Елена Троянская

— Афродита, ты? — выдохнула я.

— Да, моя девочка, это я. Я старалась позабыть тебя, ведь ты и твой отец нанесли мне оскорбление, но не могу. Ты мое подобие. Редко случается, чтобы смертная женщина была подобна красотой богине. Ты равна мне. Мы с тобой не чужие, я должна это признать. Войди же сюда, войди в пещеру.

Я никогда не любила пещер и гротов, они пугали меня. Но я подчинилась и прошла между камнями, которые отмечали настоящий вход в пещеру. Вместо ожидаемой темноты внутри оказалось светло. Стены были увиты розами, мириадами роз — алыми как кровь, розовыми, как внутренность морской раковины, пунцовыми, как полевые маки. В теплом воздухе кружились розовые лепестки, земля под ногами была ими покрыта, как ковром, в котором мои ноги утопали по щиколотку.

— Прошу, покажись мне! — прошептала я.

Я хотела видеть Афродиту.

— Это опасно для тебя, — ответила она. — Смертный может погибнуть, если увидит лицо бога или богини.

— Так всегда бывает?

Как мне хотелось увидеть ее!

— Трудно сказать заранее. — Голос богини звучал ласково, — Некоторые выживают. Но стоит ли тебе, Елена, рисковать ради этого жизнью? Зевс, твой отец, прогневается на меня, если я стану причиной твоей смерти. Ты — его единственная дочь от смертной женщины. Он обожает тебя, и я не хотела бы навлечь его гнев. Да, мы, боги, тоже боимся гнева Зевса! Так что, моя девочка, тебе придется поверить мне на слово. Но не исключено — наступит день, когда ты сможешь увидеть меня, не опасаясь гибели!

Что она имела в виду? Что я стану богиней, взойду на гору Олимп?

— Не рассчитывай на это. Подняться на Олимп удается очень и очень немногим.

Конечно, она способна читать мои мысли быстрее и точнее, чем я мысли других людей, после того как священные змеи наградили меня этой способностью, но по сути это один и тот же дар.

— Пройди рядом со мной, — продолжала просить я. — Пусть розы шевельнутся.

Она рассмеялась, и смех ее был сладок, как мед, и глубок, как желание. Точнее, он был само желание от первого звука до последнего. Розы заколыхались, лепестки посыпались на землю.

— Пожалуйста, — сказала она.

— Почему ты призвала меня в эту пещеру? — спросила я.

— Дитя мое, по-моему, это ты меня призывала много раз! Ты обращалась ко мне, умоляла, ждала! Но я не отзывалась. Признаюсь: я хотела наказать тебя. Мое отсутствие стало твоей мукой.

— Нет, не мукой, нет…

В конце концов, я ведь научилась жить без Афродиты. Я научилась обходиться без того, чего не испытала. А может ли быть для человека мукой отсутствие того, чего он никогда не имел?

Раздался негромкий, волнующий смех.

— Ах, тебе нечего стыдиться! Многие люди ищут меня, зовут меня — а я пренебрегаю ими. Ошибка с твоей стороны — недооценивать то, чего ты лишена. Человек, который живет в пещере, недооценивает значение солнечного света, ибо не видал его. Я намерена показать тебе то, чего ты была лишена. Уж поверь мне, мое отсутствие в твоей жизни — мука из мук.

— Так надели меня своими дарами! Коснись меня своей рукой. Открой мне глаза!

Я говорила то, что думала, только надеясь, что моя просьба не оскорбит ее: скрывать не было смысла, она читает мысли.

— С удовольствием! С большим удовольствием.

— Что я для этого должна сделать? — продолжала умолять я.

— Стой тихо. Закрой глаза. Протяни руки и коснись ими роз. Когда вернешься на берег, зайди в море и подожди, пока не придет пенная волна. Пусть она окатит тебя с ног до головы. Тогда ты преисполнишься мной.

Я протянула руки, наполнила горсти лепестками роз, смяла их. Волна аромата наполнила воздух.

— Закрой глаза. Сейчас тебе нужны другие органы чувств.

Едва закрыв глаза, я с особой остротой ощутила и теплоту воздуха, и аромат цветов, и прелесть ее голоса.

— Я коснулась тебя, — шепнула она мне прямо в ухо. — Я наделяю тебя моим зрением. Зевс — твой отец, а я — твоя сестра. Я не покину тебя. Я буду с тобой до конца твоих дней.

Почувствовала ли я что-нибудь в тот момент? Вспышку света, тепло? Нет, только слышала ее нежный голос.

— Открой глаза.

Я открыла глаза. Розы стали ярче, чем прежде, они сияли богатством красок, о котором я даже не подозревала раньше. Я подняла взгляд наверх: купол пещеры, темный, неосвещенный, теперь казался не мрачным, а таинственным.

— Теперь ты видишь мир сквозь покрывало Афродиты, — сказала богиня. — Это особое видение.

Мне показалось, что богиня удаляется от меня.

— Нет, не бойся, — успокоила она меня. — Ты моя избранница, не только моя сестра, но и дочь. У меня никогда не было дочери. Тебе известно, что у богов и богинь рождаются дети мужского пола? Ты — редкое исключение среди нас.

— Но я не богиня!

— Почти богиня. А многие будут считать тебя богиней. У тебя есть кое-какие привилегии, доступные только богам.

— Какие же?

О, когда люди будут погибать…

Она вдруг замолчала и засмеялась. О, этот тревожащий и вместе с тем обезоруживающий смех!

— Но я забыла: вы, смертные, любите неожиданности. Вот почему оракулы говорят загадками. Если сказать слишком много сейчас — потом тебе будет неинтересно. Не хочу портить тебе удовольствия от истории.

И она неожиданно исчезла. Пещера стала темной и сырой. Ни роз, ни теплого воздуха.

Почему боги исчезают так внезапно? Чтобы подразнить нас, наказать, посмеяться над нами? Спотыкаясь, я на ощупь выбиралась из пещеры. Мне хотелось схватить ее за плечо, крикнуть: «Почему ты так обращаешься со мной?» Но какой в этом толк? Богам — богово, человеку — человеческое. Иногда мы можем услышать и понять друг друга, но чаще — нет.

Время остановилось, его не существовало, пока я была в пещере. Но когда я вышла из нее, оказалось, что уже полдень. Солнце стояло высоко в небе, морская поверхность превратилась в зеркало. Я поспешила вернуться на прежнее место.

Геланор стоял на берегу и озирался — искал меня. Я помахала ему, но разговаривать не хотелось. У меня было одно желание: лечь на песок и обдумать все, что со мной случилось.

— Елена! Елена! — закричал Геланор и замахал руками в ответ.

Я подошла к нему. Песок под ногами казался мне мягче, чем раньше, запахи — соль, вода, водоросли — острее.

— Где ты была? — встревоженно спросил Геланор.

— Я замерзла, поэтому оставила мешок в надежном месте и пошла погреться.

— Я предупреждал тебя, что будет холодно!

«Какая разница?» — хотела я сказать ему. Все обыденные вещи потеряли для меня значение.

— Как твой улов? — спросила я, понимая, что он ждет этого вопроса.

— Улов отличный!

Он похлопал по туго набитому мешку. Потом внимательно посмотрел на меня.

— Что случилось?

— Ничего. Все в порядке.

— Ты словно грезишь наяву.

Камни, освещенные солнцем, напоминали драгоценности, щедрые дары богов. Как я раньше не замечала этого?

— Все в порядке, — повторила я.

— Неправда. Ты заболела.

Он взял меня за руку.

Я заметила, что к берегу приближается огромная волна: как вставшая на дыбы лошадь, она неслась в нашу сторону. Я вырвалась и побежала навстречу ей, раскинув руки, как велела Афродита.

— Нет! Стой! — крикнул Геланор и бросился за мной.

Но он опоздал. Огромная волна накрыла меня с головой, поглотила в своей зеленой утробе. Я полностью предалась ей. Вода была теплой, словно дыхание близкого человека, словно простояла целый день на солнце в глиняном кувшине. Когда волна отступила, я осталась стоять, окутанная белой пеной с головы до ног.

— Ты сошла с ума! — сказал Геланор, сжав мое плечо своей сильной рукой. — Вода ледяная, это смертельно опасно.

Неужели он не чувствует, что вода теплая? Или она теплая только для меня?

Не слушая моих возражений, он вытащил меня из воды и завернул в одеяло.

— Что тебе взбрело в голову, не понимаю, — приговаривал он и тряс головой.

Я ничего не ответила. Пена впиталась в кожу. В меня проникла сама Афродита. Но это был наш с ней секрет, тайный заговор.