Леди и Волк

Ошеломленная графиня не произнесла ни слова. Не надеясь на ее помощь, Кэтрин побежала за Стефаном. Но грубый удар Ботвелла сбил ее с ног.

— Пусть идут, миледи! — Европа помогла ей подняться. — Вы все равно им не поможете, но сами можете оказаться в тюрьме. К тому же Марлоу не станет долго держать их там.

Девушка недоверчиво взглянула на пожилую женщину. Она была убеждена, что Марлоу не убьет Стефана, и ее спокойствие передалось Кэтрин.

Но оставаться в комнате и бездействовать ей было не под силу. Поэтому, не слушая Европу, она набросила на плечи плащ и стремительно покинула комнату.

Пока в замке царили шум и неразбериха, Кэтрин незаметно вышла на улицу. Холодный утренний воздух резал глаза. Она бежала по заиндевевшей аллее, ничего не замечая вокруг. Только образ Стефана, качающего окровавленное тело отца, стоял перед глазами. Ее громкие всхлипывания эхом отдавались в безмолвной тишине двора.

Едва касаясь ногами гладких ступенек, девушка поднялась в церковь. Священника не было. Но свечи еще горели. Их мерцающий свет, перемешиваясь с дымкой ладана, подсвечивал статуи Пресвятой Девы Марии и Христа, придавая им мистический вид. Во взгляде Христа, устремленном к небесам, читалась мольба.

Оцепеневшая от отчаяния, Кэтрин опустилась на колени. Она не могла поверить, что еще один человек, который тронул ее сердце так же сильно, как Джордж, покинул ее. Как Бог мог позволить такое зло? Сначала чума с нищетой и голодом, теперь — чудовищная несправедливость к ее жениху. Его лишь чудом не убили за те деяния, которых он не совершал! И тогда отчаяние уступило место гневу.

— За что? — закричала она, обращая к Христу искаженное горем лицо. Когда ответ показался ей очевидным, она залилась слезами. Неужели за то, что она забыла о своих клятвах и слишком долго не молилась за Джорджа?

Она стояла у алтаря и молилась. Но постепенно образ Джорджа вытеснил другой, страшный и жестокий. Это был образ Марлоу, человека, который разрушил ее будущее. Все, к чему он прикасался, превращалось в гнилую тряпку и расползалось на части, оставляя в сердце незаживающие раны. Кэтрин вспомнила его поцелуй и вытерла губы, словно это произошло мгновение назад. В ее груди зарождалось чувство, которому не было названия. Оно было страшнее ненависти.

— Ты не убьешь его, Марлоу, — медленно сказала Кэтрин. Глаза ее заволокло пеленой, словно она находилась в трансе. — Я не позволю тебе поднять на Стефана руку… Клянусь Богом! И эту клятву я выполню! Или умру.

Как долго она страдала, глядя на смерть, которая окружала ее во время чумы. Но ничего не могла сделать. А одного человека, жестокого и коварного, она остановит!

— Ты не умрешь, Стефан! — шептала она. — Я сделаю так, что твое имя не будет запятнано позором.

Но как спасти Стефана, она еще не знала. Даже его семья не сомневалась, что он убийца, и никого не интересовало, что думала об этом Кэтрин.

Сознавая свою слабость, она в отчаянии закрыла лицо руками.

— Помоги мне, Джордж! — молилась девушка. И слабый луч надежды сверкнул в глубине ее души.

Она вытерла заплаканные щеки и самым неподобающим образом вытерла рукавом хлюпающий нос. Повернувшись на каблуках, Кэтрин Гилберт расправила плечи и вышла из церкви с таким видом, словно собралась на войну.

Глава 13

Стефан сыпал проклятия на головы стражников, которые вели его в покои матери. Везде, на подбородке, на волосах и одежде, были следы запекшейся крови. Целый день его разум воевал с яростью и гневом, бушующими в груди. Устав от этой борьбы, Стефан пребывал теперь в состоянии, близком к оцепенению. Но при виде триумвирата, который встретил его в комнате, в нем проснулось острое чувство презрения.

Роберт стоял, повернувшись спиной к огню, боясь встретиться со Стефаном взглядом, мать сидела на стуле, а Марлоу высокомерно улыбался.

— Спасибо, что навестил нас, — сказал он, предлагая Стефану стул.

— У меня не было выбора, — ответил Стефан. Повернувшись спиной с Ботвеллу и Крамеру, которые конвоировали его из башни, он захлопнул ногой дверь перед их лицами. — По какому случаю аудиенция? Будем оплакивать отца дружной семьей? Вы считаете, это понравилось бы ему?

— Теперь это не имеет значения, — произнес Марлоу и присвистнул. — Отец мертв.

— Мой отец мертв, а твой — жив и здоров. И мечтает только об одном — как бы ему потискать какую-нибудь кухарку.

Марлоу было подался вперед, но Роберт остановил его.

— Вы, по-моему, оба убиты горем, — сказал он. — Ближе к делу, Марлоу.

Марлоу пожал плечами и налил себе медовый напиток.

— Ну, хорошо, брат…

— Какой я тебе брат? — перебил его Стефан. Он сел на стул, предложенный ему раньше, и вытянул ноги.

— Какая разница, как я тебя называю, если скоро ты будешь мертв, — парировал Марлоу.

— Если я умру, то люди пойдут на тебя войной.

Марлоу покачал головой.

— Ты переоцениваешь себя. Тебя, конечно, граф любил больше, но он был слеп в своей отцовской любви. Так же, как Роберт, который ослеплен моими недостатками, — саркастически добавил он.

— Для чего ты пригласил меня сюда? — спросил Стефан. — Ты убил Джеймса, и все об этом знают.

Марлоу поднял руку, зажав в ней кинжал Стефана.

— Твой кинжал, Стефан, весь в крови. Я нашел его в покоях отца.

Стефан сжал губы, но, подумав немного, пожал плечами.

— Чего от тебя еще можно ожидать! Ты — законченный негодяй! Но графиня… — он с нескрываемым отвращением повернулся к матери, которая до сих пор молча слушала их препирательства. Присутствие Стефана ей было неприятно, она до сих пор не могла отойти от шока. — А ты разве заранее не знала о предстоящем убийстве? И не составляла его план вместе со своим внебрачным сыном?

Розалинда молча дрожала от ужаса, не соглашаясь, но и не отрицая слов Стефана.

— Хотелось бы мне знать, что станет с вами, Розалинда, графиня Блэкмора, — продолжил Стефан, — когда меня похоронят? Мир так немилосерден к престарелым блудницам!

Графиня побледнела, судорожно хватая ртом воздух. Когда Роберт подбежал к ней, она уже лежала без сознания. Марлоу даже не подошел к матери и не помог Роберту отнести ее в постель.

— Такие оскорбления тебе не к лицу, — сказал Марлоу.

Стефан откашлялся.

— Какое это имеет значение, если я уже почти труп. Но я надеюсь, что справедливость восторжествует и ты заплатишь за свои злодеяния.

— Не надейся, твоей справедливости вообще нет на свете! — победно улыбнулся Марлоу. — Через несколько недель за мои злодеяния заплатишь ты, поскольку я отправлю тебя к королю, который, безусловно, приговорит жестокого убийцу к смертной казни.

— Король узнает правду!

Марлоу печально усмехнулся:

— Единственная правда, которую будет знать король, написана на этом листе пергамента.

Когда он показал свиток, сердце Стефана упало. Он был похож на тот, что написал отец, но был скреплен его печатью. Стефан перевел взгляд на пальцы Марлоу. На одном из них в тусклом свете свечей поблескивало кольцо графа.

— Здесь, — издевательски сказал Марлоу, размахивая свитком, — изложены последние пожелания Джеймса. И я знаю, о чем они, потому что сам написал их. Ты будешь казнен за предательство и вероломство.

— А где же подлинный документ? — поинтересовался Стефан, заметив промелькнувшее в глазах Марлоу беспокойство.

— Можешь не сомневаться, что король не получил его.

— Но у тебя его нет, не так ли? — настаивал Стефан.

— Какая разница! — с досадой отмахнулся старший брат. — Твои посланники мертвы, им не удалось перебраться даже через реку.

Стефан с болью подумал о своих друзьях из Даунинг-Кросс. Джон и Элизабет доверили ему судьбу единственного сына, но, как и многих других, он не смог уберечь его от кровавых игр Марлоу.

— Моя жизнь, видимо, тебе также безразлична. Интересно, будешь ли ты хоть немного сожалеть и раскаиваться, когда обезглавят меня? — Стефан надеялся найти во взгляде старшего брата какие-нибудь родственные чувства.