приносили более сорока тысяч дукатов в год. Таким образом, Карло вполне мог себе позволить пригласить лучших художников для реставрации замка Джезуальдо в своем вкусе.

Одним из них был Массимо Реди, мастер нового стиля и один из самых модных садовых архитекторов в Южной Италии. Реди игнорировал правила классического дизайна. Только у него хватило таланта и отваги, чтобы реализовать идею Карло о саде грез на склонах большой скалы, увенчанной замком. Хотя внутри крепостных стен были участки, где выращивали фруктовые деревья, овощи и травы, там было недостаточно места, чтобы разбить сад в традиционном стиле. Так что необычный выбор участка для сада диктовался не только причудой, но и необходимостью. Карло занимался разработкой архитектуры сада вместе с Реди. Это был первый и единственный раз, когда Реди допустил вмешательство в свое творчество, и он сделал это, потому что Карло его вдохновлял: это был тот случай, когда заказчик был еще более эксцентричен, чем художник, и Реди находил, что это его раскрепощает. Сад раскинулся на большой площади среди лесов из недавно посаженных деревьев. Идея заключалась в том, чтобы гость внезапно попадал в удивительный мир растений фантасмагорических форм, словно свернул с тропинки реальности в страну грез. Реди привел с собой команду рабочих и своих лучших скульпторов по камню; они превращали обнажившиеся породы скалы в гроты, фонтаны и фигуры мифологических существ. Кое-где в самой скале были высечены замысловатые каменные лестницы — это было самым сложным и трудоемким делом.

И вот, спустя два года, работы по созданию огромного сада близились к завершению. Зимой они приостанавливались. Реди со своими рабочими должен был вернуться весной. Для выполнения этого заказа требовался не только художественный, но и технический гений: Реди смастерил скрытые механизмы и водосборники, в которых накапливался подтаявший снег, использовавшийся в дальнейшем как источник воды для фонтанов, гротов и прудов.

Беатриче взобралась по изогнутой лестнице и исчезла в огромном открытом рту Орка, бога подземного царства. Девочка оказалась внутри темного грота из сталактитов туфа — такого она никогда не видела. Он походил на кошмар. Холодный и зловещий, как Карло в одном из своих приступов дурного настроения. Беатриче выбежала обратно, на свет. Дальше ей встретилось изображение Цереры, богини плодородия, увенчанное корзиной с хлебом. Присев на каменную скамью возле этой более дружелюбной статуи, девочка принялась ждать свою мать. Здесь было тихо, воздух был холодным. Беатриче поплотнее запахнула накидку на меховой подкладке и обвела взглядом растения, которым была придана фантастическая форма.