Чужая вина (Пленник) (Другой перевод)

И застыла как вкопанная.

Собрав грязную посуду в камерах, тюремщик Симс пытался водрузить на плечо тяжелый поднос. Он стоял спиной к Джеку и не видел, как мальчишка тихонько подобрался к нему и снял с пояса кольцо с ключами.

— Что ты, черт побери, делаешь? — заворчал тюремщик, внезапно повернувшись.

— Ничего, — ответил Джек, предусмотрительно шагнув в сторону.

— Расстегни куртку и покажи, что у тебя там, — скомандовал Симс, — пока я не спустил с тебя шкуру.

Женевьеву охватила паника. Если Джек снова попадется на краже, у Томпсона не останется иного выбора, как только отменить их договор. Джека высекут и бросят голодать в камеру, а потом отправят на несколько лет терпеть издевательства в исправительной школе.

— Осторожно, мистер Симс! — громко завизжала Женевьева, и ее крик отозвался эхом в холодных каменных стенах. — Крыса, огромная крыса! Лицо тюремщика побелело от страха.

— Где? — завопил он, неловко переминаясь с ноги на ногу, чтобы не уронить поднос.

— Вот она! — Женевьева ткнула пальцем куда-то в пол у его ног.

Тюремщик с криком подпрыгнул, приземлившись среди грязных мисок.

— Уберите ее от меня! — С трудом поднявшись, тюремщик побежал к Женевьеве, как будто ожидал от нее спасения, но поскользнулся на расплескавшейся каше и влетел прямиком в кабинет Томпсона. Драгоценный стул красного дерева, к счастью, удержал его от падения. Стул, однако, не отделался так дешево.

— Ради бога, Симс, что с вами? — свирепо рявкнул начальник тюрьмы. — Посмотрите, что вы сделали с моим стулом!

— Где она? — спросил тюремщик, озираясь.

— Не знаю, — отозвалась Женевьева, ища внезапно исчезнувшего Джека.

— Не вижу никакой крысы, — спокойно заявил мальчишка, появляясь из тени в углу. — Должно быть, она убежала.

Джек прошел мимо Женевьевы в кабинет начальника тюрьмы.

— Не повезло вашему стулу, — ехидно заметил он, наклонившись, чтобы поднять изуродованный предмет мебели. — Может, его удастся починить?

Когда стул был весьма ненадежно поставлен на три сохранившиеся ножки, ключи Симса уже лежали на полу. Выглядело все так, словно они случайно упали, когда он спасался от крысы.

— Мой стул! — Томпсон чуть не рыдал, удрученно вертя в руках отломившуюся ножку.

— Простите, сэр, — весь трясясь, оправдывался Симс. — Просто я ненавижу крыс.

— Если все в порядке, мы с Джеком, пожалуй, пойдем, — вмешалась Женевьева, стараясь увести парня, пока он не попытался украсть что-нибудь еще.

— Да, конечно, — ответил начальник тюрьмы, разрываясь между желаниями оплакивать погубленный стул и огреть Симса по голове отломавшейся ножкой. — Что касается вас, молодой человек, — добавил он, сурово глядя на Джека и грозя ему ножкой, — советую вам отказаться от преступной жизни и слушаться во всем мисс Макфейл. Один неверный шаг — и вы вернетесь в тюрьму, откуда прямая дорога в исправительную школу.

— Я уверена, что Джек понимает свое положение, — быстро отозвалась Женевьева, опасаясь, что мальчик снова чем-нибудь разозлит начальника. — Всего хорошего. — Она кивнула Томпсону и злополучному Симсу, пытавшемуся очистить униформу от налипшей каши.

Твердо положив руку на плечо Джеку, Женевьева повела его к двери, стараясь не думать о том, зачем ему понадобились ключи тюремщика.

В тюрьме, окутанной сырым и холодным сумраком, было тихо, если не считать приводящих в уныние привычных звуков человеческого горя. Вспышки хриплого кашля перемежались с чьими-то мучительными стонами и жалобными всхлипываниями. Эти звуки были подобны похоронному звону по тем, кто был брошен сюда и забыт всеми, кроме тюремщика Симса, который взял за правило не забывать ни о ком из узников.

С его весьма ограниченной точки зрения, какие бы обстоятельства ни привели за решетку этих мужчин, женщин и детей, это была исключительно их собственная вина. А коль скоро эти отбросы общества были вверены его нежным заботам, он твердо намеревался заставить их расплачиваться за свои преступления каждую минуту. Более того, им следовало понять, что их жалкие жизни в руках у него, Симса. А глупый и безвольный Томпсон тут вовсе ни при чем. Будь Симс честен с самим собой, что с ним случалось крайне редко, он был бы вынужден признать, что испытывает наслаждение, мучая своих подопечных. Это являлось одной из немногих привилегий должности тюремного надзирателя.

Желание в очередной раз убедить себя и свои жертвы в своей безграничной власти привело Симса в камеру Хейдона вскоре после того, как Томпсон удалился в свои апартаменты, все еще оплакивая гибель любимого стула. Между тюремщиком и заключенным оставался один нерешенный вопрос, и Симс не намеревался об этом забывать, тем более что его светлость должны были завтра повесить. Этот грязный убийца осмелился поднять на него руку, и, хотя Симс успел несколько раз здорово его огреть, прежде чем проклятый мальчишка прыгнул на него сзади, дело отнюдь не было закончено. Настроение тюремщика ни в коей мере не улучшила история с крысой. Да еще этот несчастный стул! Унижение, которое Симс вытерпел, только подогревало желание как следует отдубасить этого убийцу, тем более что тот не в состоянии дать сдачу.

Открыв узкое окошко в двери, Симс заглянул внутрь. В камере было темно, если не считать лунного света, проникавшего сквозь железные решетки окна. Угол, где лежал матрас, оставшийся от сломанной койки, был темен. Симса охватила ярость. Его светлость дорого ему заплатит! Мускулы тюремщика напряглись в предвкушении расправы, и он внимательно всмотрелся в темноту.

Камера была пуста.

— Что за черт!

Симс стал искать кольцо с ключами, одновременно схватившись за ручку двери. К его изумлению, тяжелая дубовая панель открылась без всякого ключа. Сорвав со стены горящую лампу, тюремщик шагнул в камеру. Некоторое время он стоял, дико озираясь и вглядываясь в темные углы, словно ожидая, что заключенный спрятался под обломками койки.

Наконец лампа зашипела и погасла, оставив Симса соображать в темноте, как он расскажет начальнику тюрьмы, что их самый знаменитый и опасный заключенный умудрился сбежать.

Глава 2

Силы Хейдона подходили к концу.

Они понадобились ему все до последней только лишь для того, чтобы следовать за мисс Макфейл и мальчиком. Вначале он не намеревался этого делать. Но, стоя уже снаружи тюремной стены, держась рукой за раненый бок и ловя ртом воздух, Хейдон понял, что ему абсолютно некуда идти. На нем была грязная тюремная одежда, в Инверэри он никого не знал, и у него не было денег. Кроме того, в таком состоянии ему не добраться далеко.

Он видел сострадательную мисс Макфейл, которая шла впереди вместе с юным Джеком, и это давало ему единственную надежду. Хейдон не питал иллюзий насчет того, что она станет помогать ему. Хотя мисс Макфейл, несомненно, была добросердечной и великодушной, она все же считала его убийцей. Безусловно, она должна была его бояться, вдобавок существовала вполне реальная угроза судебного преследования за помощь беглому преступнику. Другое дело — Джек. Дерзко стянув ключи у надзирателя и отперев камеру Хейдона, парень ясно дал понять, что его заботит судьба товарища по заключению. Хейдону не хотелось просить помощи у мальчишки, но что ему было делать? Если бы ему удалось спрятаться на несколько дней в чулане или каретном сарае мисс Макфейл, получая хотя бы иногда немного пищи и воды, он немного пришел бы в себя, смог бы убраться из Инверэри, чтобы потом попытаться очистить свое имя.

То, что у тюрьмы мисс Макфейл не дожидалась карета, вкупе с относительной простотой ее одеяния, наводило на мысль, что ее финансовое положение весьма скромно. Поэтому Хейдон был удивлен, когда она вошла в расположенный на фешенебельной улице большой элегантный особняк из гладкого серого камня с многочисленными окнами и резной парадной дверью. Хотя Хейдон, в силу различных обстоятельств, не мог счесть дом таким уж шикарным, все равно здание свидетельствовало о знатности и богатстве обитателей. Джек казался полностью равнодушным к своему новому жилищу. Он даже не удостоил его пристального взгляда, когда поднимался по лестнице к входу. Для Хейдона было очевидным, что мальчишка не намерен здесь оставаться. Возможно, когда им представится шанс побеседовать, он сумеет объяснить Джеку, какую редкую возможность тот упускает.